Все помнят кошку, "намывающую гостей" в "Сватовстве майора" Павла Федотова, солидных Котов Котофеичей и "ученого кота" в иллюстрациях Татьяны Мавриной или вдумчивого тощего романтика-кота, видимо, дальнего родственника гофмановского Мурра, на рисунках к детским книгам Виктора Пивоварова. Выставка "Кошки, котики, котята", которая открылась в старом московском домике Феликса Евгеньевича Вишневского, знаменитого коллекционера, благодаря которому был создан Музей Тропинина, замечательна тем, что все собранные коты домашние. В том смысле, что живут они на рисунках и гравюрах из частных собраний, уж точно не гуляют сами по себе, разве что выбираются на выставки. Нечасто, впрочем.
Нынешняя выставка чуть не первая, где впервые встретились котики с гравюр XVI века и котенок с книжной иллюстрации ХХ века, жанровые сценки столичной жизни XIX века, где кошки среди главных героев, и единственный длиннохвостый слушатель флейтиста на символистской гравюре Валлотона… Выставка была задумана для "передышки" в эпоху пандемии и вынужденного затворничества. В изменившемся навсегда мире она равно обнаружила утешительный потенциал домашнего эскапизма и непредвиденный оттенок театра гиньоля.
Эта театральность очевидна на французской гравюре 1826 года Ораса Верне, где возмущенный солдат на постое предъявляет старушке шкурку с длинным пушистым хвостом со словами: "Это не кролик, это кошка!". Старушка, обвиненная в подмене, похоже, не прочь доказать, что бывают и хвостатые кролики. Если солдату они не встречались, это не значит, что их нет. А на немецкой гравюре XVI века, рисующей библейскую сцену убийства Иоавом Амессая, огромный кот, взгромоздившийся на плечи наблюдателя за предательским ударом, выглядит зловещей аллегорией игры в кошки-мышки. Этот образ угрозы (как говорила одна мышка, "Страшнее кошки зверя нет!") материализуется вновь четыре века спустя в карандашном рисунке: ребенок испуганно сжался на диване перед сидящего перед ним котом.
Очевидно, что "котики" задействованы в широком диапазоне художественных действий: от аллегорий в библейских притчах до жанровых сцен, от психологического портрета до карикатуры. Последняя скрестила "кошачий концерт" с "какофонией", назвав чуждую советскому человеку формалистическую музыку "Котофоническими вариациями"... На карикатуре 1970-х годов художник Владимир Гальба поселил котов в раскрытый рояль, на крышке которого написано "made in USA". Словом, и музыка чужая, и рояль не родной, а коты и вовсе мартовские, приблудные… Но и тонкий юмор художникам не чужд. Так, на старой гуаши Игоря Сакурова пушистый кот, сидящий под водосточной трубой, не прочь предстать непонятым лирическим героем. Подпись "Со мной никто не дружит" превращает сценку во дворе в крик кошачьей души.
Впрочем, чаще в нынешнее время коты воспринимаются как альтер эго героя портрета. Так, на линогравюре Алексея Шульгина "Портрет Д. Плавинского с котом" и художник, и кот смотрят на нас с печалью умудренных жизнью героев.
Особенно роль кота как двойника, живущего сразу в двух мирах - домашнем и сказочном, нездешнем - чувствуется в экслибрисах, украшавших книги из частных собраний. Среди выразительных в этом смысле - ex libris "Из книг Никиты Фаворского кота заморского", сделанный в 1920-м сыном Владимира Фаворского для своих книжек. Черно-белый котик тут бродит между книжкой и кистями и карандашами в стакане, обозначая два увлечения юного художника.
Сказочным "заморским" существом оказывается и белый кот в шарже Степана Вишневского на куратора выставки Сергея Подстаницкого. В синем камзоле XVIII века, словно всадник из рисунков мирискусников, коллекционер мчится на своем огромном коте в поисках художественных сокровищ. Этот же кот, между прочим, позировал Степану Вишневскому для портрета прадедушки Феликса Вишневского.
Тут, впрочем, кот не напоминает мистического "чеширского кота", здесь он обычный домашний питомец. Кот писался с натуры, прадедушка - со старой фотографии.
Портреты котов par excellence тоже востребованы. Среди героев выставки есть пушистый красавец, чью негу и грациозную позу передал быстрый точный карандаш Александра Тышлера. Заняв почти все пространство небольшого листа, он уверенно демонстрирует, кто в доме хозяин. По крайней мере, в глазах художника. Есть трехцветная гибкая кошка, отвернувшаяся от портретировавшего ее Анатолия Зверева: и взмах хвоста, и легкомысленное небрежение вечностью, обещанной в портрете, осталось в лихих широких взмахах фиолетового, малинового, черного карандашей, рождающих ощущение контраста тени и солнца.
Судя по списку авторов, сердца которых пленили коты-котики-котята, эти независимые создания и впрямь можно назвать любимыми моделями многих. Их писали отнюдь не только анималисты. Среди портретистов котов - Артур Фонвизин и Ольга Эйгес, Анатолий Зверев и Евгений Чарушин, Валентин Серов и Татьяна Маврина… Коты радовали готовностью позировать, аристократическим равнодушием к результату штудий, богатством своей пушистой фактуры, цветом…
Тем, что всегда были в наличии. И, конечно, тем, что дарили радость общения без лишних слов. Выставка добавляет к этому списку еще и удовольствие от встречи с искусством.
Кстати
"Кошки, котики, котята" ждут зрителей по адресу: Москва, Щетининский пер., 10, стр. 2. Нужна предварительная регистрация в телеграм-канале.