Поделиться
В четверг президент США Барак Обама, обратившись к нации из восточного крыла Белого дома, объявил о начале вывода американских войск из Афганистана.
Начиная с июля, страну покинут 10 тысяч военнослужащих США. А к сентябрю 2012 года в Америку отправятся еще 23 тысячи "мужчин и женщин в униформе". таким образом, в течение ближайших 15 месяцев американский воинский контингент в Афганистане сократиться на треть. Будет выведено именно то количество сил, которые по решению Обамы дополнительно были отправлены в Афганистан летом 2009 года.
О том, какой эта страна предстает перед обычным туристом, "РГ" побеседовала с фотографом-блогером Ильей Варламовым. В июне он неделю путешествовал по Афганистану.
Российская газета: Сложно ли было в Кабуле пройти паспортный контроль?
Илья Варламов: Штамп поставили буквально за три секунды. Даже не поинтересовались целью визита.
РГ: Ты писал в блоге, что видел в аэропорту очень много нашей военной техники. Она новая?
Варламов: Это были вертолеты "ЮтЭйр". У них договор с ООН на транспортное обслуживание. Они там фактически действуют как авиа-такси, хотя официально за ООН не числятся.
РГ: В аэропорту тебя кто-нибудь встречал?
Варламов: В сам аэропорт пускают только тех, кто прилетает или улетает. Поэтому после того, как проходишь паспортный контроль, тебя сажают в автобус и отвозят где-то на километр за территорию вокзала. Там стоят встречающие. Таксистов мало, потому что случайные люди туда не прилетают. Одно из такси ждало и меня. Через Интернет мы договорились с человеком, который сопровождал нас всю поездку - так называемый фиксер.
На этой машине мы несколько дней катались по Кабулу. Потом, когда поехали по стране, мы брали другие такси. Напрямую я переговоры с водителями не вел, потому что не знаю языка. Но вроде бы никаких проблем с поиском шоферов у фиксера не возникало. Дело в том, что в Афганистане такси - единственный вид транспорта. Там нет поездов или городских автобусов. Поэтому таксисты готовы ездить на большие расстояния. Другого способа просто нет.
РГ: Киплинг писал, что Кабул - это солнце и пули. Что добавишь к определению добавишь?
Варламов: Стены, крепость, тюрьма. В Кабуле, кроме каких-то "ежей", колючей проволоки и огромных заборов ничего нет. Вместе с тем, это обычный город, просто с усиленными мерами безопасности. Там нет ощущения, что идет война. Но напряжение присутствует.
РГ: Как охраняют правительственные здания?
Варламов: Там ничего не видно. Если охраняется что-то важное - отель для иностранцев, дворец, министерство, то ставится десятиметровый забор, чтобы ты не мог увидеть само здание. Это делается, чтобы невозможно было перекинуть гранату и чтобы окна не простреливались. Внутри ощущение, что находишься на дне колодца. А снаружи - как будто по зоне едешь, везде огромные заборы.
РГ: Ты заезжал в афганскую школу. Чему там учат детей?
Варламов: Всем обычным предметам плюс сразу четырем языкам: пушту, дари, арабскому и английскому. Учатся 11 лет. Основное отличие от нашей школы - у них нет оценок. Раз в полгода сдают подобие ЕГЭ. Если тест не проходят, остаются на второй год. В школе, помимо учителей, еще работает человек, которых бьет детей палкой. Он смотрится, как пастух, который гонит стадо баранов. В Афганистане это нормальная традиция, а не дикость. Наверно, многие афганские дети - трудные подростки.
РГ: Из фотографий Мазари-Шарифа меня больше всего поразила та, где мальчик купается в сточной канаве.
Варламов: Это арык, открытая городская канализация. В некоторых местах он совсем грязный. В некоторых - более-менее чистый. В том месте, где купался ребенок, вероятно, был какой-то чистый источник или еще что-то. Но вообще у них другое отношение к мусору - приблизительно как в Индии.
РГ: В Мазари-Шарифе чувствуются остатки той ярости, которая вспыхнула во время нападения на офис миссии ООН?
Варламов: Афганцы - люди темпераментные, поэтому ярость там может вспыхнуть в любой момент. Сегодня могут всех расстрелять, а завтра забыть, о чем вообще идет речь. При личном общении там все миролюбивые. Ты для них друг, никогда ничего плохого тебе не скажут. А вот что у них на уме, никто не знает. При этом, конечно, атмосфера тотального напряжения, безусловно, сохраняется. В том же Мазари-Шарифе, когда я снимал пятничную молитву у Голубой мечети, мне сказали, что в ста километрах отсюда, в Кундузе, взорвался смертник, пять человек погибло. А ведь он мог так же и в Мазари-Шарифе взорваться.
РГ: Там же ты впервые встретил талибов. Как их отличить от простых пуштунов?
Варламов: По лицу непонятно, талиб он или нет. Просто в углу площади у мечети собралась группа людей. Главарь, весь в белом, с куфией, повязанной определенным способом. Наш фиксер сказал, что это талибы. Насколько я понял, их отличительная черта - это белая одежда. Никакой агрессивности они не проявляли. Сидели спокойно, разговаривали о чем-то.
РГ: Ты участвовал в рейде по маковым полям в Файзабаде. Как он проходил?
Варламов: Мы туда попали совершенно случайно: отправились смотреть маковые поля и встретили полицейских, которые разрешили поехать с ними. Крестьян там было не особо много - только "дежурные артисты погорелого цирка": плачущие женщины и дети. Они бросались под палки и кричали: "Какой ужас! Разрушают наши поля!". Самих крестьян потом собрали, посадили на откос и долго читали им лекцию о том, что выращивать наркотики - это плохо. Надо, мол, по-другому деньги зарабатывать. Для них самих нет никакой разницы, выращивать пшеницу или мак. Они же сами наркотики не употребляют, а с мака прибыль больше. Спрашивать их, понимают ли они, что выращивают средство для убийства, - это все равно что спрашивать у людей на автозаводе, знают ли они, сколько человек разбивается на их машинах. Никаких моральных мук они не испытывают.
В Афганистане нет производства, нет нормального сельского хозяйства, людей занять совершенно нечем. Если какую-то деревню полностью лишить заработка от мака, крестьяне от безысходности пойдут к талибам - и появится много новых смертников. Американцы это понимают и борются с выращиванием наркотиков скорее для галочки. Под камерой для иностранных журналистов несколько полей уничтожат - и все.
РГ: В Кабуле и Мазари-Шарифе ты пообщался с самими наркоманами?
Варламов: Да, в Кабуле они даже за мной погнались. Эффект толпы: один недоволен, что его снимает, подходит второй, спрашивает, что происходит. Потом еще люди подтягиваются - в результате пришлось убегать. А в Мазари-Шарифе я познакомился с гражданином Саудовской Аравии. Он просил его не снимать: увидят на родине, и ему грозит там смертная казнь. Он работает дальнобойщиком, и когда приезжает в Афганистан, совершенно свободно достает наркотики, употребляет их и к себе едет.
РГ: Из Афганистана ты продолжал вести свой журнал. То есть Интернет там легко доступен?
Варламов: Интернет есть в гостиницах для иностранцев, но везде очень медленный.
РГ: Что там вообще с индустрией гостеприимства? Какие отели?
Варламов: В Кабуле один приличный отель, в котором живут все сотрудники ООН. Гостиниц практически нет. А те, что есть, очень дорогие и сомнительного качества. С удобствами во дворе, без воды, электричества и, естественно, Интернета.
РГ: Осталась ли какая-то инфраструктура, построенная во время присутствия советских войск?
Варламов: Главное - это тоннель, который соединяет северную и центральную части страны. В Баграме через арык лежали металлические детали от какого-то нашего понтонного моста. В Кабуле есть построенный нашими квартал под названием Микрорайон. Остались стеклянные "стаканы", в которых за дорогой следят местные гаишники.
РГ: А американцы там что-нибудь строят?
Варламов: Афганцы очень переживают, что американцы не дают им денег. Те говорят, 80 миллиардов долларов вложено, но все эти средства пошли на обустройство их баз, а ни одной школы, ни одной больницы не построено.
РГ: Ты там пообщался с американскими военными?
Варламов: Мы как-то встретили их колонну на трассе. У одной из их машин спустило колесо - и они остановились. Я к ним подошел, они спросили, как дела. Посоветовали быть осторожнее. Конечно, по сравнению с нашими солдатами выглядят пришельцами из космоса или роботами. У них по уставу положено, что у каждого американского солдата должна быть камера, компьютер, GPS, фонарик, очки.
РГ: На трассах повсюду стоят блокпосты. Как они выглядят?
Варламов: Их оборудуют на месте старых построек, которые стоят в каком-нибудь удачном месте. Заняты каждая высота, каждый стратегически важный перекресток. Перед всеми блокпостами - лежачие полицейские. Чаще всего их делают из гусениц от танка. Ее не объедешь, все притормаживают. Периодически останавливают машины. У нас проверяли паспорта приблизительно на каждом двадцатом.
РГ: В целом отношение к тебе было позитивным?
Варламов: Как везде на Востоке, понять их реальное к тебе отношение, очень тяжело. Говоришь им, что ты русский, они: "Шурави! Американцы плохие, а вы храбрые и благородные воины!" Говоришь, что американец: "Русские - плохие! Все из-за них. Как хорошо, что вы пришли! Теперь у нас почти рай на земле". Понятно, что для них все оккупанты и неверные.
РГ: Чем питался?
Варламов: Стандартная еда, которая составляет 90 процентов рациона афганцев, - это рис с изюмом и кебаб на шпажках. Причем они делают отдельно мясо и отдельно жир. Три кусочка мяса и два кусочка жира на каждой шпажке. И таких шпажек тебе приносят сразу десять. Мясо очень мягкое и вкусное. Даже не знаю, едят ли там вообще что-то, кроме этого. Кафе в нашем понимании я там не видел. Забегаловок немного, но достаточно. Есть я не боялся: когда тебе приносят с огня мясо, вряд ли с ним что-то будет.
РГ: Женщины ходят в закрытой одежде?
Варламов: Да. В открытой почти нет. Только иностранки. Мужчины носят национальную одежду не из гордости, а по бедности. Когда появляется возможность как-то приодеться, все покупают джинсы и рубашки.