"Мой добрый папа" по повести Виктора Голявкина и "Господин Скороходов" по рассказу Дмитрия Мамина-Сибиряка открыли зрителям хорошую, хотя и малоизвестную, литературу. Обе истории по сути лишены хеппи-энда: их герои лишаются самого дорогого, и это необратимо. При таком контексте особенно ощущается ценность любой, даже самой завалящей, жизни.
"Мой добрый папа" - воспоминания о счастливом бакинском детстве конца 1930-х, в которое ворвалась война. Режиссер и создатель маленького частного "Театра имени Кукол" Артем Макеев прочел автобиографическую повесть Голявкина больше десяти лет назад и уже тогда решил, что ее нужно ставить. Первую инсценировку сделал для Астраханского государственного театра кукол, где был худруком, но спектакль выпустить не успел. Вторую составил уже под собственный моноспектакль, работа над которым шла три-четыре года.
"Когда ты в свободном плавании, нет такого конвейера, плана по зрителю - можно позволить себе долго оттачивать одну постановку. Мы бродячий театр, без своей площадки, работали в разных городах, ездили на фестивали. Несколько месяцев назад вернулись в мой родной Санкт-Петербург, - рассказал Макеев. - "Мой добрый папа" идет обычно в зале на 30 зрителей, куколки маленькие, история камерная. И для меня важно не играть в нее - хотя понятно, что театр - это игра, - а быть живым, всамделишным".
В начале спектакля он осторожно шагает на игрушечный балкон, как бы уменьшаясь до размеров мальчишки. В конце этим балконом, с которого осиротевший ребенок по привычке высматривает отца, становится вся сцена. А история "детей войны", вполне конкретной, обросшей героическими мифами, вырастает в восприятии зрителя и дотягивается до сегодняшнего дня.
Лиричный, забавный, трогательный рассказ, в котором даже голод и продажа вещей на базаре не выглядят большой бедой, вдруг приходит к трагической точке - похоронке. У Голявкина это описано так: "Мне казалось, война - это что-то такое, где палят пушки, и мчатся танки, и падают бомбы, и ничего не случается. Просто пушки палят, танки мчатся, бомбы падают, и ничего не случается. Кричат "ура" и побеждают". На этой фразе в зале повисает та потрясенная тишина, ради которой и ставятся спектакли.
Сымитировать поведение маленького ребенка - крайне сложная задача для взрослого артиста. Детских интонаций, неровностей речи, милых ужимок и прыжков не миновать, и всегда есть риск немного заиграться. Выручают куклы.
Режиссер мастерски переключает планы. Картонные лица братьев выглядывают из прорех на штанах, фигурки родителей умещаются на табурете. Восхитивший малышей таз с мороженым, в которое ныряет вся семья, занимает целый стол. А для фантазии ребенка о том, как его отец лихо скакал и рубил шашкой на гражданской, уже и кукол мало - артисту нужно самому нарядиться витязем. Осколки повседневной жизни, такой простой и такой пленительной, поблескивают то из старой рамки для фотокарточки, то в залитом дождем окне. Они то обретают объем в тщательно отделанных куклах, то становятся плоскими тенями за ширмой.
"Это все разные варианты планшетных кукол, которые редко используются в больших стационарных театрах. Все из подручных средств - в магазине, кроме клея и красок, ничего не куплено. Где-то что-то нашли, подобрали, кто-то дал… Кукольники же все "помоечники", - улыбается художник спектакля Елена Собянина. - Проволока и пробки зачастую берутся с бутылок от шампанского, теневой экран у нас - бывшая скатерть, воинскую фуражку 1941 года сделали из той, которую Артем Викторович сам носил на улице".
В спектакле "Господин Скороходов" такого разнообразия и изобретательности визуальных ходов нет, он выстроен более статично. Акцент переносится на текст Мамина-Сибиряка - медленный, подробный, с диковинными, вышедшими из обихода конструкциями. Куклы-марионетки, обычно немного "неземные" из-за склонности красиво воздевать руки к небу, здесь почти не жестикулируют.
Режиссер Ильгиз Зайниев слегка расцветил петербургский сумрак татарским колоритом (чего стоит торговка беляшами, оглашающая своими криками Юсуповский сад), но в целом сохранил сдержанную интонацию первоисточника. Безусловно назидательный сюжет раскрыли осторожно, не обличая пьянство и не выдавливая слезу сострадания к больному ребенку - тому самому господину Скороходову, мудрому не по годам. Чахоточный мальчик, знающий о близкой смерти, на протяжении всего спектакля тихо утверждает радость бытия. Потому и финал, где он попадает в красивую сказку, выглядит победой красоты.
"У Мамина-Сибиряка сюжет похож на тот, что в наши дни использовали в фильме "Достучаться до небес". Наш спектакль, конечно, не развлекательный, и публика, мне кажется, должна быть подготовленная. Желательно прочитать перед просмотром рассказ, а потом дома с ребенком обсудить увиденное, - отметил актер Набережночелнинского театра кукол Эдуард Гурлев. - Бывает приятно видеть, как после просмотра родители не расходятся сразу, а стоят с детьми, обнимаются, что-то говорят друг другу. Мы, к сожалению, привыкли, что детский театр - это весело, а ведь нужно воспитывать думающих людей, которые способны сострадать".