Поделиться
Каждый год в австрийский город, называемый городом Моцарта, где даже воздух пропитан музыкой, съезжаются любители оперы со всего мира. Здесь проводится один из самых старых, престижных и в то же время самых современных музыкальных фестивалей, уникально сочетающий в себе традици безупречного качества исполнения и современные постановочные решения. Генеральный директор Канадской оперы Александр Ниф, занимавший пост художественного администратора (artistic administrator) Зальцбургского фестиваля специально для читателей "Российской газеты" поделился своими впечатлениями о фестивале, его особенностях и проблемах взаимоотношений с публикой.
Российская газета: Многие, кто попадает в Зальцбург впервые, остаются преданными ему всю жизнь. Какие ощущения вы испытали после того, как впервые попали на Зальцбургский фестиваль?
Александр Ниф: Впервые я попал в Зальцбург, когда был студентом. Это очень красивый и привлекательный город с точки зрения архитектуры, место, в которое хочется возвращаться снова и снова. Но что делает его особенным - это присутствие искусства буквально во всем: фестивальные события, концерты, опера, оркестры буквально повсюду. Моим первым впечатлением от фестиваля можно считать "Доктор Фауст" Бузони. Это было великолепное исполнение высочайшего качества: Венский филармонический оркестр и Кент Нагано за пультом. В то же время - необычное впчеатление от театра, расположенного внутри горы: его огромная сцена, оркестровая яма, великолепная акустика - все это создает особенное ощущение.
РГ: После двадцати девяти лет управления Герберта фон Караяна и последовавшего десятилетия Жерара Мортье, интенданты в Зальцбурге на долгие сроки не задерживаются. Петер Ружичка отработал пятилетний срок, Юрген Флимм покинет Зальцбург за год до окончания контракта. Зная фестиваль изнутри, можете объяснить причину?
Ниф: Мне не кажется, что у подобного явления есть какая-то одна причина. Чаще всего таких причин несколько, и это всегда очень индивидуально. Не думаю, что можно говорить о нестабильности фестиваля. Конечно, Караян руководил фестивалем очень долго, поэтому было ощущение постоянства, но смена интендантов после Караяна и Мортье не повлияла на уровень качества, и Зальцбург по-прежнему - один из лучших фестивалей в мире. Можно, конечно, спорить о выборе артистов, но это проявление индивидуальности, и мне не кажется, что в этом есть что-то плохое.
РГ: Несмотря на смену интендантов, вектор движения фестиваля, заданный Мортье и заключающийся в том, что со зрителем говорят на современном языке, в целом сохранялся. Будут ли, на ваш взгляд, какие-то изменения в политике фестиваля в связи с назначением новым интендантом директора Цюрихской оперы Александра Перейра?
Ниф: Концепция Цюрихской оперы совершенно иная - это репертуарный театр, который каждый год показывает большое количество разных спектаклей, а в Зальцбурге вы должны быть более сфокусированы. Я думаю, в смысле театральности это будет еще один индивидуальный вклад в развитие фестиваля. Александр Перейра, конечно же, будет делать некоторые вещи по-другому, но это то, для чего он и займет свой пост. Надо обязательно сказать о переходном периоде, который будет между Флиммом и Перейрой - это сезон 2011, когда фестиваль будет возглавлять Маркус Хинтерхойзер. Он очень интересный человек, и мне кажется, это будет особенный год для фестиваля.
РГ: Ваша работа в Зальцбурге пришлась как раз на время интендантства Жерара Мортье, совершившего революционные преобразования в содержании фестиваля. Какими были цели его преобразований и какие традиции, заложенные в прошлом, были им сохранены?
Ниф: Продолжением традиций стало высочайшее музыкальное качество. Хорошие исполнители, великолепные дирижеры, замечательные оркестры были непременным условием. Из-за того, что Караян был лидером фестиваля в течении многих лет, атмосфера становилась уже несколько старомодной, а Мортье фактически соединил фестиваль с реальным временем, что на самом деле вовсе не означало главенство выбора между современныыми или традиционными постановками. Но для некоторых это было действительно шоком, потому что на протяжении долгого времени фестиваль как бы оставался в 60-70-х годах и вдруг сразу произошел скачок в 90-е.
РГ: Шел ли Мортье на сознательную провокацию зрителя? Например, "Летучая мышь" Ханса Нойенфельса, премьера которой состоялась в последний сезон его интендантства, смотрелась как откровенная пощечина чопорной консервативной публике.
Ниф: Я был в то время в Зальцбурге. Могу сказать, что это была действительно очень сложная постановка. Я разговаривал с Нойенфельсом, меня интересовало что он чувствовал когда его забукали, он сказал: "Я не провоцирую публику, каждый раз я пытаюсь рассказать историю, и когда публика отвергает то, что я хочу им сказать, для меня это всегда разочарование". Мне тоже не кажется, что это была провокация: я нахожу это очень интересным, потому что, возможно, это как раз одна из задач театра и искусства вообще - создавать что-то, что выражает то, что люди не хотели бы видеть. Художник лишь рассказывает свою собственную историю. Я думаю, это была рискованная постановка, но ведь была публика, которая поддержала этот проект. Это как раз самое тяжелое - сделать что-то, что бы удовлетворило всю публику. В недавней истории Зальцбурга были действительно великие спектакли, такие как "Дон Жуан" Патриса Шеро или "Саломея" Люка Бонди - это по настоящему важные постановки в контексте истории театра.
РГ: Несмотря на трудные взаимоотношения с публикой правление Мортье закончилось тем, что публика вышла из этих боев совершенно другой - часть ее перешла в лагерь любителей современных трактовок классики. Вместе с тем, многие из тех, кто ездит в Зальцубрг десятилетиями, по своим устоям - убежденные консерваторы. Можно ли привести эти противоречия к общему знаменателю?
Ниф: Это вечный вызов в искусстве - ничто не гарантирует успеха, пока оно не завершено. Когда художник начинает писать картину, он не знает, что она окажется шедевром, это станет известно только потом. Я уверен, все хорошие постановки со временем становятся классикой. Что значит консервативная публика? Для меня это не значит ничего. Вспомните "Кольцо нибелунга" Патриса Шеро на Байрейтском фестивале 1976 года. Это был по-настоящему гигантский скандал, а сегодня это классика современного театра, и консервативная публика любит это "Кольцо". По-настоящему аргументированная постановка привносит что-то новое в произведение и выводит его на другой уровень, добавляя что-то к нашим знаниям. Мы ведь никогда не поймем шедевров до конца. Единственное, что мы можем сделать - подойти ближе к их пониманию, и это как раз то, ради чего ставятся спектакли. Когда режиссер вместе с дирижером и певцами достигают цели, осуществляя этот шаг, они будут вознаграждены. История показывает, что это так.
РГ: Для большого количества зрителей деление оперных спектаклей на хорошие и плохие заключается в градации: современный-традиционный. Часто многие не понимают разницы между творческим подходом к постановке и режиссерским бессилием, обращая внимание лишь на способ представления. Как, на ваш взгляд, сделать публику более просвещенной в этом отношении?
Ниф: Когда после поднятия занавеса консервативная публика видит не то, что ожидает, она начинает это отрицать, а через пять минут такого отрицания очень трудно вернуть публику обратно, так как она уже отвергла это решение. Традиционный подход дает зрителям чувство комфорта, а если вы выбираете иной путь, вы должны работать намного больше, чтобы победить вашу публику, вернув ей утраченное ощущение - это проблема взаимодействия со зрителем, но только история может решить, что было хорошо, а что нет. Во время работы в Парижской опере я заметил интересный факт: когда несколько очень современных постановок, которые на момент их появления были достаточно спорными для публики, после возвращения в репертуар через несколько лет имели большой успех, потому что были по-настоящему талантливыми. Я не думаю, что мы должны как-то специально готовить публику к пониманию того или иного спектакля, потому что быть режиссером - это значит уметь рассказать со сцены историю. И, если публика нуждается в том чтобы специально что-то посещать перед вашим спектаклем, чтобы воспринять что вы делаете, значит есть какая-то проблема в вашем подходе к режиссуре. Я уверен, что публика должна понимать спектакль не с ваших слов, а сидя в зрительном зале, наблюдая то, что вы делаете как режиссер. Мне кажется, это и есть концепция театральности.