Поделиться
После уничтожения Усамы бен Ладена многие всерьез заговорили о досрочном завершении операции НАТО в Афганистане.
Однако в самой стране уверены: только помощь международной коалиции может принести долгожданный мир. О том, как официальный Кабул видит будущее своего государства, "РГ" беседует с двоюродным братом президента Афганистана Хамида Карзая, руководителем крупнейшего аналитического Центра по изучению вопросов конфликта и мира в Кабуле Хекматом Карзаем.
Российская газета: Если НАТО действительно покинет Афганистан, кто же будет охранять президента? Ведь, насколько известно, в основном его охраняют американцы.
Хекмат Карзай: Это неправда! Так было в 2002-2003 годах. Тогда у него были американские бодигарды, поскольку у нас не было ни разведки, ни полиции, ни армии. Афганистану просто неоткуда было взять квалифицированный персонал. Но с тех пор многое изменилось. Теперь его охраняет PPS - Служба охраны президента. В ней работают исключительно афганцы.
РГ: Тем не менее известны случаи, когда афганцы стреляли в спины сотрудников НАТО безо всякой причины. Люди, которые устраиваются в афганские службы безопасности, проходят специальную проверку?
Карзай: Такие случаи действительно бывают, но это не массовая тенденция. Однако перед тем как кого-то нанять, людей действительно достаточно серьезно проверяют. Смотрят, из какого они племени, разговаривают с его старейшинами и так далее.
РГ: Почему вообще афганцы сотрудничают с боевиками?
Карзай: Тому есть пять основных причин. Во-первых, финансы. Не секрет, что боевики, зарабатывающие на продаже наркотиков, могут заплатить своим бойцам больше, чем им предлагает афганское правительство. Во-вторых, идеология. В Пакистане действует около 6,5 тысячи медресе, которые ведут идеологическую обработку в духе вражды и насилия. В немалой степени этому способствует и "Аль-Каида". Показатель такой идеологической войны - бурный рост количества смертников. Еще в 2001 году их не было совсем, а уже с 2006 года зафиксированы сотни случаев таких атак, которые становятся все изощреннее и опаснее.
В свою очередь афганское правительство не может предложить ничего взамен, поскольку программы, которые могли бы изменить ситуацию в этой области, слишком дорогостоящие. Отсюда вытекает третий фактор - плохое управление. Четвертое - это кровная месть, традиционная для исламской культуры. И пятое - отношения внутри племен. Многие из них враждуют между собой.
РГ: В прессе вооруженную оппозицию Афганистана часто представляют как единую силу. Так ли это на самом деле?
Карзай: Нет, против правительства Афганистана действуют четыре основные группировки. Некоторые из них имеют между собой глубокие противоречия. Первая - это "Талибан", который одно время правил Афганистаном. Сейчас они контролируют определенные части страны, но мечтают вернуться к власти. Именно они источник насилия на юге и юго-востоке Афганистана.
Вторая группа - "Хезбе ислами" Гульбеддина Хекматияра. Они расположены на севере и северо-востоке и больше других готовы к примирению.
Третья группа - это "Хаккани", которых возглавляют отец и сын, в честь которых движение и получило свое название. Впрочем, возможно, отец уже убит - достоверных сведений на этот счет пока нет. Они базируются в восточном Афганистане, Кабуле и Вазиристане. Именно они сейчас самая мощная и опасная группировка.
И наконец, четвертая - это пакистанские талибы. Из всех групп они наиболее склонны к насилию. Хотят создать халифат на севере Афганистана.
РГ: Очевидно, что военным путем таких противников не победить. В Афганистане ищут какие-то другие пути выхода из состояния постоянной гражданской войны?
Карзай: Да, около года назад афганское правительство предложило определенный план по выходу из кризиса. Два основных его момента - это интеграция в общество простых воинов и политика национального примирения с лидерами и высшим командованием мятежников. Это стратегический подход, направленный на привлечение лидеров боевиков к политическому процессу.
На данный момент план находится в самой начальной стадии реализации. Пока что создана только дискуссионная площадка - Высший совет по миру - для мирно настроенных афганцев. В него входят 70 представителей различных частей страны. Они собираются вместе и размышляют, чего они хотят. Недавно внутри этого совета были созданы первые комитеты по более конкретным вопросам. Предполагается, что потом они пойдут дальше и начнут переговоры с мятежниками.
РГ: Эти обсуждения могут затянуться на долгие годы. Когда планируется переход к конкретным мерам?
Карзай: Точных сроков нет. Но от нынешней стадии тоже зависит очень многое. Нужно создать среду, способствующую примирению. Интеграция уже потихоньку началась, но одна она мира не принесет. Процесс примирения пока не стартовал, потому что это очень сложная и стратегически важная для нас задача. Афганскому правительству при помощи международного сообщества необходимо сейчас позаботиться о создании подобной площадки среди мятежников. Пока ее у них нет, они представляют лишь различные группировки и не имеют легитимности. Когда это будет сделано, возникнет диалог.
РГ: Вы рассчитываете на помощь международного сообщества. Но ведь войска НАТО не будут размещены в Афганистане вечно.
Карзай: Афганское правительство само наметило 2014 год как дату начала переходного периода. До этого времени оно должно удостовериться, что способно самостоятельно справиться с проблемами безопасности. Что произойдет после 2014 года, пока неизвестно. Мы не уверены, что Афганистан покинут все представители международных сил. В любом случае мы ведем переговоры с США о подписании договора о стратегическом партнерстве. Это может стать для нас своеобразной страховкой.
Мы должны извлечь уроки из истории. Когда мировое сообщество отказалось от Афганистана после вывода советских войск, у нас началась гражданская война, нашу страну сделали своей базой международные террористы. Мы не имеем права снова допустить подобное.
РГ: Как к такой политике отнеслись мирные племена? Ведь не секрет, что президент Хамид Карзай представляет не самое многочисленное и влиятельное из них.
Карзай: Для множества племен, которые существуют в Афганистане, ситуация представляется весьма понятной. Для них главное - жить в мире, не бояться ежедневных атак, чтобы их дети могли ходить в школу. Это как раз то, что предлагает правительство. Нам на руку играет и разочарование в том, что предлагают боевики. Они больше не вселяют надежд на позитивное развитие. Люди видели, на что способны талибы, будучи у власти. Тогда было слишком много негативного. Поэтому большинство племен, мечтающих о мирной жизни, находятся на постоянной связи с правительством и активно участвуют в общественной жизни.
РГ: Вы действительно верите, что политика интеграции и примирения положит конец войне? Учитывая, что народы в Афганистане практически всю свою историю только и делают, что воюют друг с другом.
Карзай: Это зависит от того, как будет проходить процесс примирения. Если он будет проходить в конструктивном ключе, если в него будут вовлечены все, от боевиков до простого населения, он может принести успех.
РГ: Но ведь в обмен на прекращение вооруженной борьбы боевики захотят получить часть власти в Афганистане!
Карзай: Здесь все будет зависеть от переговоров. От того, чего хотят мятежники и что может предложить им правительство. Конечно, мы не дадим им власть и посты. Мы будем смотреть, чего они хотят, и искать компромисс.
РГ: Как далеко афганское правительство готово пойти в этом деле?
Карзай: Сейчас говорить об этом преждевременно. В то же время трудно быть уверенным в том, что ты не ставишь под угрозу все позитивные достижения последних лет. А это и построенные школы, дороги. И успехи в области прав человека, прав женщин. Мы не откажемся от этих демократических достижений, снова отбросив наше общество на сто лет назад.
РГ: То есть вы все-таки верите в успех?
Карзай: (после паузы) Я думаю, к 2014 году у нас будут уже неплохие условия. Да, возможно, насилие утихнет не до конца, но жестокость будет сведена к минимальному уровню.
РГ: Есть ли у Афганистана ресурсы для экономического подъема? Ведь без него страна, даже достигнув кратковременного мира, все равно рискует вернуться к насилию.
Карзай: Афганистан сейчас нашел огромное количество полезных минералов, которых почти нет в других частях света. В общей сложности они стоят 35 триллионов долларов. То есть потенциально у Афганистана есть средства для самообеспечения.
РГ: А программы по их разработке уже действуют?
Карзай: Потихоньку они появляются. Пока мы начали разработку только одного из самых крупных месторождений - медного. В тендере, насколько я помню, в том числе участвовала и российская компания, но победили китайцы. Это самый большой медный рудник в мире. На нем могут найти работу две-три тысячи человек. Потенциально он способен принести четыре миллиарда долларов.
Пока работы начались только там. По остальным министерство промышленности и добычи готовит контракты и тендеры, пытаясь обеспечить их прозрачность и легитимность. Многие компании из различных частей света начинают рассматривать Афганистан как место для инвестиций.
РГ: Кажется, что эту песню Хамид Карзай поет с самого своего прихода к власти. А есть уже какие-то работающие инвестиционные программы?
Карзай: Ну, вы же понимаете, что много программ у нас быть не может из-за проблем с безопасностью. Станете ли вы инвестировать в страну, где безопасность находится под угрозой ежесекундно? В то же время бизнесмены знают: чем раньше ты застолбишь за собой место, тем больше ты выиграешь. Но продвижение все же достаточно медленное.
РГ: И поэтому людям ничего не остается, как зарабатывать на выращивании опиумного мака.
Карзай: Да, между стабильностью и выращиванием наркотиков есть прямая связь. В более-менее спокойных уголках Афганистана их не производят. Но на эту проблему можно взглянуть и под другим углом: снять ее может и снижение спроса. Это может привести к серьезному уменьшению финансирования боевиков и стать нашей козырной картой на пути к стабильности.