Поделиться
Главного героя сыграл дебютант Ярослав Жалнин, а роль конструктора Сергея Королева досталась актеру Театра им. Маяковского Михаилу Филиппову. С ним мы и поговорили о первом космонавте, современном кино и театре.
Для советской эпохи Гагарин - миф, символ и едва ли не реинкарнация Христа. А сейчас?
Михаил Филиппов: Для того времени, которое я помню, он был символом страны, талисманом, фигурой метафорической, наряду с Фиделем Кастро и Че Геварой. Лично меня в нем подкупала простота и естественность, он был таким же явлением природы, как Мэрилин Монро. А какую роль играет Гагарин сейчас? Должен вам сказать, что поступок людей, которые затеяли фильм про Гагарина, для меня странный, отчаянный и почти героический. Он в чем-то сродни тому "Поехали!", с которого начался отсчет освоения космоса человеком: я слышу в нем русское "авось". Я не знаю, нужен ли Гагарин сегодня. Я хорошо помню ту жизнь, я человек ветхозаветный и верен тому, что любил в свое время, а про современность мало чего понимаю. Если люди моего поколения или те, кто помладше, увидев "Первого в космосе", узнают ту эпоху и встрепенутся на этот мотив, хорошо, а молодежь… Пусть живет, как хочет.
За последние пару месяцев вышло два отечественных фильма, где фигура второстепенного героя сложнее и драматичнее, чем главного. В "Легенде №17" Тарасов крупнее Харламова, а в фильме "Первый в космосе" ваш Королев интереснее Гагарина. Не обидно, что такому персонажу досталась лишь второстепенная роль?
Михаил Филиппов: Фильм снимался про Гагарина, и разночтений быть не могло. А если бы картина называлась "Королев", то главную роль должен был бы сыграть Роберт ДеНиро.
Что-то раньше он не был замечен в желании играть в русском кино.
Михаил Филиппов: Ну, значит, роль Королева его дожидается.
С какими чувствами вы подходили к этой роли?
Михаил Филиппов: Я сначала долго отказывался, потому что я вообще с кино на "вы". А, когда меня все-таки уговорили, не сидел над биографией Королева - пользовался тем, что уже знал или что мне рассказывали. Так что я бы не говорил о том, что я сыграл Королева, - я снялся в приблизительном гриме и приблизительном костюме Королева, постаравшись как можно деликатнее изобразить то, что от меня требовалось. Не более того.
Где вы были, когда Гагарин пролетал над Землей?
Михаил Филиппов: Я учился в школе, классе, наверное, в седьмом. Помню, вошел ликующий то ли директор, то ли завуч, сказал, что человек полетел в космос. Это было трудно понять, хотя мы жили в эпоху освоения космоса и уже полетел первый спутник, и Лайка, и Белка со Стрелкой - все эти чудные собаки. Но все равно в наших мальчишеских и девчоночьих головенках плохо укладывалось, как это - полететь в космос. Поэтому мы скорее радовались тому, что отменили уроки, и пошли шляться по городу, влились в ликующую толпу.
Как вы себе представляли полет Гагарина?
Михаил Филиппов: Да я до сих пор себе не представляю, как это возможно. Я плохо представляю, как самолеты-то летают, а вы говорите, ракеты. Я по математике и физике еле-еле тащился.
И в отличие от сверстников вряд ли мечтали стать космонавтом?
Михаил Филиппов: Нет и нет. Я с молодых ногтей мечтал стать артистом кукольного театра, так что, как видите, мечта моя не осуществилась. Наверное, я был "ушиблен" теми замечательными кукольными спектаклями, которые в середине 1950-х показывали нам по телевизору. А потом меня сманила эта, драматическая, стезя.
В этом году будет 40 лет, как вы работаете в Театре Маяковского. Как менялась публика за эти годы?
Михаил Филиппов: Знаете, раньше было принято ходить в театр с детьми, и с раннего возраста приучать их к искусству. А сейчас я иногда встречаю взрослых людей, которые пришли в театр впервые и не знают, как себя вести. Я бы вообще объявил эпоху ликбеза, может быть, тогда люди научатся правильно переходить улицы и не гадить в подъездах. Пока что для театра самое главное - не пойти у публики на поводу. Должен быть у театра дар высокомерия, чтобы ради лишнего хлопка и смешка не пытаться вывернуться наизнанку. То и дело слышишь: "Ну, зачем такой-то театр затеял эту постановку, сейчас люди живут в таком ужасе и кошмаре, сколько страшного видят по телевизору, что в театре хотят смеяться". Есть еще ужасное слово "поржать". Вот ради этого существовать не хочется.
Правда ли, что спектакль Миндаугаса Карбаускиса "Господин Пунтила и его слуга Матти", где вы играете главную роль, на предпремьерных прогонах начинался с лозунгов, коорые потом пропали?
Михаил Филиппов: Спектакль, к сожалению, прошел совсем немного, потому что я выбыл по состоянию здоровья. Но надеюсь, что его еще вернут в репертуар. Так вот он прошел от силы 10 раз, и каждый раз зрители видели новый пролог. На прогонах не хватило времени, чтобы выбрать какой-то один вариант, поэтому какие-то вещи мы меняли прямо на ходу. Что-то возникало у Карбаускиса в голове, мы какие-то сцены меняли, вставляли, выбрасывали. Спектакль еще не утвердился в окончательной своей форме. Но мне от этого только интереснее.
Сейчас вы работаете над новыми ролями?
Михаил Филиппов: Да, мы с нашим художественным руководителем репетируем пьесу литовского драматурга Мариуса Ивашкявичюса "Кант", которая имеет подзаголовок "О критике чистого разума". Она о закулисной жизни великих людей, об изнанке биографии. Такая причудливая, странная, сложная пьеса.
Вы были одним из инициаторов смены руководства театра. Что может заставить вас выйти на трибуну и высказаться?
Михаил Филиппов: Я занимался этим против собственного сердца, потому что я - человек, не обладающий никаким общественным темпераментом. Я в этом смысле как исландский вулкан, который просыпается раз в 50 лет. Но, знаете, трудновато было переступать порог театра, он низведен был до состояния подворотни, и уж во всяком случае о художественной жизни не шло и речи. Он оскорблял мое актерское и человеческое нутро, поэтому я и взялся за это дело.
Какие-то события жизни за стенами театра могут заставить ваш "вулкан" проснуться?
Михаил Филиппов: Скорее всего, нет. Я уже давным-давно человек на обочине. Фома Кемпийский сказал: "Я долго искал место покоя и, наконец, нашел его в углу с книгой". Назовите меня за это премудрым пескарем или страусом, прячущим голову в песок, но это мое место.