Поделиться
Какие у нас ближние и дальние риски? О чем лучше помнить, чтобы не потерять миллиардные активы и динамику?
По статистике, в таких развивающихся экономиках, как российская, крупные потрясения обычно бывают один-два раза в 10-15 лет.
К плохой погоде лучше готовиться загодя. Наслаждаемся ростом, но думаем о зиме.
Обычно начинают со странового риска. Первый "держатель" такого риска - США. Вложения из России в госбумаги США - 109 миллиардов долларов (на март 2017 года). По данным Казначейства США, до одного миллиарда долларов вложений в акции и корпоративные облигации.
Всегда есть риск замораживания международных резервов и других правительственных активов, если отношения между странами обостряются. Таких примеров сколько угодно.
Иранские активы в 1979 году (исламская революция), активы центрального банка Ирана, находящиеся в США, - в 2016 году. В 2011 - 2012 годах - активы Сирии. В 2011 году - Ливии ("экстраординарная угроза безопасности, иностранной политике и экономике США"). Во всех случаях речь шла о десятках миллиардов долларов. Таким риском лучше управлять.
Еще один страновой риск - из Европы. ЕС - ключевой клиент России, мы от него очень зависим. Политика ЕС с 2014 года - снижение энергозависимости от восточного соседа. Доля ЕС во внешнеторговом обороте России в 2013 году составляла 50 процентов, в первом полугодии 2017 года - около 44 процентов (данные Федеральной таможенной службы).
Роль России в энергетике Европы стала снижаться. Наша доля в импорте ЕС нефти снизилась с 31,9 процента в 2013 году до 27,7 процента в 2015 году, природного газа - с 32,4 процента в 2013 году до 29,4 процента в 2015 году (Евростат). Риск вытеснения России с энергетического рынка ЕС - крупный, на много лет, с ним еще предстоит бороться. Особенно в связи со стремлением США стать чистым экспортером топлива, создать мост из поставок сжиженного газа и нефти через океан. На рынке каменного угля Европы Россия и США - давние конкуренты.
Привычный страх для нас - кредитный риск, отказ от погашения долгов, а дальше - финансовый кризис. Чуть что, вспоминаем 1998 год. Сегодня он точно не повторится. Индикатор "Госдолг / ВВП" не превышает 17 - 18 процентов, и это просто смешно в мире, где у более чем 40 стран он выше 70 процентов ВВП, в еврозоне - более 90 процентов, в США - больше 110, в Японии - 240 и даже в Китае - 46 процентов (на конец 2016 года).
Наш корпоративный внешний долг снизился в 2014 - 2016 годах на 200 миллиардов долларов. Большей частью он - долгосрочный, составляет 35 - 36 процентов ВВП. Не страшно, поскольку полностью сохраняется поток "экспорт сырья против валюты".
И пока это так, санкционные ограничения в доступе к мировым рынкам капитала особых рисков не вызывают. Своеобразный переход на "самофинансирование". Ничего хорошего в этом, конечно, нет, но "Корпорация Россия" продолжает генерировать пусть урезанные, но очень крупные денежные потоки. Скорее, это риск будущего, если вдруг резко упадут спрос и цены на российское топливо.
Так называемый рыночный риск? Обвал на рынке акций? Падение облигаций? Наши ценные бумаги уже четверть века трясет на десятки процентов в год. Даже в 2000-е годы, когда экономика быстро росла вслед за ценами и спросом на нефть и газ, финансовые рынки были крайне неустойчивы.
И вроде бы ничего. Но лишь один и тот же сценарий повторился трижды (1998, 2008/2009 и 2014 годы) и по-прежнему опасен. Кэрри-трейд, много нерезидентов во внутренних финансах, затем какой-то яркий негатив, и за ним спекулятивный капитал панически бежит из России, обрушивая рубль и экономику.
Этот сценарий грозил России с середины 2016 года. Кэрри-трейд к лету превысил четверть миллиарда долларов. Доля иностранцев на рынке акций Московской биржи достигла 49 процентов, в облигациях федерального займа - больше 30 процентов. Но спасибо санкциям! Мыльный пузырь не успел созреть. Сейчас эти деньги, кажется, покидают Россию. Но не как наводнение, а как полноводный ручей, не вызывающий бурю.
Но все-таки где же основной риск? Он - долгосрочный. Это технологический риск. Санкции направлены на ограничение доступа к мировому рынку технологий и оборудования.
Для экономики, которая делает 320 - 350 металлорежущих станков в месяц, это реальный риск. Для страны, в которой продолжает из года в год нарастать износ основных фондов, это, правда, очень опасно. Но не сегодня, не сейчас, но все больше с каждым годом.
Настоящий ответ на этот риск на многие годы вперед находится только в области творчества и свободы.
Свободы мышления и свободы действовать с риском в сотнях тысячах бизнесов и проектов, строящихся 146 миллионами граждан.
Свободы и поддержки в экономике, создаваемой для них государством. Восточный вектор или привычная для нас "мобилизация ресурсов" исчерпывающего ответа на этот риск не дадут. Историей это уже доказано.