14.02.2014 23:09
    Поделиться

    На Берлинском фестивале показали "Отрочество" Ричарда Линклейтера

    На Берлинале появился реальный кандидат в победители
    На довольно блеклом Берлинале наконец произошло Событие. Таким мог бы гордиться любой крупный фестиваль. Прошла премьера конкурсного фильма Ричарда Линклейтера "Отрочество", и сразу стало ясно, что перед нами не просто потенциальный главный лауреат, безоговорочный обладатель "Золотого медведя", но и явление в кино, у которого нет прецедентов.

    Зрители этого фильма испытывают примерно те же почти родительские чувства, какие сделали популярным вымышленное "Шоу Трумена", - помните фильм, где герой Джима Керри рождался и рос под непрерывным взглядом телекамер и многомиллионной аудитории, и публика волновалась за него как за родного. И вот теперь мы все оказались в роли этой публики - только жизнь, протекающая перед нами на экране, уже не вполне вымышленная.

    Ричард Линклейтер задумал рассказать о том, как семилетний ребенок становится восемнадцатилетним юношей, через реальное взросление реального Эллара Колтрейна, играющего главного героя Мейсона. Я даже предполагаю, что этот замысел мог родиться под неосознанным влиянием фильма с Джимом Керри. Так бывает: что-то толкнуло, и родилась идея, и пустила ростки, и созрела.

    Съемки шли двенадцать лет. Каждый год одни и те же актеры - дети и взрослые - собирались на несколько дней, чтобы сняться в очередном эпизоде фильма, очертания которого даже не мерещились никому, кроме его автора. Дети менялись без всякого грима - вытягивались, резче обрисовывались черты лица, короткие стрижки сменялись гривами волос. Взрослые тоже менялись, и опять-таки им не нужно было грима - гримером было время.

    Двенадцать лет спрессовались в три часа фильма - ощущение, что мы увидели важный участок человеческих жизней прокрученным ускоренно, как в киносъемке, которую называют time-lapse. Это когда на наших глазах распускается бутон. И вот на наших глазах из очаровательных малышей созрели личности.

    Как на такое отважились продюсеры - понять невозможно: рисковые люди. Приступая к съемкам 4 200 дней тому назад, автор идеи Линклейтер мог им предложить, по его словам, только общий архитектурный облик возможного фильма. За двенадцать лет могло случиться всякое, что опрокинуло бы любой сценарий, сделало бы продолжение съемок невозможным.

    И как важно было не ошибиться в выборе малышей, и сохранять так долго хорошие творческие взаимоотношения в киногруппе, и учесть еще так много всего, что и вообразить трудно. Ведь и взрослые актеры, и сам Линклейтер параллельно что-то снимали и где-то снимались, поэтому им каждый раз нужно было "впрыгивать" в самих себя годовалой давности, сохраняя некую преемственность характеров. Но вот случилось: Линклейтер ни в чем не ошибся и победил более чем убедительно.

    Возник не имеющий аналогов фильм, словно бы снятый самой жизнью. Не забудем, что вместе с героями фильма менялся фон их жизни. Прошла война в Ираке, был выбран Обама, геймпады сменились смартфонами, уходили и приходили моды и музыкальные пристрастия… Причем это не ретро - это запечатленные в кино моменты нашей общей жизни.

    Возникают смешные казусы - к примеру, где-то в середине нулевых мальчуган Мэйсон спрашивает папу: как ты думаешь, а снимут продолжение "Звездных войн"? Папа скептически хмыкает - тогда даже сам Линклейтер еще не знал, что снимут. Как начиная съемки, еще ничего не знал про Обаму. Итак, мы просто смотрим, как течет жизнь, - и оказывается, этого достаточно для захватывающего фильма. Она дается как бы вспышками и увидена глазами растущего Мэйсона. Его детство не безоблачно: легкомысленный, но словно мешком ушибленный отец ушел из семьи и появляется только время от времени, чтобы встретиться с детишками, - в этой роли Итан Хоук. Мама Оливия (Патриция Аркетт) тянет дом и все надеется выйти замуж более удачно, но удачно никак не получается - отчимы вносят в жизнь только новые скандалы и драмы. Есть еще сестричка Саманта (ее играет дочка Линклейтера Лорелея и, по праву дочки, она все допытывалась у режиссера, умрет ее героиня или доживет до конца фильма. Судя по всему, папа не раскололся). Короче, всякое случается по ходу дела, и вспышки времени высвечивают героев в самых разных коллизиях и душевных состояниях.

    Но Америка есть Америка: несмотря ни на что, каждый ждет своей порции любви и ее обязательно получает, и глаза излучают доброжелательное участие, и каждый день рождения радостно отмечается в кругу друзей и близких, и мир все равно красив и ласков. Такая ментальность. Дополнительного сюжета, который хоть как-то драматизировал бы наблюдаемую нами рутину, нет. Просто мальчуган растет, учится, социализируется, начинает понимать других и, самое трудное, - себя. В нем просыпается общественная жилка, в сознание входит такое понятие, как политика, и вот уже окончен колледж, и вот уже сформировались стойкие увлечения - не спортом и не охотой, как хотели родичи, а фотографией. И, наконец, первые робкие взгляды одноклассницы. И первые робкие прикосновения.

    Эллар Колтрейн рассказал, что режиссер все эти годы не давал актерам посмотреть ни кадра из снятого материала

    Эта робость, чистота первых романтических порывов и такт, с которым подается в фильме первая любовь, прямо-таки изумляют в мире фестивального кино, где в ходу исключительно нимфоманки. Как подчеркнул на пресс-конференции Линклейтер, он сознательно избегал таких "ударных моментов", как первый поцелуй или потеря девственности.

    Сегодня такой пуризм мог показаться сусальным - но публика его оценила как подарок. И шквал благодарности авторам был совершенно нетипичен для журналистской аудитории. Как рассказал на пресс-конференции Эллар Колтрейн, режиссер все эти годы не давал актерам посмотреть ни кадра из снятого материала: "Я бы, наверное, жутко застеснялся, увидев себя маленьким".

    Лорелея Линклейтер назвала случившееся странным, очень странным и даже болезненным экспериментом. "Смотря фильм, понимаешь, до какой степени быстротечна жизнь", - поделилась своими ощущениями Патриция Аркетт. Что-то подобное испытывает и посторонний зритель фильма, но трудно даже вообразить, в какой уникальной ситуации оказались исполнители ролей, когда впервые увидели эту ожившую диаграмму их жизней за минувшее десятилетие. (Судя по всему, это случилось на фестивале в Санденсе, где фильм тоже стал бомбой).

    Стал бы фильм лучше, если бы авторы его чуть больше драматизировали? Ну, умер бы кто, или, еще лучше, кого-то убили. Там и ружье возникло в кадре, но выстрелило только однажды - да и то в пустую банку из-под кока-колы. Линклейтер не поддался ни одному из соблазнов учинить сюжету какой-то более интригующий поворот, кроме одного: как складывается человеческая личность. И оказалось, что ничего более интригующего не бывает.

    Конкурс в Берлине продолжается, впереди могут быть сюрпризы. Но и уже увиденного достаточно, чтобы поставить жюри перед трудным выбором. Его решение мы узнаем в субботу поздно вечером.

    Поделиться