Поделиться
Внесудебная расправа над арабским террористом Бен Ладеном и открытая (вернее, плохо замаскированная) охота на ливийского лидера Муамара Каддафи вновь привлекли внимание к вопросу о том, насколько правомерны попытки каких-то государств вершить самосуд над отдельными личностями.
История знает немало примеров подобного произвола. Один из самых громких - убийство руководителя Афганистана Хафизуллы Амина, совершенное 27 декабря 1979 года силами спецподразделений КГБ и ГРУ. Эпизод, вошедший в современную летопись как "штурм дворца Амина", стал, с одной стороны, финалом так называемого первого этапа Апрельской революции в Афганистане, а с другой - началом долгой и кровопролитной войны с участием "ограниченного контингента советских войск".
Книга обозревателя "РГ" Владимира Снегирева и ветерана внешней разведки Валерия Самунина "Вирус "А" - как раз об этом. Авторы политического расследования (а именно так они обозначили жанр своей работы) поставили перед собой нелегкую цель: проследить ту цепочку трагических и кровавых событий, которая в итоге привела к решению ввести в Афганистан советские войска. Мы публикуем в сокращении заключительный фрагмент этой книги, в котором авторы выносят на суд читателя свой спор: был ли Амин агентом американской разведки?
***
Владимир Снегирев: Так надо ли было Москве столь жестоко расправляться с Амином, став невольным соучастником непрерывной цепи насильственных свержений афганских лидеров? Возможен ли был другой сценарий: советские руководители закрывают глаза на историю с устранением и ликвидацией Тараки и как ни в чем не бывало продолжают сотрудничать с Амином? В таком случае, вероятно, удалось бы избежать ввода наших войск на территорию Афганистана и всех печальных последствий, этому сопутствующих. Ведь очевидно же: Амин по своим деловым качествам значительно превосходил прежнего афганского лидера.
Споры на эту тему не утихают до сих пор. Был ли Амин агентом ЦРУ? Ведь если это правда, то у Москвы тогда, в кульминационный период холодной войны, действительно имелись серьезные причины для того, чтобы пойти на силовой вариант, отстоять свои интересы в стратегически важном регионе. А если это неправда?
Увы, по данному вопросу и у нас с вами возникли серьезные разногласия. Вы решительно считаете, что советские руководители имели основания подозревать Амина в тайном сотрудничестве с Соединенными Штатами. Я же твердо убежден в обратном, а именно в том, что миф о шпионском следе был придуман в недрах КГБ в 1979 году только для того, чтобы подтолкнуть Кремль к более решительным действиям в Афганистане.
Валерий Самунин: Я, как и вы, глубоко убежден в том, что вопрос о принадлежности (или о не принадлежности) Хафизуллы Амина к агентурной сети ЦРУ США, безусловно, очень интересен. Да это и понятно, ведь таинственные "шпионские страсти" всегда волновали людей. Я согласен и с тем, что очень многие думают так: если Амин действительно был агентом ЦРУ, значит, советское руководство приняло - справедливое или не справедливое, умное или не умное - но, по крайней степени, обоснованное с его точки зрения решение об устранении предателя. Ну а если Амин не работал на американскую разведку, значит, кремлевские руководители совершили серьезную ошибку, если не сказать преступление. Однако я бы не стал напрямую связывать вопрос о "шпионстве" Амина с вопросом о целесообразности или нецелесообразности его свержения. Я убежден: это разные, хотя и каким-то образом связанные один с другим факторы. Давайте вспомним, что нам известно по поводу обвинений Амина в принадлежности к американским спецслужбам.
Владимир Снегирев: Для начала хочу сказать, что, занимаясь новейшей историей Афганистана, я встречался с самыми разными людьми - деятелями НДПА, лидерами исламской оппозиции, советскими политиками, дипломатами, разведчиками, генералами. Большинство из них (причем подавляющее большинство!) никогда всерьез не обсуждало версию о "шпионстве" Амина. Многие - для меня очень авторитетные люди - категорически отвергали эту версию. Могу привести их фамилии.
Валерий Самунин: Догадываюсь, о ком идет речь. Наверняка это некоторые из героев нашей книги: заместитель министра обороны Павловский, генералы-советники Горелов и Заплатин, партсоветник Харазов, советник по линии МИД Сафрончук... По долгу службы они едва ли не ежедневно встречались с Хафизуллой Амином, который всегда выходил к ним с распростертыми объятиями и белозубой голливудской улыбкой, готовый (правда, только на словах) принять к сведению любой их совет, следовать любой их рекомендации. Жаль, что у Амина не было хвоста, как у собаки. Был бы хвост, он бы приветливо вилял им при встрече с этими советниками. А им такая "любовь" очень нравилась. Правда, не всем.
Особого внимания заслуживает отношение к Амину советского посла Пузанова. Это отношение я бы назвал "никаким" или "ничего личного". "Я должен исполнять свою работу, - говорил Александр Михайлович. - Ко мне поступают поручения довести до Амина, как главы афганского государства, такие-то и такие-то предложения или соображения советской стороны. Я должен попытаться убедить его в том-то или в том-то. Я это делаю, а потом направляю в Центр подробную информацию о ходе выполнения поручения. Я довожу до сведения Москвы мнения Амина по разным вопросам, его согласия или несогласия с советской стороной. Я не могу не проводить протокольных мероприятий. Я должен реализовывать программу культурного обмена. Это моя работа. Является ли Амин агентом ЦРУ или не является, предал ли он или не предал афганскую революцию - это не мой вопрос. Пусть этим занимаются "специальные люди". Их у нас в посольстве достаточно".
Владимир Снегирев: Но даже "специальные люди" и, в частности, многие руководители Первого главного управления КГБ, то есть внешней разведки, в разговорах со мной никогда не утверждали на сто процентов, что спецслужбы США завербовали Амина. Возможность такую допускали - и только. Чаще всего их позиция сводилась к следующему: нет смысла гадать, был ли афганский лидер агентом или не был, суть же состоит в том, что своими действиями он наносил вред делу Апрельской революции, а значит, и нашим национальным интересам. И именно это сыграло решающую роль в принятии решения о ликвидации афганского лидера и замене его на более лояльного и предсказуемого Бабрака Кармаля.
Валерий Самунин: Неужели вы думаете, что "специальные люди", особенно руководители разведки, когда-нибудь расскажут всю правду журналисту или историку? Да еще и сошлются на источники известной им информации. Такое невозможно. Я, ваш соавтор, тоже очень многого в этой книге не написал, как бы "забыл". Есть много такого, что уйдет в могилу вместе со мной.
Однако я вас уверяю, что сотрудники резидентуры КГБ, работавшие тогда в Кабуле, включая Алексея Петрова, который еще до Апрельской революции по заданию ЦК КПСС работал с Хафизуллой Амином, подозревали, что Амин - предатель и агент ЦРУ. Это было заметно по многим признакам.
Более того, этот человек изучался разведкой КГБ задолго до того, как он обозначился в числе ведущих лидеров НДПА. Была скрупулезно исследована его биография. В ней, в частности, обозначился один невнятный момент: до отъезда на учебу в Америку Амин опубликовал в кабульских газетах статьи националистического и даже антисоветского содержания. Судя по этим статьям, никакими симпатиями к СССР он тогда не отличался. Хотя при этом был зрелым, состоявшимся человеком со сложившимися политическими взглядами. В США он некоторое время успешно руководил землячеством афганских студентов, а потом, сразу после учредительного съезда Народно-демократической партии Афганистана, почему-то не закончив учебу, срочно возвращается в Афганистан. В Кабуле быстро входит в доверие к Тараки и становится злейшим врагом Бабрака Кармаля, что приводит к расколу НДПА.
С этого времени по каналам КГБ в Москву идет информация о сотрудничестве Амина с американской разведкой. Она поступает как от афганских источников, так и от агентов из других стран. Однако довольно долго мы рассматривали обвинения против Амина как пустые наветы его недоброжелателей, как следствие межпартийных дрязг в НДПА.
Владимир Снегирев: И, согласитесь, для таких подозрений были все основания. Мы с вами в книге неоднократно подчеркивали, что фракционная борьба в партии сопровождалась с обеих сторон такой грязью и клеветой, что обвинить кого-то в предательстве для афганских партийцев ничего не стоило. Уцелевшие лидеры фракции "хальк" до сих пор утверждают, что Бабрак Кармаль был осведомителем свергнутого президента Дауда, то есть являлся агентом тайной полиции. Их оппоненты парчамисты, в свою очередь, не жалели бранных слов и таких же обвинений в адрес представителей другого крыла. Это как раз понятно и не нуждается в доказательствах.
Что же касается вашего замечания насчет того, что руководители разведки никогда не раскрывают всей правды, то слава богу, если это так. Однако и здесь есть одно существенное "но". Это так, если речь идет об их собственных источниках информации, тайнах их родных служб. А зачем же нашим разведчикам заботиться о секретах ЦРУ?
Валерий Самунин: ...Но я продолжу. Через некоторое время одному из авторитетных советских ученых-психологов поручается составить политический портрет Амина. Ученый знакомится с предоставленными ему материалами и делает однозначный вывод: Амин - не тот человек, за которого себя пытается выдать. Для руководителей советской разведки это означает: Амин, скорее всего, агент американских спецслужб. Но есть у меня и еще один, пожалуй, самый важный аргумент. Это изъятая у Хафизуллы Амина записная книжка, которую я пролистал на следующий день, после того как он был убит. Тогда я по указанию руководства перевел на русский язык все записи, что в ней содержались: имена разных людей, телефоны и кое-что другое. На одной из страниц я прочитал запись, сделанную рукой Амина: CIA, а далее номер американского телефона...
Владимир Снегирев: Я слышал об этой истории от ветеранов разведки. И она-то как раз является наиболее слабым звеном в цепи ваших аргументов. Ну, скажите, какой агент запишет телефон своего куратора из спецслужбы в записную книжку, лежащую у него в кармане? Если это и было, то данную запись вполне могли сделать специалисты-почерковеды из КГБ, которые, как мне известно, входили в одну из групп, штурмовавших дворец Тадж-Бек. Кстати, понимая неуклюжесть этой "акции", ее неубедительность, ветераны разведки в своих мемуарах не стали приводить эпизод с записной книжкой. Все они - генералы, прямые или косвенные участники тех событий - и такую выгодную деталь упустили из поля зрения. Почему?
Валерий Самунин: Я понимаю вашу иронию. Агентам разведки, действительно, не положено делать записей подобного рода в своих записных книжках. Согласен. Это и я постоянно втолковывал своим агентам. Они всегда соглашались со мной и... тут же, при мне, пытались делать какие-то заметки - хотя бы на ресторанной салфетке, которую потом как бы незаметно для меня клали в карман. Ну не надеются ребята на свою память. Возможно, оперативники ЦРУ слабовато работали с Амином и не уделяли достаточного внимания обучению его правилам конспирации.
Владимир Снегирев: Есть у меня и еще один серьезный контрдовод. Как известно, ЦРУ никогда не бросает своих агентов, тем более ценных, имеющих отношение к высшим сферам власти. Если такой агент погибает, то заботой бывают окружены его ближайшие родственники. А что получилось с семьей афганского лидера? Сразу после штурма резиденции Тадж-Бек жену Амина и детей поместили в тюрьму, где они были вплоть до 1985 года. Затем еще два года они находились под домашним арестом. В 1987-м вдова обратилась в министерство просвещения ДРА с прошением помочь детям получить образование. Ее просьба была удовлетворена: две дочери и сын уехали на учебу в Советский Союз, а сама Патмана до прихода моджахедов оставалась в Кабуле. После этого она перебралась в Индию, какое-то время жила в России, а сейчас с одной из дочерей проживает в Гамбурге. Причем живет только на скромное пособие, выделяемое политическим беженцам.
Или давайте обратимся к деятельности Амина на посту сначала члена ЦК партии, затем второго человека в государстве, затем главы Афганистана. Ведь, если не считать чисто "афганских взбрыков" - таких как проявления пуштунского национализма, восточного коварства, жестокости, - Амин многие годы действовал как преданный друг Советского Союза, как профессиональный революционер. Даже недоброжелатели подчеркивали его большую роль в создании военной организации внутри фракции "хальк", его решительность в дни Апрельского переворота. Мало кто также сомневался в искренности Амина, когда тот говорил, что он "более советский, чем многие граждане СССР". Другое дело, что его "советизм" был с явным оттенком левачества, что он забегал вперед, что сделал своим кумиром Сталина...
И потом, если он работал на американцев, то зачем же без конца приглашал советские войска? Можно, конечно, полагать, что это была многоходовая комбинация с целью втянуть нас в изнурительную войну на территории другого государства, но такой вариант, извините, кажется мне слишком фантастическим.
Кстати, советское присутствие при нем возрастало, а вот американцев он сильно ограничил.
Валерий Самунин: Во-первых, я бы не стал столь категорично утверждать, что "ЦРУ никогда не бросает своих агентов". Во-вторых, я бы не стал употреблять в отношении Амина таких определений, как "преданный друг Советского Союза". Чтобы быть другом, необходимо, как минимум, знать, с кем ты дружишь. Амин знал об СССР очень мало. В основном по тенденциозным публикациям в американской прессе и по перепечаткам этих публикаций в афганских изданиях. Он считал, что советское руководство - и это-то в конце семидесятых! - опирается на сталинские принципы и методы. Потому-то он и пытался выдавать себя за "сталиниста".
"Недотягивает" Амин и до такого определения, как "профессиональный революционер". В конце шестидесятых, когда я жил и работал в Афганистане и тесно общался с достойными уважения афганскими интеллигентами, я не помню ни одного человека, кто бы хоть раз назвал мне имя Хафизуллы Амина в числе революционеров. Этот человек как-то незаметно "вполз" в партию, чему способствовали его странные, если не сказать загадочные, отношения с генсеком Тараки. Почуяв силу, Амин сразу же направил свой сокрушительный "революционный" гнев не против "сил реакции и империализма", а против парчамистов.
Теперь о том, что касается его бесконечных просьб ввести в Афганистан советские войска. Известно, что американцы еще в мае 1978 года рассматривали возможность максимального "увязания" СССР в афганских событиях как благоприятный шанс нанести ущерб международному престижу нашей страны и заставить Советский Союз понести наибольшие потери. Естественно, что ввод советских войск в Афганистан не мог повлиять на расклад стратегических сил в мире, не мог нанести серьезного ущерба интересам США, однако он мог иметь крайне неблагоприятные последствия для нашей страны. Так оно и получилось. Вот почему Амин постоянно "приглашал" наши войска в ДРА.
Владимир Снегирев: Тогда вот вам мой последний довод. Версия о двойной игре афганского руководителя стала активно отрабатываться, когда видные халькисты Сарвари, Гулябзой, Ватанджар и Маздурьяр вышли на контакт с оперативниками КГБ в Кабуле. Именно с их слов были написаны телеграммы, так взволновавшие Москву, и, в частности, появилось утверждение о причастности Амина к американской разведке. Тогда оппозиционеры валили все на диктатора, желая спасти себя, а также из опасения, что его левые перегибы приведут к поражению революции. Но вот прошло три десятилетия. Ватанджара и Маздурьяра уже нет в живых. Сарвари отбывает пожизненное заключение в кабульской тюрьме (ему не простили участие в массовых репрессиях). Гулябзой, переждав за границей смутное время, вернулся в Кабул и по-прежнему принимает активное участие в политической жизни Афганистана. Когда его спрашивают, считает ли он и сейчас, что Хафизулла Амин был американским агентом, то этот ветеран политических баталий неизменно отвечает: "Я никогда так не считал".
Валерий Самунин: Да, Гулябзой сильно изменился с тех давних пор. Я это знаю. Но версия о двойной игре Хафизуллы Амина появилась и стала активно отрабатываться отнюдь не с появлением на сцене "банды четырех", я об этом уже сказал. Просто информация опальных халькистов, как то лыко, "легла в строку".
А теперь я хочу сказать главное. Вопрос о том, был ли Амин агентом ЦРУ или не был, сродни вопросу: верите ли вы в существование НЛО? Один скажет: нет, не верю. Другой: верю. А третий: я сам видел пришельцев и летал с ними на их планету. Для кого-то это вопрос веры, а для кого-то вопрос знания.
Уничтожение режима Хафизуллы Амина (а следовательно, и его самого) произошло не потому, что кто-то в советском руководстве подозревал его в связях с ЦРУ. В политике, и особенно в большой политике, такие "мелочи", как работа на иностранную разведку, в расчет принимаются мало. Тому есть множество примеров и в истории нашей страны, и в историях других государств.
После того как Амин сверг и уничтожил Тараки, внутриполитическая ситуация в Афганистане серьезно осложнилась.
Гибель Тараки и спасение его ближайших людей из "банды четырех" кардинально изменили расклад сил и определили дальнейшее развитие советско-афганских отношений. С точки зрения кремлевских руководителей, наконец-то обозначилась реальная возможность создания единого "фронта прогрессивных и патриотических сил", прежде всего на основе союза сторонников погибшего Тараки и сторонников находящегося за рубежом Кармаля.
Однако в эту схему "национального единства" никак не вписывался Хафизулла Амин и люди, стоящие вокруг него. Амин никогда, ни при каких условиях не пошел бы на сотрудничество с теми, кого он всеми силами стремился уничтожить. Даже ради спасения афганской революции. Да и те люди не простили бы ему прошлого. Первый этап Апрельской революции в Афганистане был окончательно скомпрометирован, и потому следовало либо отказаться от революционных преобразований, либо приступить ко второму этапу.
Владимир Снегирев: Что ж, верно одно: нельзя судить и наших, и афганских руководителей с позиций сегодняшнего дня. Была битва двух мировых систем. Человечество стояло на грани ядерной катастрофы, никто в этом противоборстве не хотел уступать. Получилось так, что Амин оказался как бы между двух огней, стал жертвой великого противостояния.
Я абсолютно убежден в том, что сейчас, когда Афганистан снова стал источником самых горячих новостей, когда там теперь увязли американцы и их союзники, уроки недавней истории надо изучать особенно тщательно. И стараться делать из них правильные выводы.
Книга Владимира Снегирева и Валерия Самунина - "ВИРУС "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан" выпущена издательством "Российская газета".
В своем расследовании авторы взяли за отправную точку день 27 апреля 1978 года, когда в Кабуле произошла Саурская (Апрельская) революция, президент страны Мохаммед Дауд, его семья и соратники были беспощадно убиты, а власть захватила левая Народно-демократическая партия. Спустя ровно двадцать месяцев, 27 декабря 1979 года, советский спецназ, формально прибывший для охраны афганского руководителя Хафизуллы Амина, штурмовал его дворец, Амин был уничтожен, а вошедшие войска вступили в кровопролитную войну с партизанами, продолжавшуюся для СССР более девяти лет.
Среди персонажей политического расследования - видные советские и афганские деятели (Брежнев, Андропов, Тараки, Кармаль, Амин), руководители политической разведки, послы СССР в Кабуле, военачальники. Особую ценность повествованию придает то, что оба автора не понаслышке знают описываемые события. Ветеран внешней разведки, сотрудник резидентуры КГБ в Кабуле Валерий Самунин не только лично наблюдал перипетии Саурской революции, но и принимал в них непосредственное участие. Обозреватель "Российской газеты" Владимир Снегирев, как журналист и историк, много раз бывал в этой мистической стране, написал о ней сотни газетных статьей, несколько книг и научную диссертацию.
В книге использованы ранее не публиковавшиеся документы из архивов, а также уникальные устные свидетельства героев повествования.