Поделиться
Сергей Гармаш - актер, который каждый Новый год преподносит зрителям новую роль. В прошлом году это была роль в фильме "Стиляги", в этом - в "Черной молнии".
Российская газета: Сергей Леонидович, вам интересно было играть в фильме "Черная молния"? Ведь, по сути, вы сыграли в "Стилягах" такого же персонажа - отца главного героя.
Сергей Гармаш: Нет, "Стиляги" - это совершенно другой жанр. И время действия там другое. К сожалению или к счастью, я дожил до такого возраста, когда уже играю отцов. Я считаю свою роль в "Черной молнии" эпизодической, но самое важное в ней то, что она "работает" на главного героя. У меня не было ощущения, что это перекликается со "Стилягами". Если вам так кажется, значит, я плохо сыграл.
РГ: Просто роли однотипны. Что касается истории персонажа - в "Черной молнии" не рассказывается, где именно и как папа приобрел для сына черную "Волгу" - "ВАЗ 21". А вы сами для себя знаете, как она к нему попала? Может быть, была какая-то закадровая история?
Гармаш: Неужели вы этого не поняли? Два обыкновенных работяги нашли эту машину и решают ее "пихнуть". Отец ее покупает. Это просто случай. Он остается за кадром, но это такая вещь, которая додумывается легко. Понятно, что они вскрывают какую-то лабораторию, достают оттуда машину, не зная, чья она, и продают налево.
РГ: Папа - весь такой правильный, а покупает машину неизвестно у кого. А вдруг она действительно ворованная?
Гармаш: У вас подход к кино... чуть-чуть консервативный. Вот представьте, что вы смотрите какую-то американскую картину... Герой падает в воду, а через три минуты выходит сухой. Вас это абсолютно не интересует, потому что сюжет так сделан, и картина настолько динамична, что вы следите за другим. Так и здесь. Это не тот момент, на котором нужно фокусировать внимание.
РГ: В фильме есть эпизод, когда парень говорит: "Папа, ты, как трамвай". И отец - по сюжету водитель трамвая - на это обижается. Что парень, на ваш взгляд, имеет в виду? Мол, ты по жизни идешь и ничего вокруг себя не видишь?
Гармаш: Нет. Я думаю, что он здесь вкладывает более конкретную вещь: то, что отец выскочил, стал помогать какой-то девушке, напал на хулигана... А его это заставило нервничать. Глубина отношения к отцу у сына появляется лишь после того, как тот погибает.
РГ: Вы за год снимаетесь в семи-восьми фильмах.
Гармаш: Такого нет. Может быть, за один какой-то год. В фильмо-графиях существует путаница. Картина снималась, допустим, в 2000 году, а вышла в 2002-м. Просто год выпуска совпадает, и такое ощущение, что я именно в этот год снимался в семи картинах.
РГ: Но вы действительно много работаете?
Гармаш: В прошедшем году я снялся у Алексея Учителя, в фильмах Бекмамбетова "Черная молния" и "Счастье", а также в небольшой роли у Сергея Бодрова-старшего.
РГ: Вы снимаетесь в основном у именитых режиссеров. И у тех, кого вы назвали, и у Тодоровского, Лунгина, Михалкова. Но со стороны создается впечатление, что вы - достаточно самостоятельный актер, который много чего своего привносит в роль. Это так?
Гармаш: Это - часть профессии. Актер обязан привносить свое в роль.
РГ: Но говорят, что актер должен быть пустым, а режиссер его наполняет смыслами.
Гармаш: Это такие расхожие фразы о том, что актер - пластилин, актер - глина. Да, безусловно, ты должен быть чистым листом. Но во всем же существует некая загадка. Если у тебя возникает какая-то инициатива или импровизация, безусловно, делишься ею с режиссером. Скажем, на картине "12" Михалков сказал нам в самый первый день: "Я принимаю все. Но вопрос в том, что я оставляю". И поэтому дискуссии по поводу наших придумок были бесконечны. Мы иногда репетировали до двух часов ночи. Осветители уже спали, а мы все еще находились в павильоне. Вообще артисты, конечно, очень любят предлагать. Это иногда бывает минусом. И спасибо тем режиссерам, которые могут дать этим артистам, и мне в том числе, по рукам и вовремя остановить. Но обратная связь, безусловно, у нас существует.
РГ: В фильме "12" из того, что мы увидели в окончательном варианте, что было вашими придумками, что вам как актеру особенно дорого?
Гармаш: В картине "12" у меня была очень хорошо выписана роль. Может быть, что-то там я и придумал. Мы все друг для друга придумывали.
РГ: Как вы совмещаете театр и кино? Прежде всего - по времени?
Гармаш: По времени, все достаточно просто. Существует театральный график, который ты отдаешь в кино, и там под него подстраиваются. Что касается совмещения, то для меня такого понятия не существует. Кино и театр - это невероятно разные вещи. В них существуют какие-то общие моменты, такие, как грим, переодевание, заучивание текста... По всему остальному - по процессу, по внутреннему импульсу - все разное. Это такое двоеборье. Мне нравится говорить так: чего я не нахожу в театре, нахожу в кино. И наоборот. А люблю одинаково и то и другое.
РГ: Фильмы все же рассчитаны на более широкую аудиторию. Не каждый человек может прийти в театр "Современник" и посмотреть, какой там Гармаш. Чем отличается, на ваш взгляд, артист Гармаш в "Современнике" от Гармаша в кино?
Гармаш: Вопрос не ко мне. Я не могу оценивать себя. Это должны делать вы или зрители.
РГ: Какие у вас любимые фильмы?
Гармаш: Мое любимое кино, по большому счету, советское. То, на котором я вырос. Это и "Служили два товарища", и "Сорок первый", и "Баллада о солдате", и "Семнадцать мгновений весны", если хотите. Это, безусловно, Тарковский. Один раз в год я смотрю "Зеркало". "Зеркало" Тарковского - это учебник. Очень многие кинематографисты часто пересматривают его. Потому что, глядя этот фильм Тарковского хоть десятый, хоть пятнадцатый раз, вы можете обязательно найти то, чего не увидели.
РГ: Говорят, что "Черная молния" берет все лучшее из советского кинематографа и переносит на современную почву. На ваш взгляд, это удалось?
Гармаш: Думаю, что удалось. Нужно радовать зрителя. Как ни крути, но 90 процентов зрителей, которые ходят сегодня в кинотеатры, это молодые люди в возрасте от 13 до 25 лет. И фильм очень правильно сориентирован на этот возраст. А что касается традиций, не нужно говорить "советские фильмы". Говорите: "лучшие традиции нашего кино".