Стихи детей войны - не о войне, а о хрупкости мира

Валентин Кривцун

О Валентине Леонидовиче рассказывает его друг Александр Шальнов из Оренбурга: "У нас в депо Валентин, первоклассный машинист, играл на многих инструментах и писал стихи. У него вышло три книжки, но сегодня их не найти. Молодые о Валентине и не знают. А нам своими силами уже не издать его стихи. Не то время..."

Прерванный вальс

Нам вальс выпускной не пришлось
танцевать,
И в платьях нарядных девчат целовать.
Отцы, уходя в боевые полки,
На нас, пацанов, оставляли станки.

Хоть в ссадинах руки и ныла спина,
Но нам говорила спасибо страна.
Мы этим гордились у всех на виду,
Так было тогда, в сорок пятом году.

Вечерняя школа, последний урок,
Распахнуты двери широких дорог,
И снова так пахнет далекой весной:
Давай дотанцуем наш вальс выпускной!

Нина Ечмаева

Вот что пишет нам Харитина Красильникова из города Павлово Нижегородской области: "Мы с Ниной и нашей подругой Альбиной стали "поэтами" еще в школе, в девятом классе. Писали мы мальчишкам мужской школы. Обучение ведь после войны было раздельное. У нас был свой почтальон - учитель черчения и рисования Мирон Иванович. Мальчишки тоже нам писали. Левый карман Мирона Ивановича был их, правый - наш. Иногда нам хотелось похулиганить и мы им писали: "В каком году - рассчитывай, в какой земле - угадывай, на столбовой дороженьке сошлись семь дураков..." Мальчишки отвечали уважительно, они нас любили, да и мы их. После школы мы все трое поступили в Горьковский иняз. Альбина уехала в Минск и стала профессором. Я осталась в Павлове и 32 года проработала в школе. А Нина нашла себя в поэзии. Волею судьбы оказалась в далекой восточной стране. Недавно Альбина позвонила мне и сказала, что наша Нина в больнице с инсультом..."

Батальоны

В котел батальон боевой угодил -
Ошибка в расчеты вкралась.
Противник бомбежкой
как крышкой накрыл,
В живых никого не осталось...

Пришло донесение в штаб: город взят,
В тяжелом бою - не случайно,
А сколько при штурме убито солдат -
Ни слова. Военная тайна.

С тех пор, с той войны все годы подряд
Неизменно в начале лета
По площади Красной
проходит парад:
Победа, победа, победа!

Бьют барабаны и трубы трубят,
Победные реют знамена...
В холодной земле
победители спят,
Тут и там, там и тут - батальоны.

И если бы чудо, и каждый солдат
Поднялся бы вдруг из могилы,
Чтоб прибыть на этот
победный парад,
И ста площадей не хватило б.

Венера Комарова

"Здравствуйте! Мои стихи рождались без мук, поэтому, наверное, несовершенны. Мой муж любил мои стихи, хотел издать небольшой сборник, но не успел... Сейчас я плохо вижу и плохо пишу, а компьютером, извините, не владею. Живу в станице Раевская близ Новороссийска".

На тыловом островке

...Влюблялись на танцах в плену патефона,
Женились под звуки аккордеона,
Искали себя далеко от пенатов,
Сзывались ударом сердечных набатов.

Солдат без сознанья везли в лазареты,
Добавив на холмик могил имена,
И вместе всё ждали и ждали ответа -
Когда, наконец, прекратится война?

И в майское утро, внезапно нахлынув,
Затмив раскалившийся солнечный диск,
Победное знамя на плечи накинув,
Восторг покатился, как оползень, вниз.

И не было слез, сухо на сердце было,
Но все ликовало, стучало внутри,
И море людское от счастья зыбилось,
Кудряшки смешав, седину, костыли...

И с этой минуты, убрав похоронки,
Глядели на тракт. Выходя на крыльцо,
Всё ждали и ждут у заезженной кромки
В надежде увидеть родное лицо.

Станислав Волков

Пишет Тамара Филатова: "Станислав Волков родился в Москве. Во время войны жил у бабушки в селе Федоровское Владимирской области. Закончил Киевское военное училище связи, Львовское военно-политическое. Руководил гарнизонными клубами, домами офицеров на Курилах, на Камчатке, в Хабаровском и Приморском краях. Песни на его стихи исполнял ансамбль Александрова, певцы Владимир Трошин и Олег Ухналев и Александра Стрельченко..."

Печник

От босоногой конницы
Нет спасу лопухам.
От старой сельской звонницы
Мы мчались по ярам.

И были только "красными"
На прутьях седоки.
Мы побеждали разные
Фашистские полки.

"За Родину! Любимую! -
Наш эскадрон кричал. -
За конюха Любимова!"
Что под Варшавой пал.

А где-то на неметчине
Угас последний бой.
И воин покалеченный
Теперь спешил домой.

"Айда скорей к правлению", -
Мне крикнул Вовка-брат.
Летела весть селением:
Пришел с войны солдат!

Он на крыльце правления
Стоял могуч, как кряж.
Твердила бабка Ксения:
"Печник вернулся наш".

"Ко мне заходь, Илюшенька.
Уж больно печь дымит..."
"Ко мне кормилец-душенька.
Уже и стол накрыт..."

В его ресницах-лучиках
Блеснула вдруг роса,
И по щеке излучиной
Скатилася слеза.

Шинель сползла с солдатских плеч,
Накинута едва.
От глаз людских чего беречь
Пустые рукава.

Геннадий Ястребцов

Родился 11 мая 1939 года в Москве.

Журналист. Работал в "Правде", "Труде" и других периодических изданиях.

Стихи пишет со школьных лет.

Своим литературным крестным отцом считает Константина Ваншенкина, который еще в 1961 году заметил и похвалил стихи молодого автора.

Наш двор

Мы были юными, когда
Скакал Чапаев к нам с экрана,
И чистою была вода -
Ее мы пили из-под крана.

И одноногий фронтовик
Точил ножи за три копейки.
Я рисовать его привык,
У дома сидя на скамейке.

Был тих и зелен старый двор,
А рядом, за пивным шалманом,
Учил детей заезжий вор,
Как шарить по чужим карманам.
Смеялась тетка в бигуди -
К ней прямо в миску винегрета
Глядели сытые вожди
С огромных уличных портретов.

К нам по булыжной мостовой
Нечасто ездили машины.
Стоял у школы постовой -
Седой приветливый мужчина.

Зимой, на валенках скользя,
Мы мчались с горки, чтоб согреться...
Как жаль, что нам уже нельзя
Хоть на часок вернуться в детство.

Анатолий Парпара

О поэте рассказывает литератор Ирина Ушакова: "Анатолий Анатольевич родился в Москве 15 июля 1940 года и его мама Анна Михайловна Гусакова так рассказывала сыну о начале войны: "Хожу всю ночь, ты не спишь, плачешь - зубки режутся. Ночь светлая. Смотрю в окно и вижу, что идет ... снег". Это была ночь с 21 на 22 июня. Вскоре мать поэта уехала с годовалым Толей из Москвы к своим родителям в смоленскую деревню Тыновку. Немецкие оккупанты сожгли Тыновку вместе с ее жителями, мстя им за помощь генералу Белову, успешно прошедшему по тылам врага. Выжить удалось только восьми жителям, в том числе и маленькому Толе с его мамой. Во время расправы их ранило одной пулей.

Мама и второй раз спасет сынишку от гибели. Когда у двухлетнего мальчика замерло сердце от грохота бомбежки, он лежал бездыханным трое суток.

Мать в отчаянии склонилась над детским гробиком, связанным из досок. Ее соленая слеза упала на губы ребенка, и он очнулся!.."

Видение сорок первого года

Хлещет плотный октябрьский дождь.
Неумолимо.
- Здравствуй, мама! Куда идешь? -
Мимо!
Не заметила... А глаза
Неутомимо
Смотрят, смотрят - помочь нельзя! -
На сына.
- Не согреться никак самой
В платье из ситчика...
- Ладно, ты бы согрелся, родной
Сыночка!
- Сколько дней в твоем не было рту
Крошки хлебушка?
- Ты бы кушал, а я обожду,
Деточка! -
Вдруг упала с ребенком в грязь...
- Мина!
- Не поднимайся! -
Пронеслась
Мимо!

Встала и, отирая дитя,
Дышит все чаще.
И побрела за сеткой дождя
Дальше.

Сорок первый!
Мой первый год.
С неба сыплет не манна...

Сколько лет так со мной бредет
В моей памяти мама!

Евдокия Карпенко

О Евдокии Ивановне рассказывает ее внучка Елена: "Бабушка родилась 24 февраля 1928 года в селе Лозовое. Ее отец, Иван Никитич Харичков, был председателем колхоза. Его выбрали люди, а не назначили сверху. В 1942-м он ушел на фронт. Детей в семье было четверо. Последнее письмо от Ивана Никитича пришло в 1943-м, а потом - извещение, что пропал без вести. Но его имя есть в списке погибших, геройски защищавших Севастополь.

Когда война откатилась, бабушка стала подрабатывать на почте и в 1945 году первой в селе узнала о Победе. Во сне и в своих стихах бабушка часто представляет, как вернулся бы домой ее отец, погибший на войне. Стихи она начала писать недавно, в 90 лет...."

Солдат домой вернулся

Дверь отворилась осторожно,
И он шагнул через порог.
Снял шапку, бросил на пол,
А говорить уже не мог.

Присел на лавку у стола,
Закрыл глаза одной рукою -
И вдруг навзрыд заплакал он,
Видать, не справился с собою.

Протер глаза - ведь дома я -
И, сняв шинель, повесил.
И лишь тогда хватило сил
Сказать нам: "Добрый вечер.

Я потерял много друзей.
Сказать бы всем:
"Мы победили!
За вашу отданную жизнь
Врагам мы отомстили.

Мы до Берлина гнали их,
Всё прибавляя шаг,
И над рейхстагом водрузили
Советский красный флаг.

Что загадал, идя домой,
Пускай скорее сбудется,
А что видал, пройдя войну,
Само не позабудется..."

17 февраля 2019, г. Павловск, Воронежская область

Треугольники детской памяти

"В День Победы не говорят о судьбах этих людей..."

С трех лет я жила в городе Джамбуле в Казахстане. В нашем городе были госпитали, где лечились очень покалеченные бойцы Красной Армии. Я видела много инвалидов без рук, без ног, слепых, с изуродованными от ран лицами. Я была дошкольницей, но полна сочувствия. После госпиталя многие не уезжали домой, понимая, что если они в таком виде вернутся, то это прибавит горя, заботы и испытаний семье. Они никому не говорили свой адрес, ссылаясь на утрату памяти. Те, что могли, работали часовыми мастерами, сапожниками, мастерами-игрушечниками. Некоторые брали в аренду ишака с телегой и собирали вторсырье. Мы, дети, поджидали их, выносили металлолом, ветошь, битое стекло. Они дарили нам мячики-прыгунки. Откроюсь Вам: мне очень обидно и больно, что в День Победы не говорят о судьбах этих людей.

Людмила Ивановна, Дорошина, г. Пушкино, Московская область

Самарканд, 1941 год. Мне восемь лет. В школе половина ребят - эвакуированные. Нас поначалу дразнили местные - "выковырянные". Уезжавшие часто из-под бомбежки, после ночных воздушных тревог, проведенных в "щелях", мы чувствовали себя старше и ко многому относились уже как взрослые. Отцы были на фронте, матери работали. "Все для фронта, все для победы!" означало работу по 12 часов. Домашние дела ложились на нас.

Первый год я училась в русской школе в Новом городе и ходила в библиотеку. Там на стене в коридоре вывешивались сводки с фронта (и фотографии - очень страшные) и газеты, которых в Старом городе было не купить. Стояла, читала, запоминала - вечером пересказывала во дворе старикам, ведь радио в домах не было. В 1942-м была очень тяжелая зима - в Самарканде стояли сильные морозы, необычные для Узбекистана, много народу поморозилось. Помню, как в пещере над древней долиной Сиаба, мимо которой я, как могла быстро, бежала в школу (и все равно обморозила пальцы на руках и ногах) - в пещере дико выла женщина: там жили цыгане, тоже бежавшие от войны, и у них просто замерз ребенок.

Наталья Артемовна Кулик, Новосибирск