"А рядом три буквы "Г.Д.Е", вы же тоже их заметили? Теперь и эти три буквы, зависшие в облаках, все видят.
"Вот только я пока не нашла начало этого предложения, возможно, оно скрыто рамой".
Дальше гости выставки "Давид Бурлюк. Возвращение", что открылась в Доме русского зарубежья, наперебой предлагают свои версии и сходятся на одной: скорее всего, за рамой имя художника, а значит, полная надпись звучит так: Бурлюк где!
Хочется это восклицание снова и снова повторять - чем дальше движешься по выставке и видишь много неожиданных картин. Где он, тот самый отец российского футуризма, как называл Бурлюка его соратник, "песнебоец" Василий Каменский? Где тот, что называл себя в стихах "стражником радости слепой", гнал циников - "иди и каламбурь!" и уверял: для футуристов круче, чем "красивость шаткомоды" - "поцелуи, влюбленности дар"? Где это всё - и где скандальные причуды, за которые Бурлюк был изгнан вместе с Владимиром Маяковским из Московского училища живописи, ваяния и зодчества?
Ждешь, что сейчас откроются и геометрические перспективы (помните его "Японский пейзаж"?), угловатые фигуры на пересечении лучей и плоскостей ("Материя"), изломанные пейзажи с четырех точек зрения ("Мост")… А вот и нет. На выставке совсем другой Бурлюк.
Здесь, в Доме русского зарубежья им. Солженицына, он представлен и певцом уральских далей, и тонким лириком, и чуть ли не импрессионистом. Реалистические портреты башкир и татарок написаны им с такой неподдельной искренностью и теплотой, что кажется, все эти старики и юноши, не говоря о девушках, - его ближайшая родня. Под взглядом мастера здесь вместо завихрений будущего - скорее, ускользающее настоящее.
На выставке в Москве впервые собраны его произведения из коллекций двух крупнейших уфимских музеев - Художественного (имени Михаила Нестерова) и Национального музея Башкортостана. У них собрана самая богатая коллекция живописи и графики Бурлюка в России - 59 произведений.
В Башкирии поэт и художник жил три года. Выставка приурочена как раз к 110-й годовщине его приезда на Урал. Почему он отправился туда с началом Первой мировой? Говорят, боялся попасть на фронт, куда уже был призван его друг Маяковский. Правда, тут одно существенное но: в детстве в мальчишеской драке Бурлюк потерял глаз и призыву не подлежал. Но самые настойчивые из бурлюковедов все же повторяют: футурист уехал, потому что не хотел двух своих сыновей оставить сиротами.
Как бы там ни было, но один из Председателей Земного Шара - за этот поэтический титул футуристов с Бурлюком спорил Хлебников - поселился под Уфой, в селе, которое сегодня называется Старый Буздяк. Сельчане, между прочим, сходу узнают в "башкирских" картинах Бурлюка свою мечеть и своих прадедов.
Куратор выставки Светлана Игнатенко, сотрудница Башкирского художественного музея им. Нестерова, всю свою жизнь посвятившая изучению наследия художника, не без гордости подчеркивает: именно Бурлюк первым стал создавать в республике портреты здешних жителей. Их образы он, кажется, слегка европеизировал - зато вписал их навсегда в историю нашей культуры.
Еще заслуга Бурлюка - он увлеченно открывал красоту башкирского и татарского народного творчества.
На выставке завораживают орнаменты на платках, воротниках и полотенцах. Гимн местным ремеслам громко звучит в картине Бурлюка "Татарский двор". Может, успел бы сделать в Башкирии больше - но к тому времени уже наступали красные, и он опять спасал семью от лихолетья. Путь его лежал через Сибирь (на выставке есть работа омского периода) на Дальний Восток, в Японию, куда впервые вместе с Бурлюком приехал русский авангард. В конце концов в 1922-м художник оказался в США - логично. "Американская" картина тоже есть на выставке. Она была подарена уфимскому музею маэстро Владимиром Спиваковым, выкупившим, в свою очередь, полотно у профессора Гарвардского университета. Это русский пейзаж, который, по словам Светланы Игнатенко, "открывает нервную душу художника, тоскующего по Родине".
На выставке представлены и многочисленные журналы, которые в США издавали Бурлюки (Давид и его брат Николай) и русские эмигранты. Давид Бурлюк присылал их с трепетными автографами "моим друзьям" в Советскую Россию - в надежде, что на родине про него не забудут.
В "оттепельные" годы он дважды побывал в СССР - причем ради первой поездки продал свой американский дом. В конце концов, ведь называл же он себя в 1922-м в Америке "первым истинным большевиком в литературе". Виктор Москвин, директор Дома русского зарубежья, уверяет: "Бурлюк просил разрешения остаться на родине, мечтал провести здесь свою выставку или хотя бы издать книжку - но здесь в те времена об этом не могло быть и речи".
Приглашения домой он так и не дождется, умрет в штате Нью-Йорк в 1967-м. Прах русского футуриста развеют над Гудзоном - такая гримаса судьбы. Будто предчувствованная юным футуристом еще в 1910 году, до всех войн и революций, в первом будетлянском сборнике: "Да, это - след, завядший лепесток! / Пусть рядом пыль свой затевает танец… / "Смотри" шепнул далекий потолок: / "Здесь он прошел, невнятный иностранец"…
Но ни "невнятным", ни "иностранцем" для нас он не остался - дом его здесь. Сюда, пусть запоздало, с девяностых, стало возвращаться наследие Бурлюка. Несколько лет назад в московском Музее русского импрессионизма проходила заметная выставка, посвященная ему. Но настолько полно и ярко коллекция работ художника представлена в Москве только сейчас. И это возвращение с восклицательным знаком - тут сотрудники Фонда наследия русского зарубежья кивают на "Красный полдень": "Сбылась мечта!"
Выставка будет работать в столице до 1 февраля.