Поделиться
Много-много уже лет назад он пришел на мою программу "Ночной полет" с бутылкой кваса и…с противогазом. "Настоящий квас надо в противогазе открывать обязательно, потому что куда пробка полетит, и куда сам квас ринется, не ясно, - объяснил актер. Обошлось. Ничего особенного не случилось. Но сыграно было интересно. По-своему. Конечно, это был такой мини-спектакль: Петренко в противогазе открывает бутылку с квасом. Получилось блестяще.
Мне довелось присутствовать на репетициях замечательного спектакля Иосифа Райхельгауза "А чой-то ты во фраке?", в котором герой Петренко жонглировал тросточкой. Как по-мальчишески самозабвенно делал это Алексей Васильевич! Уже остановил режиссер репетицию, актеры слушали замечания. Он тоже слушал. Но тросточкой жонглировать не переставал, ненавязчиво приглашая всех присутствующих подивиться его искусству.
Нелепо писать об очевидном: Петренко умел все. Как он блистательно пел, например, народные песни. Когда рассуждают о том, как поет большой артист, принято писать, что вот, мол, каждую песню он превращал в спектакль. Это не про Петренко. Открыть бутылку с квасом или там тросточкой пожонглировать - здесь не грех и сыграть. Спеть про подлинные человеческие страдания - здесь не до игры. Здесь не умереть бы от истинных, страшных переживаний. Нет, когда Петренко пел - он не играл спектакль. Он исповедовался.
К своей славе Петренко шел долго. Сначала работал в украинских театрах, потом Игорь Владимиров пригласил его в знаменитый тогда театр Ленсовета.
Канал "Культура" иногда показывает знаменитый спектакль Владимирова "Укрощение строптивой", где блистала Алиса Фрейндлих. Петренко там тоже есть - долговязый, рано полысевший, смешной, с трудом вмещающейся в рамки своей, относительно небольшой роли. Даже с телеэкрана ощущается, как мала ему "овчинка" - большого хочется, хочется вырваться из рамок роли…
Страна узнала его и восхитилась после картины "Двадцать дней без войны" Алексея Германа, которая вышла в 1976 году. Петренко было 38 лет. Могла бы узнать и раньше, но "Агония" Элема Климова, снятая за два года до того, легла на полку.
У Германа Петренко играет эпизод. Как же надо было его сыграть, чтобы заговорили все, чтобы фамилию запомнили, и чтобы потом долгие годы говорили: "А это тот самый Петренко, который у Германа!"
В этом же году актер сыграл Петра в знаменитом фильме Александра Митты "Сказ о том, как царь Петр арапа женил", и с тех пор слава не покидала его.
Алексей Петренко умел не мелькать. Для современных артистов умение столь же необходимое, сколь и редкое. Если в картине стояла его фамилия, зритель понимал: это - не проходной фильм, но история значительная.
Он мог играть комедию и трагедию. Мог превращаться в Сталина или в царского генерала. Играл классического Подколесина или современного директора школы. Мог танцевать и плакать. А как легко, этот довольно грузный человек, бегал в замечательной короткометражке "Давыдов и Голиаф"!
Пожалуй, он не мог единственного: играть обыкновенного, серого человека. Я думаю, не будет большим преувеличением сказать, что все его существование в искусстве - это как бы протест против самого понятия "обычный человек". Смешной, трагический, грустный, веселый… Не важно. Приковывающий внимание. Другой.
Казалось бы, актер - ни разу не учитель. Актер - это шут, пусть даже в высоком, шекспировском понимании этого слова. Но вот Петренко - скорей учитель, чем шут. Начиная со знаменитого монолога в фильма Германа, он, исподволь, не нарочито, и не специально учил нас вглядываться в людей.
Он не сыграл ни одного "одноуровневого", плоского человека. В каждого его героя надо вглядываться, как бы снимать за пластом пласт. В его Распутине намешано не меньше, чем, скажем, в царском генерале из "Сибирского цирюльника" Михалкова или в том же Сталине. Он не просто играл или там проживал - он всегда исследовал. Своими актерскими средствами, но исследовал. И приглашал к этому исследованию зрителя.
Он и сам был такой - непонятный, неясный, многоуровневый. Общаться с ним было ужасно интересно не только потому, что это был очень умный человек. Для меня всегда оставалось загадкой, когда он серьезен, а когда иронизирует. Он мог, шутя, говорить какие-нибудь очень важные вещи, и шутить с непроницаемым лицом.
Есть такой штамп: интересный человек. А что это значит, собственно говоря? У меня огромный опыт общения с самыми известными, самыми знаменитыми людьми, и я понял, что интересный - это не только умный и эрудированный. Но еще и загадочный. Тот, кто дает возможность разгадывать самого себя. Это ужасно интересно.
Петренко прочно и навсегда вошел в российское искусство не просто как большой, но как абсолютно уникальный, ни на кого не похожий, другой артист.
Такое удается немногим.
… Когда-то от Алексея Васильевича я услышал четверостишье Петра Ершова - автора знаменитого "Конька горбунка". Услышал - и запомнил навсегда:
Враги ушли. И слава Богу.
Друзья ушли - счастливый путь.
Осталась жизнь. Но понемногу
И с ней я справлюсь как-нибудь.
Справился. Но не как-нибудь, а блестяще, прожив актерскую наполненную, и, что очень важно, честную жизнь. Потому и не забудется. Просто не может забыться.
- Хочу поехать на родину, на Украину. Там, на Черниговщине, у меня брат похоронен. Хочу увидеть, почувствовать, какая там жизнь. Но пока у власти на Украине бандеровцы и галичане - толку не будет. Они очень свирепые люди, я это с детства знаю.
- Вообще я считаю, что это божье испытание, которое он посылает нам, славянам. Всем трем славянским народам: русским, украинцам и белорусам.
- Что нам делать в этой беде? Мириться! Не сомневаюсь, что среди молодежи много по-настоящему умных людей и в России, и на Украине, людей толковых и дальновидных. Жизнь показывает, что разум сильнее яда.
- У правды жизни и у пропаганды путь разный. Придите утром на Киевский вокзал Москвы и увидите, что поезда из Украины приходят в Москву битком набитые людьми. К врагам в гости не ездят.