Поделиться
Московский дом фотографии показывает выставку "Больше, чем мода", которая представляет коллекцию Франца Кристиана Гундлаха. Гундлах, известный фотограф, который в 1950 - 1970-х снимал моду для журналов Старого и Нового света, собрал одну из интереснейших коллекций.
В 2008-м МДФ показал ретроспективу Мартина Мункачи, подготовленную им. Среди раритетов нынешней выставки снимки Сесила Битона середины 1920-х годов, серия снимков шляпок, сделанная в 1930-х немецким фотографом Ивой, у которой начинал ассистентом Хельмут Ньютон, фотографии Ричарда Аведона, в том числе "Фабрики" Энди Уорхола, автопортрет Синди Шерман с полароидными снимками в руках...
Российская газета: Как известный фотограф превратился в известного коллекционера?
Франц Кристиан Гундлах: Меня всегда интересовали работы других фотографов. Это был отчасти профессиональный интерес. Мне было любопытно, как другие видят объект съемки. К тому же это помогало найти новые идеи для собственной работы.
К середине 1970-х неожиданно для себя я стал покупать одну-две фотографии у коллег. Но вскоре я понял, что коллекция складывается только если есть концепция. Иначе это будет уже просто сборная солянка. А так как я всю жизнь фотографировал людей (у меня, например, нет натюрмортов), то я решил, что в фокусе коллекции тоже будет человек, его лицо, его изменения...
РГ: Чем определялся выбор? Кругом знакомых? Известностью имен?
Гундлах: Отнюдь. Когда я начал покупать работы Синди Шерман в середине 1980-х, ее почти никто не знал. Меня заинтересовало то, что она делала себя объектом собственной съемки. На выставке, на мой взгляд, представлена одна из ее важнейших работ, где она сидит с полароидными снимками, на которых можно увидеть варианты этого же самого автопортрета. Фактически она показывает свою творческую лабораторию: технологию и процесс выбора композиции. А сейчас она один из самых дорогих фотографов мира, чей снимок был продан за 3 млн долларов. Сказать 25 лет назад, никто бы не поверил.
РГ: Иначе говоря, вы собираете и фотографию моды, и работы современных художников?
Гундлах: Фотография - медиа искусства. Скажем, если вы возьмете кисть или карандаш, то можете нарисовать каракули, а можете - гениальный рисунок. Фотокамера такой же инструмент, как кисть. Важна не она, а взгляд человека, его реакция... Поэтому я не провожу водораздел между обычными фотографиями и фото, сделанными современными художниками.
Если вы посмотрите на фотографии Оливьеро Тоскани с новорожденным ребенком или простреленной, залитой кровью одеждой убитого солдата, то вам очень трудно поверить, что они были частью из самых известных рекламных компаний середины 1990-х в фэшн-индустрии. Оливьеро Тоскани не снимал ни платья, ни свитера Benetton. Он делал, в сущности, остросоциальные работы. Эти снимки не печатались в глянцевых журналах. Зато он убедил компанию Benetton разместить огромные эти фотографии на улицах городов.
РГ: Он использовал эти фотографии для рекламы одежды?
Гундлах: Нет. Имя компании там даже не упоминалось. Не было связи между продуктом, который производила компания, и тем, что он снимал. Фотограф хотел сказать: посмотрите, это наша жизнь сегодня, мы убиваем друг друга...
РГ: Но, например, черно-белая серия Генриха Рибезеля "Люди в лифте" выглядит чистым репортажем... Почему вы ее включили в экспозицию?
Гундлах: Потому что она органично вписывается в концепцию моей коллекции. Мне кажется, это фантастическая идея - попытаться снять человека наедине с собой и со всеми. В 1969 году в Ганновере Рибезель увидел лифт, который был пристроен к старому зданию. Он был открытым и можно было видеть пассажиров. Фотограф вмонтировал камеру, о которой люди не знали. Он хотел снять людей, которые бы не были напряжены перед объективом и вели себя естественно. Так что это своего рода стрит-фотография, но - в лифте.
РГ: У вас есть любимые мастера?
Гундлах: Вообще-то я покупаю те работы, что мне нравятся. Одним из моих идолов в свое время был Эрвин Блюменфельд. Он одним из первых начал снимать в цвете в 1940-е годы. Тогда не было цветной пленки, цвет получали при печати. Я искал фотографии Блюменфельда, и в американской редакции Vogue, где он когда-то работал, мне принесли целую коробку его диапозитивов. Они были сделаны для печати в цвете, но технология к 1960-м годам уже давно ушла в прошлое. Я попросил разрешения попробовать напечатать фотографии с них в своей лаборатории. Нужно было переносить на влажную бумагу отпечатки с матриц трех разных цветов. Я встречался с его детьми, мы обсуждали технологические хитрости печати тех лет. Короче, мне удалось восстановить 10 фотографий - я сделал 50 отпечатков каждой.
РГ: Сегодня, наверное, самые важные свои работы люди выкладывают в Интернет?
Гундлах: Мы, конечно, живем в цифровом веке, но все равно есть фотографии, которые вы не можете оценить на экране. Человеку для восприятия искусства нужно больше времени, чем дает мимолетный взгляд в монитор компьютера. Встреча сканера с фотографией и встреча человека с ней, согласитесь, разные вещи...