Поделиться
- Писатели в России всегда очень нежно относились к персонажам, любившим выпить. У вас в книгах тоже много таких. Почему?
Алексей Слаповский: Отношение к пьянству в литературе, театре и кино, на мой взгляд, достаточно добродушное. Пьянство - предмет для высмеивания, что, в общем-то, не так плохо. Искусство не обязано бичевать пороки, это, как некоторые выражаются, такой бонус. Это входит в ткань произведения, но не является главной задачей. Традиционно фигура пьяницы комическая, а поскольку пьяниц на Руси много, то и эпизодов, связанных с пьянством в литературе достаточно. Что касается меня, то мир, который я описываю, был бы искаженным и неправильным, если бы в нем совершенно никто не пил. Выпивки и сама тема пьянства настолько плотно укоренилась в жизни, которую я знал с раннего детства, что не писать об этом невозможно.
- Вы сказали, что пьяниц на Руси всегда было много…
Алексей Слаповский: Должен поправиться. К сожалению, потребление спиртного стало опасным в национальном масштабе именно в двадцатом веке. Выпивохи были всегда. Но в советское и постсоветское время алкоголизм стал одной из главных социальных болезней нашего государства. Она имеет социальные причины. При социализме, например, это было одним из самых доступных развлечений. Ассортимент развлечений был невелик, работой не дорожили, безработицы, как таковой, не было. Социальный статус был низок у большинства населения, куда уже ниже падать. За пять пьянок с завода не выгоняли. Я знал людей, которые пили каждый вечер, утром шли на работу, работали, мучаясь, а вечером надирались опять. И это было не зазорно, не стыдно. А иногда пьянство было чуть ли не формой диссидентства, ведь человек чувствовал себя абсолютно свободным - пьяному море по колено. В некоторых случаях это было даже формой социального протеста.
- Современное пьянство вряд ли можно назвать формой протеста...
Алексей Слаповский: Но, к сожалению, сохраняется такой параметр, как низкий социальный статус. Многим, по-прежнему, нечего терять. А кроме того, нам только кажется, что развлечений стало больше. Их стало больше для тех, у кого есть деньги. Вы никогда не интересовались, сколько стоит поиграть на бильярде в нормальной бильярдной? Я не бильярдист, но время от времени увлекаюсь. Нормальный стол, не выщербленные шары - это дорого. Культурная выпивка в каком-нибудь клубе, как принято на Западе, о которой так много говорили во время перестройки, тоже оказалась многим не по карману. Сто граммов в клубе стоят в пять раз дороже бутылки, которую можно купить в магазине. В кино билеты не дешевые, в театр идти неохота, на бильярде дорого, боулинг далеко, вместо футбольных площадок во дворах стоянки для автомобилей…
- Мне кажется, вы сейчас оправдываете алкоголизм…
Алексей Слаповский: Ни в коем случае. Конечно, человек сам выбирает тот или иной путь. Конечно, сам виноват, потому что раз выбор сделал в худшую сторону… Но условия таковы, что выбор в худшую сторону сделать легче. Списывать со счетов социальные причины ни в коем случае нельзя. И генетические тоже. У азиатов организм просто отвергает алкоголь. А у русских в этом смысле ситуация очень плохая. Подсадка на алкоголь быстрая, отторжения как бы и нет. Я в свое время сам на эту удочку попал. Мне казалось, что могу выпить море и все будет хорошо. Не заметил, как увлекся этим делом в гораздо большей степени, чем мне этого хотелось. И значительную часть жизни мне пришлось преодолевать свое увлечение. Не просто преодолевать, а бороться. И как человек абсолютно сведущий в этом вопросе говорю вам: от алкоголизма вылечить невозможно. Но можно перестать пить. Терпеть не могу пускать кого-либо в личную жизнь, но тут особый случай. Раз я об этом говорю, то возникает вопрос - это кто у нас там такой святой разглагольствует? Поэтому если я говорю о пьянстве, я не могу не обозначить своего личного отношения. Я не пью годами, потому что знаю, что этого нельзя. Но у меня бывают срывы. К счастью, все реже и реже.
- Что в вашем опыте было самым страшным?
Алексей Слаповский: Известная русская поговорка этот страх давно определила: "Пьяница утром клянется, вечером напьется". Первым делом, пьяница говорит, что больше никогда в жизни, ни за что. Дальше у всех по-разному, у кого-то проходит день, у кого-то два, у кого-то неделя, у кого-то годы, как у меня. Но, я считаю, у меня был не самый плохой случай. Бывает и хуже.
- Что вас остановило?
Алексей Слаповский: Я побоялся, что просто-напросто сдохну и не сделаю того, что должен сделать. А я человек достаточно честолюбивый и не считаю, что написал все свои самые главные книги. А для того, чтобы их написать, писатель в России, как кто-то сказал, должен жить долго. Мотивация - коренное, основное слово, для любого человека, который оказался в этой ситуации. Когда есть серьезная мотивация, выйти гораздо проще.
- Почему люди пьют без меры?
Алексей Слаповский: Сложный вопрос. Я думаю, и в силу социальных причин, и в силу предрасположенности, от которой сложно куда-то деться, но с ней надо бороться. Социальные проблемы тоже можно решить. Иногда пьем, потому что все вокруг пьют. И потому что это считается своего рода доблестью.
- А как сделать так, чтобы пить было стыдно?
Алексей Слаповский: Уже есть слои общества, где пить стыдно и не принято. Современные состоятельные люди ввели моду на здоровый образ жизни. В советское время человек с деньгами ассоциировался с купцом Островского, который устраивал лихие попойки в ресторанах. Да и в той же деревне, где три с половиной мужика - кого стыдиться?! Соседскую бабушку или козу Нюрку? Попойки перешли в разряд ментальных доблестей. Когда-то мне рассказывали - за границей не позволительно прийти на работу с похмелья, это дурной тон, не позволительно опаздывать, приходить не выспавшимся. Это ведь значит, что ты будешь работать хуже, чем другие, и другие будут работать за тебя. Но если ты приходишь утомленный, с блуждающими глазами, говоря при этом, что был с женщиной, - это прощается. Может быть, это какие-нибудь ментальные французские мифы, но я склонен им доверять, любовь - это святое. У нас же долгое время сочувствие вызывал как раз человек с похмелья. Почему-то все с живейшим интересом начинали расспрашивать - сколько и с кем. Рассказ воспринимался как хорошая юмористическая рабочая пятиминутка: ведь каждый был сам в такой ситуации. Это круговая порука - сегодня выпил ты, а завтра я, поэтому мы тебя прощаем. Алкоголизм въелся в русскую жизнь за последний век так же крепко как должностное воровство. Все все понимают, но никому не стыдно.
Я вспоминаю советский быт: командировка - сто процентов пьянка, жена уехала - пьянка. Рыбалка тоже была пьянством, это называлось "выехать на природу". А корпоративы? Напиться, потому что общество поощряет.
Осознание, что уже край, пришло в конце 80-ых, и Горбачев понял, что надо что-то делать. И сделал. Теперь кается в своих ошибках. У людей, действительно, остались самые негативные впечатления о том, как это было. Страшные очереди, давки. Но все эти издержки возникли от мер, доведенных до абсурда. Я считаю, что какие-то и достаточно жесткие ограничительные меры вводить нужно.
- И что бы вы предложили взамен сухому закону?
Алексей Слаповский: Жесткие ограничительные меры – в первую очередь касающиеся несовершеннолетних. Взрослым запрещать поздно, тут нужны не антиалкогольные мероприятия, это всего лишь сотрясание вершков, а, еще раз повторю, социальные меры – корешки именно там. Сколько ни говори о традициях, генетике, ментальности и так далее, главное выражается в тривиальном слове – занятость. И опять мой личный пример: когда я жил в Саратове, в моем окружении, среди творческой интеллигенции, было, увы, очень много алкоголиков и махровых пьяниц. И многие уже в мире ином. Я переехал в Москву, где уже почти 15 лет. И заметил: среди моих новых друзей, товарищей, приятелей и коллег, опять же из среды творческой интеллигенции, пьющие люди, да, есть, и нередко. Но алкоголиков, особенно запойных (самый страшный вид алкоголизма) в разы меньше, чем в моем родном и бедном Саратове. Почему? Да потому: в столице есть работа, есть, чем заняться, ради чего быть трезвым. Культура занятости создает культуру быта, культура быта вытесняет пьянство. Так что ларчик открывается довольно просто.