Поделиться
Для своего дебюта в Театре им. Маяковского Миндаугас Карбаускис выбрал пьесу беспроигрышную. "Таланты и поклонники" Островского - не только основа национального репертуара, но и история про театр как таковой.
Художник Сергей Бархин выстроил из листов ржавого металла полукруглую сцену в сцене и водрузил ее на театральный круг. Два кривых покосившихся окошка, врезанных в жесть сверху и снизу, да еще дверь, несколько литых стульев - вот и весь образ простенькой квартирки, в которой живут молодая актриса провинциального театра с мамашей Домной Пантелеевной (Светлана Немоляева). С жизнью этого круга и связана изысканная хореографическая идея спектакля. То его приводит в движение кокетливым жестом соблазнителя вальяжный и надменный поклонник Негиной князь Дулебов (Игорь Косталевский) , то сама Негина (Ирина Пегова, приглашенная из МХТ им. Чехова), легким презрительным движением носочка отодвигая от себя свое прошлое, свою юность, то незадачливый жених и студент (Даниил Спиваковский), пытаясь догнать уходящий поезд. А в финале уже сама актриса Ирина Пегова резво и весело бежит по кругу, точно по катку, вместе актером Максимом Глебовым, чья роль означена в программке "Человек, служащий в театре". "Служа в театре", он появляется в доме Негиной то кухаркой, то грузчиком, то пьяным машинистом поезда, уносящего Негину с богачом Великатовым (Михаил Филиппов).
Круг сцены, круг жизни, круг судьбы - он в театре один на всех и на всё. Несмотря на возвышенную поэтичность этой метафоры, в самой сути театра никакой поэзии нет. Это точно играет Светлана Немоляева в лучшей сцене спектакля. Тихо войдя в дом после блистательного бенефиса дочери, она буднично бормочет что-то о том, как надоели ей букеты, зрители, банкеты и овации. Монотонность и скука, вялая апатия уже не ждущей ничего хорошего от жизни женщины вдруг проявляют и смысл того, что играла в первом акте Ирина Пегова. Ее Негина тоже ничего не ждет, ее трудовая и будничная жизнь с бедным студентом измерена до конца. Она не романтична, а прагматична и ясно оценивает силу будничной тоски, которая давно стала частью этого дома.
Финальная сцена на чемоданах, в ржавом полукруге вокзала вовсе не дарит катарсиса, слез очищения. Мрачный и знающий цену всему, очаровательный и вкрадчивый, одетый в черную водолазку богач увозит ее не ради любви. И она, поддавшись было его шарму, тоже едет не за радостью богатой семейной жизни. Паровоз с раскочегаренным самоваром, пышущим дымом и ладаном, увозит ее неизвестно куда, быть может, к славе, но, уж точно, не к счастью.
Назвать стильную, порой утонченно сыгранную премьеру проигрышем невозможно. Но очень трудно она далась и актерам, и публике, увязшим в монотонном ритме на долгие три с половиной часа. Все выглядит монохромно, и не дает радостного театрального взрыва. Трудно дается воскресение.