Поделиться
Театр им. Гоголя внезапно превращен в Гоголь-центр, на Тверской тоже случились перемены, хоть и не столь радикальные, и новый худрук Театра им. Ермоловой Олег Меньшиков уже хвастается стремительно обновленным залом. Пока театры со страхом ожидают перемен, Школа театрального лидера, организованная в Центре имени Мейерхольда по инициативе департамента культуры и под руководством Елены Ковальской, сочиняет проекты его реформирования. Процесс болезненной смены поколений продолжится в новом году.
Ко всеобщему огорчению оказалось, что в отечественном театре идея преемственности поколений не сработала. Сработала идея разрывов.
Не многие пытаются этому препятствовать. Среди них был ушедший в этом году Петр Фоменко. Среди них - Анатолий Васильев, который 28 декабря в новой киношколе на Artplay покажет премьеру полностью смонтированной и собранной из осколков видеоверсии своего легендарного спектакля "Серсо" (1985). Тот факт, что вместе с Васильевым в будущем году в Москве появится школа для театральных педагогов, дарит добрую надежду на продолжение преемственности и культивирование высокого искусства театра.
Когда смотришь сегодня на "Платформе" спектакли Давида Бобэ "Метаморфозы" Овидия (впервые на российской сцене осуществленный шедевр, ставший одним из центральных в европейской культуре), когда видишь попытку сложного театра в спектакле Кирилла Серебренникова "Сон в летнюю ночь" на той же "Платформе" - надежда также обретает конкретные очертания.
Фестивали, которые прошли в Москве под занавес года - в октябре и ноябре - подарили огромное количество знакомств с новыми явлениями и шедеврами театральной мысли. Фестиваль "Сезон Станиславского" завершился аскетичным и мудрым спектаклем Питера Брука Warum Warum, а "Новый европейский театр" подарил Москве знакомство с выдающейся работой британки Кэти Митчелл "Кристина" (по пьесе Августа Стриндберга "Фрекен Жюли"), осуществленной совместно с видео-дизайенром Лео Варнером в берлинской "Шаубюне" (о нем РГ уже писала 5 декабря).
Митчелл этим спектаклем завершила театральный ХХ век и открыла новый. Сценические подмостки Старого Света давно привыкли к радикальности использования видео- и кинопроекций. Но Митчелл принесла в эту работу британскую консервативность и образовала новое качество, новую идеологию театрального произведения: вместо того чтобы посредством киноизображения разрушать, деконструировать театральную условность, она создает иллюзию подробнейшего психологического кинематографа, чтобы научиться заново читать театр.
Меняя перспективу ожидания, разрушая иллюзию театра, чтобы затем разрушить иллюзию кино, Митчелл превращает зрителя в охотника за привидениями, одним из которых является Кристина, следящая за своим неверным женихом. Но, как и Кристина, на мгновение покинувшая место своей слежки, мы так и не узнаем, в какой момент молодая фрёкен перерезала себе горло отцовской бритвой, услужливо протянутой Жаном. Смерть, смонтированная на наших глазах, лишь отражается в расширенных от ужаса глазах служанки.
Мы, как и Кристина, так ничего и не успеем понять, оставшись во власти разрушенной современным театром, но по-прежнему магической силы представления. Но это непонимание стоит агрессивной и плоской ясности многих наших спектаклей.
Для меня главным итогом года оказалось именно это утонченное театральное приключение.