Поделиться
Эстетика и модус журналистского существования это мир Феллини или Алексея Германа-старшего: события, люди, лица наплывают друг на друга, как льдины в ледоход. В журналисткой жизни все - время, внимание, мысли, чувства - рвется в мелкие клочки до смешного, бессмысленного, абсурдного. Журналиста увидеть цельным человеком и философом практически невозможно. Или надо долго караулить.
Олесе Фокиной, хоть она и жаловалась в "РГ" на то и дело исчезавшего во время съемок Панюшкина, это удалось.
В перенаселенном доме своей профессии мы все, в общем, знаем друг друга. Валерий Панюшкин - одно из лучших имен, журналист школы "Коммерсанта", человек тонкого и верного наблюдения, эссеистичного письма, из тех, кого нельзя не знать и с кем хорошо знаться. Писавший в лучших изданиях на разные, и в том числе первополосные темы, в какой-то момент он свернул на одну. Это тема помощи безнадежно или почти безнадежно больным. Тяжелым ментальным инвалидам.
Друг моего деда, скажет он в фильме, любил повторять: если возможен выигрыш, игра не стоит свеч. Свеч стоит только безнадежная игра. Панюшкин в нее и играет. Он там, где отчаяние. Он эксперт по отчаянию.
Степень - не красоты и смысла - а детонации его слова невероятна. Одна статья Панюшкина - и найдены полмиллиона на лечение смертельно больного ребенка, удивляется его таланту заместитель директора Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Димы Рогачева Алексей Масчан.
Несколько статей Панюшкина, и в России появляется новый гематологический центр. И совсем малый процент исцеления становится большим - 90 процентов больных выздоравливают. Друг его деда был прав: только безнадежная игра стоит свеч.
Журналист почти всегда облизывается на множество занятий и профессий, умеет чувствовать вкус иных дел. И, конечно, тоскует по возможности прямого доброго дела. Все бросить и уйти служить людям - эту тоску мы, журналисты, знаем со времен вампиловской "Утиной охоты".
Панюшкину удалось совместить журналистику и прямое дело помощи и милосердия.
Со спрятанной иронией, перемешанной с раздражающей многих сегодня спокойной серьезностью он говорит в фильме, что славы журналисткой ему мало, хочется быть святым.
Но целью его журналистской жизни и работы остается не спасение и исцеление, горизонт куда ближе - текст, статья. Он себе это повторяет несколько раз, более дальние цели опасны - душевно "выгоришь".
Режиссерский метод Олеси Фокиной хорошо известен ее поклонникам. Документальные образы героев ее фильмов складываются из каких-то околичностей: прогулок, дорожек сквозь кусты и травы, позвякивания инструментов, шума дождя, света солнца. В фильме о журналисте Панюшкине эти околичности, мне кажется, как ни в одном ее фильме, легко переводятся в главное. Герой хочет проплыть путь своего деда с фронта к голодающей бабушке - тогда еще молодой девушке - в блокадный Ленинград. Герой хочет провести ребенка-инвалида к озеру. Герой хочет понять своих детей и своего отца. Герой хочет сбить пафос искать в нем прекрасность и святость. Герой хочет огласить простые правила душевной безопасности среди изобилия горя и боли. И все у него получается.
Мы со времен появления беспутного и прекрасного героя Константина Хабенского в фильме Филиппа Янковского "В движении" смотрим на журналиста как на такого вечно попадающего в приключения странного типа. Это сбитый фокус, напоминает нам фильм Олеси Фокиной. Журналист это человек, берущийся за безнадежные дела. Которые у него получаются. Но сам он продолжает во всем сомневаться: мы все окончательно поймем и оценим, лишь когда вострубит Ангел.