Поделиться
Что делать с допингом? В большом спорте нет вопроса острее этого, ибо стоит он теперь, накануне зимних Олимпийских игр только так - кто кого?
Знаменитый немецкий специалист Норберт Мюллер считает: с допингом сегодня уже не справиться. У моего старого знакомого, профессора знаменитого университета в Гуттенберге , на бизнес-карточке десятки титулов и званий. Помимо всего прочего, Мюллер президент Международного комитета Пьера де Кубертена, вице-президент Международного комитета Фэйр-Плей, где мы вместе работаем. Но меня заинтересовала последняя надпись: "Советник Папы Римского по вопросам спорта".
Российская газета: Профессор, а что, даже Папа заинтересовался вопросами спортивной этики?
Норберт Мюллер: Может, об этом рановато говорить?
РГ: Надо же когда-то начинать.
Мюллер: В принципе Ватикан проявил определенную заинтересованность, создан совет, членом которого я являюсь. Встречался с Папой Римским три раза. Ватикан особо беспокоит проблема генного допинга. Ведь влияет не на одного человека, им воспользовавшегося, а и на непредсказуемое, неизученное его потомство. Я считаю прием запрещенных средств самым страшным, что только могло приключиться в спорте. Спорт попадает в кризисную ситуацию. С теми, кто использует допинг, все ясно, таков их выбор. Но у массы людей, за соревнованиями наблюдающими, идет постепенная потеря доверия к спорту.
РГ: Но почему вдруг обращение к церкви?
Мюллер: Через людей верующих, относительно дисциплинированных, соблюдающих определенные жизненные нормы, стремящихся не нарушать устои, мы должны постараться внедрить в массовую культуру неприятие допинга, предупредить возможность его применения.
РГ: И когда же проблема допинга будет разрешена?
Мюллер: Никогда. Что ты так на меня смотришь?
РГ: Просто ты сам никогда не был похож на пессимиста.
Мюллер: Давай по порядку. Система анализов обходится в бешеные деньги, которых сегодня в период экономического спада не хватает. Дальше требуется, чтобы специалисты по обнаружению постоянно повышали свою квалификацию, иначе окончательно проиграем битву его зловещим изобретателям. Потом нужно открывать новые еще более современные лаборатории, оборудование которых обходится в миллионы евро. А зарплату сотням и сотням ученых, контролерам, лаборантам приходится платить знаешь какую. Даже богатым странам, как моя Германия, такое не всегда по силам.
РГ: Где же выход?
Мюллер: Вот и беда, что быстрого и верного выхода я не вижу.
РГ: А то, что создано свирепое Всемирное антидопинговое агентство?
Мюллер: ВАДА умело выявляет нарушителей. Но весь мир поставить под контроль нельзя физически. В каждом государстве свои условия, собственные толкования законов. Случается, что идет уже не контроль над спортсменами, а контроль самих контролеров. Что они сделали так, а что не так и где допустили промахи. Надо ставить под ружье целую армию контролеров. Но разве в этом должна действительно заключаться царствующая сейчас система спортивной педагогики? Нам что, создавать теперь спортивный Интерпол? Смешно! Только смеяться мне не хочется.
РГ: Я слышал, в некоторых отделах некоторых международных федераций, скажем так, работают бывшие детективы, в том числе и из Скотленд-Ярда. Но хотя бы на Олимпиадах все подконтрольные под рукой.
Мюллер: Правильно. Или приблизительно верно. Это началось еще с Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити в 2002-м, продолжилось в Афинах. Там нарушителей ловили, и к Пекину все поняли, что к чему. К тому же серьезные шансы на медали на зимних Играх у стран сорока, не больше. Это мощные страны - ваша, наша и так далее.
РГ: Я правильно понял, что и к Ванкуверу следы проб будут настолько затерты-замазаны, что их не обнаружить?
Мюллер: В целом - так. В Ванкувере я не жду громких скандалов и обвинений. Нарушителей должны отсеять еще до Игр. Если только вылезут какие-то самодельные неумехи, которых сегодня все меньше.
РГ: Мои родные и любимые.
Мюллер: Не понял.
РГ: Да я просто так.
Мюллер: Но спорт высокого класса - это не только Олимпийские игры.
РГ: Норберт, ты хочешь сказать, что многие спортсмены высокого уровня применяют допинг?
Мюллер: Увы. Процент довольно высок.
РГ: И ты даже знаешь, какой он?
Мюллер: Представь себе. Мы определяли его научными методами с помощью анонимных опросов на серьезных международных соревнованиях.
РГ: Не томи.
Мюллер: Мы гарантировали полную тайну. И скажу лишь, что этот вид спорта требует по-настоящему огромной выносливости от любого участника, даже доползающего до финиша. За день до старта мы выяснили, что 22-30 процентов используют формы питания, в которых, быть может, и без их ведома закладываются запрещенные ВАДА вещества.
РГ: Вы спросили, почему они их употребляют?
Мюллер: И ответ таков: это шанс заработать и нормально жить после завершения карьеры. И здесь мне видится наш определенный, я подчеркиваю, определенный шанс на выход из мирового допингового кризиса. А что если попытаться гарантировать спортсменам некое благополучие после спорта?
РГ: Как такое возможно осуществить на практике?
Мюллер: Системой страхования.
РГ: Норберт, ты кремлевский мечтатель.
Мюллер: Но послушай, это как раз тот последний шанс на спасение. Если каждый попавший в олимпийскую сборную Германии будет получать в течение всей карьеры несколько тысяч твердых евро на свой счет за примерное поведение, а взять их сможет, только если закончит выступления чистым, без допинговых скандалов, то люди постараются избегать всякой отравы. Это и есть социальное страхование, ибо в случае нарушения правил они потеряют больше, чем смогут вскоре получить. Я говорю о Германии, но такие контракты можно заключать и в других странах. А иначе допинг не одолеешь.
Допинг почти на лопатках
За комментарием я обратился к Урсу Лакотту - генеральному директору МОК.
Российская газета: Месье Лакотт, как в МОКе оценивают ситуацию с допингом? Нет ли опасений, что в Ванкувере может произойти нечто чрезвычайное?
Урс Лакотт: Ничего похожего! Мы боремся с допингом, значительно увеличивая в Ванкувере количество взятых проб. И тесты проводятся не только в соревновательный период, а в любой момент, когда это требуется. Я бы сказал, что приняты решительные меры для сокращения расстояния между мошенником и охотником. К тому же в Ванкувере, как и в Пекине, мы прибегнем к оправдавшей себя практике. Уже проанализированные пробы будут храниться в течение восьми лет. Даже за короткое время, прошедшее после Игр-2008, выявлены новые способы обнаружения допинга, и нарушители, казалось бы, ускользнувшие от кары, были дисквалифицированы.
РГ: Как хранятся взятые в Пекине пробы?
Лакотт: Здесь, в лаборатории Лозанны, в замороженном виде. Появились новые методы анализа, продвинулась вперед наука, и мы перепроверяем уже взятые образцы. Наш мир пока несовершенен, Но избежать наказания все сложнее.
От автора
Как видите, две абсолютно противоположные точки зрения. Я все же склонен полагать, что истина где-то посередине. Но согласен с обоими уважаемыми персонажами в одном: применять допинг накануне подготовки к Играм - сплошное самоубийство, на которое могут решиться лишь "самодельные неумехи". Но находятся почти всегда и такие, для которых кредо жизни - надежда на авось и "бог не выдаст - свинья не съест". Объяснять им, агитировать, запугивать бесполезно. А весь пафос перед Олимпийскими играми как раз в том, чтобы оставить самоделкиных дома.