Поделиться
Состояние адвокатуры, реформа следствия, полномочия суда присяжных - самые обсуждаемые в обществе темы стали предметом беседы члена президиума Ассоциации юристов России Михаила Барщевского с председателем Комитета Государственной Думы по конституционному законодательству и государственному строительству Владимиром Плигиным.
Статусный закон
Михаил Барщевский: Скажи, пожалуйста, чем отличается твой комитет от комитета Крашенинникова?
Владимир Плигин: Законопроекты, сосредоточенные в Комитете по конституционному законодательству и государственному строительству, связаны с регулированием основных вопросов Конституции РФ. Например, если в нее вносятся поправки. Кроме того, мы занимаемся статусными законами: о правительстве, о государственной символике - гимне, флаге, гербе. К сфере деятельности нашего комитета относятся законодательство о статусе адвокатов, нотариата и необъятный Кодекс об административных нарушениях. В общей сложности мы курируем 36 направлений законодательства.
Барщевский: Земельные вопросы, с одной стороны, прописаны в Конституции и по логике должны иметь отношение к твоему комитету. Но, с другой стороны, все вопросы недвижимости регулирует гражданское право. То есть их комитет. Не поэтому ли у нас с земельным законодательством такая засада, и до сих пор его до конца не разработали, что у семи нянек дитя без глазу?
Плигин: В Госдуме 32 комитета, и сейчас уже выстроилась их более или менее целесообразная структура. Конечно же, многие вопросы носят комплексный, а потому перекрещивающийся характер. Поэтому существуют профильные комитеты и комитеты, которые являются соисполнителями по тому или иному законодательству.
Оценка адвокату
Барщевский: Ты - всю жизнь юрист и, насколько я знаю, ничем другим не занимался. Кем ты успел поработать?
Плигин: Преподавателем университета, руководителем большого юридического подразделения крупного хозяйственного учреждения. Занимался координацией взаимоотношений хозяйствующих субъектов между различными структурами научно-производственного холдинга. Успел поучиться в аспирантуре Института государства и права РАН, где познакомился с блестящим юристом и интеллектуалом Марком Богуславским. Позднее мы зарегистрировали юридическую фирму, которая до настоящего времени сохранилась и успешно работает. Я бы и дальше сочетал юридическую практику с бизнесом, но друзья, которые занималась политикой, убедили меня поработать в качестве специалиста по конкретным областям законодательства в Государственной Думе. Так я оказался на государственной службе.
Барщевский: В какой из своих юридических ипостасей ты чувствовал себя наиболее комфортно?
Плигин: Если ты являешься профессионалом и не занимаешься, будем откровенно говорить, раздачей денег в качестве взяток, не берешь на себя невыполнимые обязательства, а обязуешься оказывать максимальное профессиональное содействие, не уходящее в конъюнктуру, не опирающееся на голый лоббизм, то, конечно, адвокатура это совершенно потрясающая специальность. Она предполагает максимальный уровень свободы.
Барщевский: На какую оценку по пятибалльной шкале ты оценил бы сегодняшнее состояние адвокатуры, как института общества?
Плигин: К сожалению, сейчас можно поставить только тройку. Меня беспокоит, что крайне редко начинаешь встречать глубоких специалистов. Я считаю, что адвокат, который является специалистом в области уголовного права, должен быть исключительно предметен. Он должен уметь самым внимательным образом, если угодно, до буквы в имени понятого читать протоколы. Я также разделяю обеспокоенность многих адвокатов тем, что адвокатура не занимается самоочищением. Там появилось довольно большое количество случайных людей, которые не являются профессионалами.
Барщевский: И чистоплотными, в принципе, людьми.
Плигин: Да. А это, кстати, накладывает чудовищный отпечаток - другие структуры начинают воспринимать адвокатуру как небрежную конъюнктурную организацию. А это уже трагедия. Поэтому следует срочно заняться самоочищением, повышением профессиональной пригодности, наладить системную работу квалификационных коллегий адвокатов. У адвокатуры был один очень хороший прецедент - доклад Федеральной палаты адвокатов по поводу избрания меры пресечения в качестве содержания под стражей, где ставился вопрос о необоснованности расширения этой практики. Доклад был использован в работе Госдумы при подготовке законодательства, меняющего эту практику. Важно, чтобы голос палаты звучал все сильнее. Люди, возглавляющие сейчас палату, в том числе ее президент Евгений Васильевич Семеняко, эту проблему понимают и пытаются модифицировать свою работу.
Барщевский: Давай заглянем по другую сторону баррикад. Как ты думаешь, Следственный комитет должен быть при прокуратуре или самостоятельным институтом, подчиняющимся президенту?
Плигин: Мне кажется, реформирование должно завершиться созданием единого следственного комитета - тогда это было бы до конца выстроенной системой. Почему этого нельзя сделать немедленно? Мы должны в первую очередь думать не об интересах самого Следственного комитета, а об интересах государства и общества. Речь идет о защите прав и интересов огромного количества людей. Это и лица, привлекаемые к уголовной ответственности, и огромный - более 10 миллионов - слой потерпевших. Это, наконец, интересы общественной безопасности. Поэтому был предложен наименее болезненный шаг, который касался очень ограниченного состава следователей - соединение Следственного комитета при прокуратуре и Следственного комитета при МВД. Ломка слишком серьезная. Поэтому нужно осторожно готовиться к последующим шагам и не создавать иллюзий, будто реформа наступит завтра. Но поскольку мы уже выбрали путь, нужно двигаться в этом направлении.
Высшая мера исключается
Барщевский: Тебя устраивает сегодняшнее положение суда присяжных в России?
Плигин: Я принимал участие в действиях, связанных с ограничением деятельности суда присяжных. То, что я делал в тот период времени и сейчас, считаю совершенно правильным. Почему? Потому что ко мне обращались руководители ряда субъектов Федерации, присяжные из этих республик, которые очень детальным образом описывали невозможность проведения суда присяжных в гомогенных замкнутых обществах.
Барщевский: Когда ты говорил про Следственный комитет, ты сказал, что мы выбрали тенденцию и будем ей следовать. Давай экстраполируем это утверждение на суд присяжных. Тут тоже выбрана определенная тенденция на ограничение его функций? Вы и ей собираетесь следовать дальше?
Плигин: В данном случае я не говорил о тенденции. Напротив, по моей инициативе ряд представителей Общественной палаты, в частности Генри Маркович Резник, Анатолий Григорьевич Кучерена, кажется, в этом принимала участие великолепный юрист Тамара Георгиевна Морщакова, всесторонне изучили вопрос о необходимости расширения компетенции суда присяжных, не входя в область терроризма.
Барщевский: В вопросе рассмотрения дел о терроризме я с тобой солидарен в том, что можно было вводить принцип экстерриториальности. Но это вовсе не означало ограничения функций суда присяжных.
Плигин: Предложение, которое ты в настоящий момент делаешь, слишком упрощено. Если обвиняемый из совершенно конкретной республики будет находиться в суде другого региона и с другими присяжными, то мы породим большее количество проблем по сравнению с теми, которые возникают в ситуации, когда подобные дела исключены из компетенции присяжных.
Барщевский: Но ты понимаешь, что, исключив дела по терроризму из компетенции суда присяжных, ты автоматически вывел из-под смертной казни террористов?
Плигин: Это правда. И соответствующие изменения в Уголовный кодекс уже внесены. Высшая мера по этим составам исключена. Но аналогичная практика существует в других сложных регионах, например в Ирландии. Когда нельзя обеспечить безопасность участников процесса или когда правосудие имеет дело с моносистемными регионами, это неизбежно. Но мы не говорим о тенденции сокращения количества дел. Для нас очень важно, чтобы граждане участвовали в правосудии и, допустим, по делам, связанным с коррупцией, экономическими преступлениями, я считаю, что участие суда присяжных должно быть расширено.
Барщевский: Как ты относишься к созданию института спецпрокуроров, назначаемых Государственной Думой, по дорасследованию наиболее резонансных дел, как в США? Не чисто уголовного плана, а уголовно-политических публично значимых дел, когда пресса публикует информацию о том, что какой-то министр является коррупционером, такой-то депутат виновен в неуплате налогов с имущества.
Плигин: С моей точки зрения, в России можно было бы создать институт самостоятельных спецпрокуроров, которые занимались бы своей деятельностью по решению парламента, но назначались по представлению президента РФ. Тогда статус спецпрокурора был бы существенным образом обеспечен.
Барщевский: Представь себе, что на полчаса ты президент России. Какими будут три указа, которые ты подпишешь?
Плигин: Первый указ касался бы создания специального центра, в задачу которого входило бы точное позиционирование института собственности в России. Пока у нас не будут выстроены институты собственности, ничего хорошего мы не добьемся. Второй - я бы принципиально изменил систему финансирования детских домов и всего, что связано с детской беспризорностью. И третий указ - о создании на определенный длительный период времени специальной комиссии или госкомитета по стратегическому управлению административной реформой. Поскольку все то, что делалось в этой области, зачастую, по моему мнению, носило спонтанный характер.
Государственная Дума
103265, Москва, улица Охотный Ряд, дом 1
Отдел по работе с обращениями граждан (приемная Государственной Думы, 103265, Москва, улица Моховая, дом 7)