Поделиться
На предстоящей международной конференции в Салехарде чиновники, ученые и предприниматели намерены договориться о правилах игры в Арктике, обсудить экологические и технологические риски при промышленной разработке океанского шельфа. Об этом на деловом завтраке в тюменском филиале "РГ" рассказал академик, председатель президиума Тюменского научного центра Сибирского отделения РАН, директор Института криосферы Земли Владимир Мельников.
Российская газета: В чем необычность конференции, которая пройдет в Салехарде?
Владимир Мельников: Такие мероприятия прежде проходили раз в пять лет, и всегда - за рубежом. Последнее состоялось на Аляске. Для форума этого года в качестве основной площадки сначала предлагалась Тюмень, в итоге остановились на Салехарде. Выбор логичен - город расположен на Полярном круге, под боком - Полярный Урал, два арктических полуострова - Ямал и Таймыр. Плюс способности ЯНАО организовывать крупные научные форумы. Ожидается, что в конференции по мерзлотоведению примет участие около 500 человек.
Дискуссии будут серьезные. Связаны они, в том числе, и с геополитикой: многие страны делают ставку на промышленное освоение заполярных пространств, хотят закрепить за собой ту или иную территорию. По тем же шельфам, как вы знаете, идут споры - многие государства соблазняют в них колоссальные запасы углеводородов. Но пока велик риск экологических катастроф. Очевидно, что нужна четкая стратегия по Арктике, выработка единых для всех правил поведения в регионе. Надо договориться о направлениях исследований в контексте международного партнерства. Следует окончательно распрощаться с еще присущей нам идеей "покорителей природы", когда те же холод, лед видятся врагами. Криогенные ресурсы при грамотном к ним отношении - наши первые союзники.
На конференции пойдет речь не только о криологии планеты, но и о холодном мире космоса, с которым связана масса потрясающих открытий и который может преподнести сюрпризы, не всегда приятные.
РГ: В президентской комиссии "Обама - Медведев" в группе по чистой энергетике вы координируете направление "Вечная мерзлота Арктики". Это свидетельствует о том, что Россия и США пытаются найти тот самый общий подход к проблемам?
Мельников: Безусловно. Вопросов по координации действий и исследований предостаточно: развитие системы плавающих полярных станций, связь земных и океанических явлений с формированием глобального климата, его потеплением и степенью деградации вечной мерзлоты и т.п. Думаю, осенью в Сан-Франциско, а может, и в Тюмени удастся сверстать рабочую программу совместных исследований, предоставить ее Российской академии наук и департаменту энергетики американского правительства.
РГ: Ямал - уже промышленная зона. В 2012 году первый газ будет получен с материковой части. Недропользователи приглядываются к шельфам. Между тем опыт добычи в арктических широтах мал. Где гарантии того, что в акватории Карского моря не случится ЧП, подобное катастрофе в Мексиканском заливе?
Мельников: Пока такой гарантии нет. Не исключено возникновение нештатных ситуаций, справиться с которыми будет крайне затруднительно. Приведу пример: как-то в северных морях экспедиционное судно едва не опрокинулось из-за мощного выброса газа из глубин земли. Один из участников той экспедиции, мой коллега, посвятил этому стихийному явлению и его возможным последствиям целую книгу. При выбросе, а сегодня предсказать его время и место никто не в силах, на дне происходит новообразование гигантских ледяных массивов, поскольку вместе с газом из недр поступает пресная вода. Она быстро превращается в глыбы льда. В чем опасность? Выброс способен разрушить конструкции, уложенные на дне или плавучие.
Вывод - скупиться на комплексные исследования Заполярья недальновидно. Между тем у Тюменского научного центра СО РАН нет даже судна класса "река - море". До мест исследования на островах ученые добираются попутными ледоколами. На один перелет до дальних точек Ямала можно потратить все деньги, выделенные на полевые экспедиции.
РГ: Может, создать вневедомственный исследовательский центр промышленного освоения Арктики?
Мельников: Звучит красиво, а реально, думаю, приведет к обескровливанию фундаментальной науки о криосфере, вымыванию из нее талантливых людей. Промышленная экспансия в ледовые регионы растет в геометрической прогрессии, а специалистов-криологов крайне мало. На всю Россию - два профильных академических института, в Якутске и Тюмени. На все вузы - всего четыре специализированных кафедры. Правда, прежде было еще меньше. Из выпускников буквально единицы идут работать по профилю. Устраиваются туда, где "потеплее" - большая зарплата, соцпакет - или подаются за границу. В университете на Аляске работают ребята из МГУ. Принцип остаточного финансирования провоцирует кадровый голод. В какой-то мере выручает международная кооперация. Скажем, в сфере климатического мониторинга: американцы для измерения температуры предоставили нам логгеры, немцы - метеостанцию... Экспедиции часто проводим в партнерстве с иностранными коллегами.
Не стоит изобретать велосипед: новосибирский академгородок в свое время показал образец эффективной интеграции фундаментальной науки с прикладной и вузовской. В одной цепочке - академические НИИ, университет, лаборатории, опытно-конструкторские производства, сформирован пояс внедрения. В девяностые годы все это захирело, академгородок выстоял с превеликим трудом, подчас на чистом энтузиазме ученых. И все-таки сохранил тот организационный скелет, теперь наращивает на него "мясо", обзавелся сильным технопарком. В Тюмени мы сегодня выстраиваем аналогичную схему, конечно, в меньшем масштабе.
РГ: Сразу двух наших читателей взволновала тема микроорганизмов. Один из вопросов связан с ликвидацией аварии в Мексиканском заливе: генномодифицированные бактерии, предназначавшиеся для уничтожения нефти, мгновенно мутировали и стали смертельно опасны для человека. Не случится ли подобное при ликвидации аварий на углеводородных промыслах в Заполярье?
Мельников: Насколько мне известно, в Персидском заливе применялись биологические препараты, успешно зарекомендовавшие себя в условиях холодных широт и не дававшие побочных последствий. Однако в заливе совсем другой климат, иная природа. Следовательно, нельзя использовать антизагрязняющие средства наобум, без тщательных лабораторных испытаний.
Как поведут себя отдельные микроорганизмы в Ледовитом океане - вопрос во многом открытый. Есть в Антарктиде загадочное озеро Восток, скрытое под почти четырехкилометровой шапкой льда. Ему около четырех миллионов лет. До теплых и, главное, "живых" обитаемых вод этого озера российские ученые-полярники вот-вот доберутся. Это будет эпохальное событие. К бурению сверхглубокой скважины приступили еще в 70-е годы, остались считанные метры. Процесс затянулся из-за опасения занести земные микроорганизмы и вызвать необратимые изменения в микромире биологического заповедника. Ведь целую геологическую эпоху озеро было изолировано от солнца, атмосферы.
РГ: Наши исследователи давно "колдуют" над древними бактериями, хотят изобрести эликсир жизни. Каковы успехи?
Мельников: Результаты вдохновляют. Долго экспериментировали на мышах, вводили инъекции препарата на основе метаболитов реликтовых микробиот из Якутии. Большая доза губила зверьков, малая не оказывала заметного влияния на организм. Оптимальная же - продлевала жизнь в среднем на 20 процентов, восстанавливала детородную функцию. Но пока дело дойдет до испытаний на человеке, минет не один десяток лет.
У этого препарата есть еще одно полезное свойство - он великолепно заживляет раны. Сейчас мы занимаемся изготовлением опытных образцов косметического геля, в основе которого - продукты метаболизма якутской бактерии. Я одним из первых испытал действие этого геля на себе и порадовался качеству регенерации кожи. Открытые нами бактерии произвели фурор за границей, в некоторых иностранных лабораториях уже размножают их для выпуска БАДов. А ведь это подлинно инновационный продукт, обидно упускать пальму первенства.
РГ: Ваш коллектив работает над еще одним необычным проектом - "сухая вода". "Сухая" - понятие, конечно, условное?
Мельников: В определенном агрегатном состоянии она и вправду может быть сухой. Взбиваем в миксере смесь из воды и трех процентов специального порошка - на выходе получаем гидрофобный порошок. Чудо не в нем, а в потенциале его использования. Молодые исследователи отодвинули температуру фазового перехода воды в лед на десяток градусов. Не исключено, что удастся перевести газ в порошкообразное состояние и транспортировать его без трубопроводов. Или утилизировать парниковый газ, переводя его излишки в газогидратную массу. Можно совершить настоящий научно-технический скачок.