В Михайловском театре открыли сезон троллинг-версией "Пиковой дамы"

Михайловский театр открыл 193-й сезон новой постановкой своего руководителя Владимира Кехмана. Вместе с ним гениальное творение Петра Ильича Чайковского препарировали дирижер Михаил Татарников и сценограф Вячеслав Окунев. Получилось будуарное зрелище в готическом стиле, посвященное сразу и 185-летию со дня рождения композитора, и 90-летию постановки оперы Всеволодом Мейерхольдом на этих же подмостках. Приношение великим оказалось жестоким зеркалом для нынешних постановщиков.

Это уже четвертая оперная постановка Владимира Кехмана. Диплом режиссера ему выдали четыре года назад в легендарном ГИТИСе. И надо отдать должное "молодому специалисту", он всегда безупречно выбирает названия - шедевра и шлягера с максимальным коэффициентом прочности художественного материала. Им уже были сделаны спектакли, смело редактирующие "Травиату" Верди, "Евгения Онегина" Чайковского и "Богему" Пуччини. И вот выпала карта "Пиковой дамы".

Козырем постановки была идея приближения оперы к пушкинскому тексту. "Интрига" не новая. Каким образом ее решили здесь? Если вспоминать знаменитый спектакль Мейерхольда, то сразу обнаружится фундаментальная промашка. Всеволод Эмильевич поступил максимально корректно, заказав для своей работы новое либретто, включающее пушкинский текст, поэту и переводчику Валентину Стеничу. А Владимир Абрамович просто отредактировал или искромсал либретто Модеста Чайковского, а вместе с ним, конечно же, и божественную музыку.

Главное, чтобы публика не потеряла желания прийти на бокал шампанского "под музыку Вивальди"

Судя по спектаклям Михайловского последнего времени, худрук и его команда смотрят на оперу как на штуку очень длинную и крайне скучную, посему требующую радикальных решений: главное, чтобы светская публика, на которую, судя по рекламным слоганам и ценам на билеты, нацелен театр, не потеряла желания прийти на бокал шампанского "под музыку Вивальди, под старый клавесин".

Как итог, в "Пиковой даме" из семи картин не осталось ни одной уцелевшей: лихо купированы и эпизоды, и персонажи. Нет хоровых сцен в Летнем саду, Полины, гувернантки, горничной, распорядителя бала. Отсутствует Елецкий, а с ним и любовный треугольник с Лизой и Германом; знаменитый квинтет "Мне страшно" стал квартетом. Из игроков осталось только двое - тенор и бас, означенные в программке господами Н и Ч.

Но кое-что и добавлено. Прежде всего несколько фрагментов из барочных опер, выбранных Хетагом Тедеевым. Так, выход Графини, без сомнения, главной героини этого представления, происходит под пассакалию из оперы "Король Артур" Пёрселла, и в этот момент голос в записи (читает сын Владимира Кехмана Марк) из динамика рассказывает на французском о "русской девушке", покорившей Версаль и прозванной Венерою Московской. Далее Графиня в черном пеньюаре (художница по костюмам Анна Ефремова вдохновлялась работами Вивьен Вествуд) появляется с возгласом Nuit! ("Ночь!") и исполняет развернутую арию Лоретты Je crains de lui parler la nuit ("Я боюсь разговаривать с ним ночью") из оперы "Ричард Львиное Сердце" Гретри. Но Чайковский же использовал лишь небольшой фрагмент, чтобы не нарушать баланс... Дальше больше: возникает ариетта Генриетты из оперы Гретри "Двое скупых", "Менуэт" Экзоде в обработке Векерлена... Барочное пастиччо на фоне отрывков из "Пиковой дамы".

Явно не слишком вдохновленные предложенной версией солисты, даже лучшие, и поют неважно. Порой в откровенно пародийной манере. Так, например, Герман в самом начале по закону инверсии (рассказ с конца) под сиротливое фортепиано выдавливает из себя сакраментальное: "Что наша жизнь? Игра!"...

Ни о гармонии, ни об уважении к Пушкину или к Чайковскому мыслей спектакль не навевает. Цинично и меркантильно, без любви. Все хотят денег (много денег) и плотских утех. Молодая красавица Графиня (не страшная старуха, в спектакле их две) всех искушает и наказывает безумием. Но смерти тут нет ни для кого, только испытание вечным Адом. Безостановочные, как рулетка, мрачные, во всех оттенках черного декорации Вячеслава Окунева прекрасный тому символ.

И все же "аварийными маяками", дабы под шквалом впечатлений у зрителя осталось ощущение, что он пришел в Оперный дом, а не в "Кунсткамеру пороков", в этом режиссерском квесте сохранились знаменитые арии. А в финале премьеры, в момент поклонов, апофеозом стал возникший на декорации необъятный портрет Владимира Кехмана: по известным причинам он не может сейчас бывать в Петербурге и работу над спектаклем завершал дистанционно. Дирижер Михаил Татарников взял микрофон и произнес слова восхищения и благодарности режиссеру и человеку. В защиту пострадавшей этим вечером музыки Чайковского никто не выступил.

И послевкусием остался только риторический вопрос: Михайловский театр - уже по сути частный (как когда-то Оперные дома Зимина и Мамонтова) или он все же пока что государственный?