7 ноября в США состоялась премьера фильма "Нюрнберг" режиссёра Джеймса Вандербильта. В основу картины легла книга Джека Эль-Хая "Нацист и психиатр". Создатели позиционируют фильм как "историческую драму о взаимоотношениях психиатра армии США Дугласа Келли и Германа Геринга до Нюрнбергского процесса". Келли опрашивает нацистских заключённых, определяя, смогут ли они предстать перед судом.
Я очень ждал выхода этого фильма на Нетфликс. Последние пять лет я много читал, узнавал и думал о том времени - послевоенном, когда люди, выдохнув, задались вопросом: что это было, откуда и как появился фашизм? Фильм вышел. И, посмотрев его, я понял, что происходящее не случайно. О фашизме не хочет говорить никто. Даже не через призму победы Советского Союза, не в смысле перетягивания одеяла на себя и пересмотра результатов войны. Причин может быть сколько угодно. Результат налицо: никто не хочет об этом говорить.
К 80-летию Победы мы в театре "Модерн" поставили три спектакля о войне. Каждый спектакль - это новый, отдельный ракурс. "Человек с глазами Моцарта" - встреча с фашизмом и фашистами простых русских деревенских женщин. "Цветы нам не нужны" - о Нюрнберге. "Ночь в Лиссабоне" по Ремарку - рассказ о тех, кто бежал от ужасов нацизма, кто находит в себе силы жить и любить, потеряв все.
Готовясь к этим постановкам, я прочитал все материалы Нюрнбергского процесса. Все. И по-настоящему горжусь тем, что наш спектакль "Цветы нам не нужны" - это помимо творчества результат внимательнейшей работы с историческими документами, плод сотрудничества с большими специалистами, историками и архивистами. По-другому я бы не смог.
Ведь для меня, Юрия Грымова, война была и остается не просто важной темой для творчества. Это боль. Гордость. Бесконечная благодарность нашим отцам и дедам. И снова боль. И шок, и отвращение, и тошнота, и волосы, вставшие дыбом от чтения материалов Нюрнберга. А еще - мысль, которая иногда всплывает: а может, нас с вами просто уберегли от прикосновения к этому инфернальному злу? Уберегли, не рассказывая об ужасах фашизма? Да, мы видели прекрасные советские картины о войне. Мы изучали историю в школе. Но тот кошмар, с которым я столкнулся, погрузившись в материалы Нюрнберга, - это что-то совсем уже запредельное. Это трудно пережить, даже просто читая свидетельства очевидцев. И, хоть я закончил свою военную трилогию, она меня не отпускает.
Итак, "Нюрнберг". Авторы решили показать Нюрнбергский процесс, отталкиваясь от одной фигуры - фигуры Геринга. Это нормальный ход. Про всех сразу рассказать невозможно. В конце концов можно было рассказать историю от лица тюремного психолога - тоже вариант, почему нет. Тут выбрали Геринга. Совсем не упомянуть остальных подсудимых, по-моему, было нельзя. Оказалось - можно.
Ну ладно, пусть будет Геринг. Какого же Геринга мы видим в фильме? Только не смейтесь: толстого. Других характеристик персонажа, как говорится, у меня для вас нет. В роли Геринга - Рассел Кроу. Я считаю его прекрасным актером. Однако проблема в том, что можно быть каким угодно выдающимся артистом, но если на фильм забывают пригласить хорошего режиссера, от артиста остаются лишь его фамилия и лицо на афише. Так и вышло.
А между тем Геринг был любопытной фигурой. У него в отличие от многих руководителей Третьего Рейха было неплохое образование. Он обладал каким-то эстетическим чувством, имел вкус к вещам, к жизни. При этом, по свидетельствам очевидцев, он был абсолютным нарциссом. С точки зрения кинематографа, это - интереснейший персонаж. В фильме же все, что нам рассказывают о Геринге, - это бесконечные реплики: "Вы нарцисс", "Он такой нарцисс", "Невозможный нарцисс" - и так без конца. Охранники, тюремный психолог - все об одном и том же. И все? Никаких других приемов создать портрет персонажа под рукой не оказалось?
Безусловно, я понимал, что смотрю художественный фильм. Что это ни в коем случае не документальное кино. Я понимал это прекрасно и не ждал ни портретного сходства героев, ни выверенного по секундам повествования. В этом нет необходимости. Но получилось так, что у Рассела Кроу с Герингом не оказалось вообще ничего общего, кроме объема талии!
Кое-какие детали сценаристы откровенно придумали. По фильму, у подсудимых была возможность встречаться, собрать вокруг Геринга какую-то коалицию! Но вишенкой на торте для меня стал момент в конце. Трибунал выносит приговор нацистским преступникам - перечисляют имена приговоренных к смертной казни. И тут - это меня просто уничтожило - среди прочих звучит имя Рудольфа Гесса! Оказывается, его тоже повесили?! А кого же тогда содержали в Шпандау аж до 1987 года? Получается, пожизненное заключение дали кому-то другому? Это как вообще? Зачем?!
Про Советский Союз авторы ухитрились не сказать вообще ничего. В фильме есть только один кадр: нам показывают флаги стран - участниц процесса. И вот там, за спинами судей, - надо же! - присутствует красный флаг СССР.
Поверхностность повествования просто поражает. Кто-то скажет, мол, авторы пытались сделать популярный фильм на широкую аудиторию. Ничего не имею против. Я тоже смотрю популярные фильмы. Среди них нередко случаются настоящие творческие удачи - как в любом жанре. Но когда главная идея, заявленная в начале, теряется буквально тут же; когда к ней просто больше не возвращаются до конца фильма, - это уже как-то совсем плохо. А главная идея, кстати, не такая уж простая, как может показаться. Нас ставят перед вопросами: как можно судить нацистских преступников? По каким, по чьим законам? И преступники ли они? Ведь, если судить их по законам Германии, - они герои, исполнявшие присягу. Судить по американским законам? По английским, советским - с какой стати? Вопросов действительно много. Но, задав эти вопросы, авторы забывают к ним вернуться.
Когда несколько лет назад я готовил постановку спектакля "Цветы нам не нужны", мне удалось разыскать человека, который в 80-х еще совсем молодым парнем служил в Шпандау, был одним из последних охранников Рудольфа Гесса. Это полковник ФСБ в отставке Алексей Борисович Степанов. Он мне рассказал много интересного. Например, рассказал, что в 1970-е (!) годы они, охранники, просили руководство увеличивать наряд по субботам и воскресеньям, потому что в эти дни под стенами Шпандау регулярно возникали настоящие демонстрации: возле тюрьмы собирались толпы, молодые люди скандировали "Зиг хайль!", а женщины буквально оплевывали охранников. Это были семидесятые годы. Тридцать лет прошло после войны.
Великая Лиознова, возможно, что-то такое уловила тогда, в 70-е, ведь ее "Семнадцать мгновений весны" вышли в 1973-м. Недаром же ее придуманный, киношный Мюллер говорит, что они, нацисты, посеяли зерно, которое еще взрастет и принесет свои плоды. Это было пророчество?
Фашизм к сожалению, живет и будет жить. Спрятавшись где-то глубоко в темных уголках человеческих душ, искалеченных злом, злобой, ненавистью. И победить его ни замалчиванием, ни ложью не получится.
Возвращаясь к фильму: я считаю, что взрослый человек должен сам выбирать, что ему смотреть или что читать. И обычно воздерживаюсь от рекомендаций. Но это - тот самый случай, когда я смело могу посоветовать: друзья, не тратьте свое время на ерунду.
За сегодняшний кинематограф - не чокаясь.
