На прошлой неделе начали отмечать 110 лет со дня рождения великого советского писателя Константина Симонова. Впереди еще вечер, который проведет его сын, еще, наверняка, что-то будет. Константин Симонов не просто уважаем - он любим. И не просто почитаем, но читаем.
Сколько себя помню, Симонов всегда считался главным советским писателем, хотя формально Союзом писателей он не руководил.
В Москве существовало два писательских союза: СП СССР и СП РСФСР. Главным союзом руководил Георгий Марков, но он больше воспринимался как писательский чиновник, любимцем читающей публики не был. Про два его главных романа замечательно написал пародист Александр Иванов: "Не оценить мы не могли// Твоих романов ширь:// Кто не осилит "Соль земли",// Тому грозит "Сибирь". Это был монументальный руководитель.
Российским союзом руководил Сергей Михалков - добрейший человек, к которому писатели часто приходили решать свои проблемы. Михалков - замечательный детский поэт. К тому же, он делал сатирический киножурнал "Фитиль", и карикатура, на которой знаменитый поэт держит в руках "Фитиль", была весьма знаменитой. Ему как раз монументальности и не хватало.
Карикатур на Симонова не помню. С одной стороны, он был вполне себе монументален, классиком стал еще при жизни. С другой, читатели его любили. И стихи. И роман "Живые и мертвые", который стал популярен еще и благодаря фильму Столпера. К тому же, все знали, что Симонов помог выйти в свет великому роману Булгакова "Мастер и Маргарита". Он способствовал публикации одного из самых пронзительных произведений о войне - повести Вячеслава Кондратьева "Сашка". Такой живой классик. Это делало его еще более притягательным. Но и недоступным.
Сегодня писателя, у которого был бы такой авторитет, как у Симонова - нет. Это не хорошо и не плохо - это так. И поэтому, когда я - совсем еще юный журналист, только что взятый на работу в знаменитый журнал "Пионер" - получил задание поговорить с Симоновым, - я сник.
К кому за помощью обратиться? К папе, разумеется. Симонов сыграл в судьбе моего отца, поэта Марка Максимова, серьезную роль. Сразу после войны у отца вышла книга "Наследство" - стихи, написанные в немецком тылу. А вот со второй книгой случился какой-то "затык": претензий к сборнику стихов вроде не было, но он никак не выходил. И тогда Константин Михайлович, которому нравились отцовские стихи, стал редактором поэтического сборника моего папы. После чего книга вышла довольно быстро. Отец никогда не был особо близок с Симоновым, но они поддерживали хорошие отношения.
В каком году это было? Наверное, где-то за год до ухода Симонова - его не стало в 1979-м. Отец позвонил Константину Симонову, чтобы уговорить его дать мне небольшое интервью. Симонов согласился сразу, но я помню, что они еще довольно долго разговаривали, и, повесив трубку, папа сказал маме: "Надо почаще общаться с Константином Михайловичем, мне показалось, что он довольно одинок".
Симонов встретил меня на пороге своего кабинета. Отдельная квартира в том же доме на улице Черняховского, где он жил, была отдана классику под кабинет. Я очень хорошо запомнил, что вся квартира была уставлена папками - такой огромный архив.
Мы прошли к письменному столу. Симонов спросил: "О чем я должен говорить?" Я, робея и заикаясь, сказал, что было бы хорошо, если бы Константин Михайлович обратился к юным следопытам. "Каков объем?" "Полторы - две страницы".
Я абсолютно убежден, что Симонов вряд ли когда-либо задумывался о юных следопытах. И тем не менее... Он включил свой магнитофон и сказал: "Такое-то число... Обращение к юным следопытам. Журнал "Пионер". Я включил свой магнитофон.
И Константин Михайлович, ни разу не запнувшись, продиктовал обращение, в котором было все: и достижения юных следопытов, и их проблемы, и то, куда развиваться движению дальше. Можно было всерьез подумать, что Симонов - главный специалист по следопытскому движению в нашей стране.
Надо ли добавлять, что объем продиктованного текста был чуть меньше двух страниц? Вот, что такое мастер и настоящий профессионал.
Когда я уходил, Симонов подал мне куртку. Мне стало совсем неловко. "Одевайтесь, одевайтесь, - улыбнулся Симонов. - Потом будете всем рассказывать, как вам Симонов подавал куртку. Папе передавайте привет". Вот я всю жизнь и рассказываю, как мне сам Симонов подавал куртку.
В такие дни не просто вспоминают юбиляра, но непременно осмысляют то, что он сделал. А мне показалось интересным просто рассказать о личной встрече с классиком. Небольшой эпизод, в котором, как мне кажется, отражается и его профессионализм, и доброта и ирония.
Остальное - в книгах, и фильмах по его произведениям. В его стихах. ХХ век в России был богат на поэтических гениев, Симонов в этом ряду не затерялся: он поэт абсолютно своеобразный, узнаваемый, ни на кого не похожий.
Константин Симонов для меня - образ советского писателя. Со всеми достижениями, противоречиями, обретениями и трагедиями. Он - не для красного словца - человек-эпоха.
Будем помнить.
