Поделиться
В "Чайке" он сделал решительный шаг в сторону меланхолического, медленного театра со свободной джазовой структурой, с прихотливой вязью ассоциаций. В спектакле "Отелло" пьеса Шекспира и вовсе вышла из своих берегов.
Молодые профессионалы с энтузиазмом окрестили его театр постдраматическим. Шекспировская драма растворяется, тает как воск, а ей на смену приходит сюрреалистическая логика снов и кошмаров, логика переписанного на новый лад сюжета. Не случайно по стенам и завесам авансцены плывут строчки, написанные от руки, то слова Шекспира, то Бутусова слова, отделяющие одну "главу" нового сценического повествования от другой... О том, что Яго очень любил Эмилию например, или что Бьянка очень любила Кассио, а Эмилия - самая прекрасная женщина на свете...
В добавление к этому в программку вложены сведения о лицах, "так или иначе присутствующих в спектакле": о Пушкине, убитом на дуэли в Петербурге, и Ахматовой, похороненной в Комарово, об Андрее Краско, игравшем в бутусовской "Смерти Тарелкина"... А о Шекспире режиссер счел нужным сообщить, что он не дожил до появления Петербурга 87 лет. Петербургский сюжет входит в спектакль на правах с чеховским. По крайней мере, когда Отелло стреляется с Дездемоной (а есть в этом спектакле и такое), он успевает прокричать прощальную реплику Тузенбаха: "Скажи мне что-нибудь"...
Красавец Денис Суханов то и дело с удовольствием демонстрирует свое атлетическое тело, намазав черной ваксой лицо и руки; но вовсе не чернота его тревожит. Кажется, он тоже обделен любовью, кажется, что и ему она не дарована просто так... Да и Дездемона (Марьяна Спивак), когда не изображает ангела, похожа то на обездоленную Машу из "Трех сестер", то на одну из макбетовских ведьм. Остальные две - Эмилия (Лика Нифонтова) и Биянка (Марина Дровосекова) - вполне могли бы дополнить троицу что в "Трех сестрах", что в "Макбете".
Точно в горячечном бреду мешаются в голове режиссера осколки бедного, ополоумевшего театра. На огромной сатириконовской сцене художник Александр Шишкин - точно на блошином рынке в Ленинграде - собрал весь театральный скарб, всю возможную бутафорию. От нагромождения вещей в памяти не остается ничего. Только одинокое, в самом деле, какое-то питерское окно на мрачной стене тревожит своим тусклым светом... Бах, Мендельсон, Битлз и Eminem, Джо Кокер и Крис Ри восполняют звуковую часть всемирного архива.
Единственный, кто и вправду имеет хоть какое-то отношение к пьесе Шекспира, - Яго в исполнении Тимофея Трибунцева. И он в самом деле сыграл нечто до сих пор не очень сыгранное. Один из нас, обаятельный, то и дело выходящий в партер поболтать, простецкий, он, между тем, один знает природу человека. Легкий и увертливый, внимательный и безумный, он то юродствует как святой, то изобличает в себе такое знание человеческой психологии, какое было у блаженного Августина, или Достоевского. "Беспричинное" злодейство Яго - отражение нашего "доброго" мира, жалко стонущего от нелюбви.
В спектакль Бутусова погружаешься как в бессознательное - культуры, театра, мира, как в свое собственное бессознательное. В нем обнаруживаешь тревогу и одинокую тоску самого режиссера, а вместе с тем огромную зависимость российской сцены от гениальных фантазий Эймунтаса Някрошюса. Но как хочется подвергнуть это бессознательное хоть какому-нибудь анализу.