30 лет назад корреспондент "РГ" стал добровольным заложником в захваченной басаевцами больнице Буденновска
30 лет назад корреспондент "РГ" стал добровольным заложником в захваченной басаевцами больнице Буденновска
Говорят, из-за того, что боевиков не уничтожили, отпустили, началась череда новых страшнейших терактов: Кизляр, Норд-Ост, Беслан… И теперь, через тридцать лет, новая волна военных терактов сотрясает нашу страну. Мосты в Брянской и Курской областях, которые взорвали так, что они упали на проходившие поезда. И сколько еще терактов предотвратили спецслужбы: террористы готовили взрывы в ряде регионов и даже в Абхазии!
Ежегодно 14 июня сотни буденновцев возлагают цветы к могилам и обелискам погибших альфовцев, вертолетчиков, врачей; и проходит по Буденновску крестный ход, в этом году он заканчивается в часовне больницы трехчасовой божественной литургией.
Крестный ход - от администрации города по тем самым улицам, которыми тридцать лет назад боевики гнали жителей к больнице, а кто не соглашался - убивали на месте. Я помню те дни - дымящиеся дома, трупы во дворах… Потом боевики расстреливали заложников, чтобы к ним пропустили журналистов - тогда и попал я первый раз в захваченную больницу, ходил по этажам, где сотни больных, раненых, беременных просили помощи, где подвал был завален трупами, а к окнам живым щитом ставили врачей.
Большие теракты начинаются тогда, когда вырастает поколение, не видевшее терактов прежних. Не потому ли те, кто их видел тогда, вступают в борьбу и сейчас, не жалея себя и своей жизни.
Несгибаемый Кедр
Коренного буденновца Владимира Попова я тоже помню по тем событиям. Борьбе с терроризмом он посвятил всю свою жизнь. В дни захвата Буденновска он руководил региональным отделом по борьбе с организованной преступностью, и к этому моменту освободил уже полсотни заложников, взятых в разных городах востока Ставрополья с целью получения выкупа - была в те времена такая "мода".
С первых дней буденновского теракта Попов вел переговоры с боевиками, 16 июня был уже в больнице, разговаривал с Басаевым, требовал отдать заложников. Переговоры провалились, затем - штурм, когда пошли в атаку на захваченные корпуса больницы наши войска. Но и штурм провалился, потому что террористы ставили к окнам женщин, детей, врачей. И когда другого выхода не оставалось, 19 июня Попов стал, как и я, добровольным заложником, и в соседнем со мной автобусе уехал в Чечню.
Шамиль Басаев поставил тогда последнее условие: отпустит всех оставшихся в живых заложников и оставит только полторы сотни, если в их число войдут депутаты Госдумы и несколько известных журналистов ведущих газет страны. Вот тогда-то и я, и Владимир Попов, и другие добровольцы подписали согласие и пошли в больницу.
Весь день семь автобусов-"Икарусов" и рефрежератор-холодильник с трупами шли в сторону Чечни. Перегревались на сорокаградусной жаре двигатели, дичайшая жара стояла и в салонах автобусов, потому что, боясь удушающих газов, боевики, вооруженные до зубов и готовые к бою, запрещали открывать окна. Как потом выяснилось, силовики готовили разные планы атаки, но все они тоже сорвались - премьер Виктор Черномырдин назвал это провалом. Наверное, так и есть, но благодаря этому мы, заложники, остались живы.
В том числе и мой тезка Владимир Попов, который продолжал борьбу с терроризмом все эти три десятилетия после своего второго рождения - именно так мы, заложники, воспринимали дарованный нам новый кусок жизни. Уже в нулевых Попов даже лично задержал двух боевиков из басаевского отряда: Магомеда Таймасханова и Руслана Сулейманова - ведь все эти годы поиск и отлов участников банды не прекращался.
2013 год стал для Попова несчастливым: был ранен взрывом при обезвреживании террориста-смертника. Тогда и ушел на пенсию. Но и там казаки на кругу выбрали его атаманом Терского хуторского войска.
А когда началась специальная военная операция, 67-летний Владимир Попов не раздумывал, он знал: терроризм не имеет национальности, как и в Буденновске отступать перед ним нельзя. И ушел на фронт вместе с сыном, внуком, зятем и другими терскими казаками - оттого и батальон, который возглавил Владимир Владимирович, назывался Терек. Отец шестерых детей, он и в этом возрасте был в идеальной спортивной форме, и даже на фронте не прекращал тренировок, мастерил своими руками брусья и другие спортивные снаряды из кедров и других деревьев. Может потому и позывной ему дали "Кедр", еще и подначивали: кедры-то живут столетиями.
Истинный казак, он любил говорить, что для казака честь погибнуть в бою. В бою под Клещеевкой, где насмерть стояла возглавляемая им группа, и нашла его геройская гибель.
"Посмертно ему дали звание Героя России, - рассказывает мне главврач буденновской больницы Рустам Есенакаев. - И буденновский казачий кадетский корпус в прошлом году назвали его именем. И памятник открыли".
Ставропольчане говорят, что гибель Владимира Попова стала символической утратой: он олицетворял преемственность поколений борцов с терроризмом. В Буденновске. На Донбассе. Везде.
До сих пор спасают жизни
Хирурга Веру Чепурину ранили на моих глазах. Это она вместе с замглавврача Петром Костюченко 15 июня провела нас, нескольких журналистов, в захваченную больницу, потому что Басаев стал расстреливать заложников, и обещал это делать пока к ним не приведут прессу. Уже зайдя на территорию больницы, мы попали под плотный автоматный огонь - я успел упасть на землю, а вот Вере Васильевне не повезло - пуля прошила горло.
Но коллеги сумели ее спасти - хирургия-то рядом, и через несколько дней она уже сама проводила операции, и даже отказалась от обезболивающих. Почему?
"Так ведь пациентам не хватало, - просто отвечает мне Вера Васильевна. - Врач должен о них заботиться, а не о себе".
Она и сейчас заведует хирургическим отделением больницы. "На таких держится наша медицина, - говорят мне сотрудники. - Да что там, наша планета".
По-прежнему заведует другим отделением, родильным, Раиса Николаевна Гончарова - она и тогда занимала эту должность. И под огнем принимала роды, и вместо рожениц становилась в окна под пули, спасая от этой участи своих беременных пациенток.
"И Гончарова, и Чепурина до сих пор великолепно оперируют, - говорит мне главврач больницы Рустам Есенакаев. - До сих пор спасают жизни. Их уважаем, на них равняемся. В строю и Магомед Магомедов - он был тогда в захваченной больнице и тоже добровольным заложником уехал с боевиками в Чечню. Он до сих пор работает в нашей больнице как тогда - урологом".
Теперь больница уже не та - из маленькой районной она превратилась в современную и красивую, обслуживающую целый регион - стала вдвое больше и втрое круче, отстраивала ее Москва. "Жители города помнят это добро, и мы стараемся поддерживать уровень, мы и сейчас одна из лучших больниц края по оборудованию и оснащению, с самыми передовыми технологиями, - говорит Рустам Юрьевич. - Даже открыли региональный сосудистый центр, устанавливаем стенты - прежде это не делалось никогда на востоке края".
"Рыжего - пристрелите!"
Добродушный весельчак, яркий и самобытный талант Саша Рябушев был душой любой компании. У Саши были пышные усы, широкая улыбка, кудрявый казачий чуб и пудовые кулаки - но что он мог против двух сотен вооруженных боевиков, захвативших больницу? Только пойти в заложники, заменив собою женщин и детей.
Нас, заложников, кинули с ним в один автобус вдвоем, он сидел за моей спиной, мне повезло. Или не повезло: он все время доставал боевиков вопросами, пока их командир не крикнул на весь автобус: "Этого рыжего пристрелите - достал". Стрелять не стали, может потому, что на каждого боевика оставался только один заложник, сидящий перед ним у окна живым щитом.
Через полгода нам вручали международные награды, и сам Борис Васильев, автор бессмертного романа "А зори здесь тихие", похлопал меня по плечу и пожал руку, вручая наградные часы, на циферблате которых вместо цифр была одна только надпись: "За мужество и профессионализм". И один только рисунок: портрет убитого военными бандитами журналиста Димы Холодова.
Это были девяностые, часы делали плохо, и они быстро сломались, но все награжденные до сих пор хранят их как зеницу ока. А похороны Холодова мне не забыть никогда: казалось, в этой нашей очереди к гробу стояла вся Москва. Военкор Дмитрий Холодов расследовал глобальные хищения и преступления военных, и в итоге погиб прямо в своей редакции от взрыва мины-ловушки, вмонтированной в портфель-дипломат, который ему передали.
Террористы были во все времена. И во все века были миллионы людей, ненавидевшие террористов. Вот такие люди и стояли в очереди попрощаться с Димой Холодовым. Такие люди - тысячи местных жителей - пришли к буденновской больнице, когда ее захватили террористы Басаева. Такие люди, взяв на работе отпуска, везут сегодня гуманитарную помощь на Донбасс, работают волонтерами во фронтовых больницах, ездят в прифронтовые города чинить разрушенные дома - есть среди них и журналисты "Российской газеты" Руслан Мельников, Аня Ковалева, Коля Грищенко... Бесплатно, беззаветно, бесстрашно.
И пока есть такие люди, терроризм будет кому остановить.
Саша Рябушев был человек бесконечной энергии, заряжал ею всех. Уже в конце девяностых он собрал нас, военкоров из разных изданий, и повез в Кабардино-Балкарию устанавливать памятник погибшим журналистам. Нашел спонсоров, среди которых был даже продюсер "Ласкового мая" Сергей Разин. Потом памятник украли: девяностые же.
А тогда, получив награды, мы, бывшие добровольные заложники, вместе обмывали их в большом номере Рябушева в отеле Москва. И Саша, залпом выпив стакан, через плечо выкинул его, не глядя, в окно на улицу Охотный ряд в сторону здания Госдумы. И на наш общий вопль ответил: "Но это же было от души!"
Саша проработал в Чечне всю войну. Был награжден. Ранен. И, казалось бы, вернулся к мирной жизни.
Но иногда терроризм убивает не сразу. Буденновск не отпускал его всю жизнь в кошмарах. Журналист, даже такой здоровенный, как Саша, отдает работе нервы и душу. И в итоге пришла страшная весть: умер Саша от сердечного приступа.
Умер от инфаркта и судья Сергей Пчелинцев - прямо в здании Ставропольского краевого суда, председателем которого он был. Он возглавлял судебную коллегию в процессе над боевиками Басаева и как раз завершал редакцию приговора. Одним из потерпевших, которых он допрашивал в суде, был и я - Сергей Николаевич умел успокоить, приободрить, помочь бывшим заложникам, нервы у которых так до конца и не восстановились. А вот собственное сердце судьи - не выдержало.
Главврач буденновского психоневрологического диспансера показывал мне графики: после теракта на многие годы выросла в Буденновске смертность и упала рождаемость. Терроризм оставляет глубокие раны в городе, в обществе, в стране.
Дорога в один конец
Иногда он мне звонит. И нет в этой стране человека, который не узнал бы его голос с первых нот. Черный бархат властного низкого густого баритона как скальпель рассекает сознание точностью формулировок. Этот голос не стал другим и теперь - в свои 85 Анатолий Кашпировский в отличной спортивной форме, и даже делает на турнике "колесо". А уж тридцать с лишним лет назад, когда мы познакомились, он, мастер спорта, показывал мне такие силовые упражнения, что не под силу и чемпионам. Человек необычайной силы - и физической, и духовной.
Очень давно я брал у Анатолия Михайловича интервью, и он весело обещал зарядить нашу газету так, чтобы у читателей рождались мальчики.
А в Буденновске я сидел с бойцами "Альфы" в полуразрушенном строении - ближайшем к захваченной больнице. Перестрелка стихла, и вдруг через пробоину в стене я увидел его.
Под прицелами сотен автоматов Анатолий Михайлович спокойно шел к захваченной больнице.
Потом он рассказал мне, как, узнав о теракте, прямо из Госдумы рванул в Буденновск. Как провел в захваченной больнице восемь часов, хотя и знал о грядущем штурме. Как убедил Басаева отдать ему часть заложников - "это был не гипноз, я дал ему психологическую установку". Как вывел пять беременных женщин, а потом и еще сорок заложников.
Теракты выявляют преступников и героев. И любой способ противостояния терроризму - хорош.
В дни этой страшной годовщины интервью, хоть это и ненормально для журналиста, часто берут у меня. Газеты, радио, телеканалы. Московские и зарубежные. Но что я могу сказать, если у меня больше вопросов чем ответов. У меня до сих пор хранится редакционное командировочное удостоверение, на котором Басаев лично поставил круглую печать с волком, роспись и дату выезда - 19 июня. "А дата возвращения?", - спросил я. Но он отрезал: "Сам знаешь - дорога в один конец".
Предсказание не сбылось, и я живу до сих пор. Но сможет ли кто дожить до того момента, когда военные теракты уйдут в прошлое?
