Поделиться
В российском обществе бытуют диаметрально противоположные мнения относительно степени суровости Уголовного кодекса. Одни считают, что усиление карательных мер лишь усугубляет криминальную обстановку, другие - либеральность законодательства в этой сфере приводит к тотальной безнаказанности. Что думает об этом известный писатель доктор юридических наук Данил Корецкий?
Российская газета: Данил Аркадьевич, за последние 16 лет в нашей стране были лишены свободы более пяти миллионов человек.
Данил Корецкий: Хитрые цифры... Ведь не единовременно сидят за решеткой эти 5 миллионов. И сроки у всех разные.
РГ: А единовременно?
Корецкий: В последние годы эта цифра колеблется в пределах от 800 до 900 тысяч человек. Кто-нибудь знает, сколько надо? Я не знаю.
РГ: Целый город в тюрьмах. Это на фоне определенного развития нашего законодательства и ужесточения норм его применения.
Корецкий: Где вы видите ужесточение? Нет у нас такой практики. Или я ничего не понимаю в этой области. Средний срок за совершение убийства в России 8,5 лет, при отягчающих обстоятельствах - 11,5. Это низшие пределы статьи. Мы очень любим сравнивать себя с Западом. Ну, давайте сравним. Во Франции, к примеру, убийца сядет на 20 лет. И не "от 10 до 20", а именно на 20! При отягчающих обстоятельствах преступника упекут за решетку на 30 лет, при особо тяжких ему "светит" пожизненное заключение. Это безальтернативные санкции. Вот так в Европе, а у нас абсолютно другие тенденции. 8 декабря 2003 года был принят, на мой взгляд, весьма вредоносный закон о внесении дополнений в Уголовный кодекс, декриминизировавший хулиганство в стране хулиганов. Тяжкие преступления переведены в менее тяжкие и так далее. Деформирована вся лестница наказаний. Так в чем же вы видите ужесточение? И потом, нет прямой связи между ужесточением или либерализацией кодекса и ростом преступности. Наказание - реакция на преступление, к антиобщественным действиям приводят другие причины. Псевдолиберализация же порождает вот что - правоохранительная машина усердно роет землю, ищет преступника, а его потом отпускают с миром. В чем же смысл? Правонарушитель надеется и не без оснований, что ему не воздадут по заслугам, а другие граждане видят - он совершил преступление, и его не наказали или наказали символически.
РГ: Если нормальный человек оступился, как говорится, бес попутал, для него вызов в милицию - уже стресс. Но мы прощать не умеем, рубим с плеча, ведь наказать проще и как-то привычнее. На любом уровне, в том числе и на государственном. Наказываем, как лечим: человек пришел с царапиной на животе, а ему - полостную операцию.
Корецкий: Да, некоторых рубят на части за мелочи. Но дело не в законодательных нормах. Причина в том, что ценности цивилизованного общества перевернуты с ног на голову. Я имею в виду справедливость, честь и совесть - то, что должно стоять в основе общественных отношений. Смещение этих понятий внутри правоприменительной системы приводит к искаженному правосудию и, разумеется, влияет на наше восприятие закона, как чересчур жестокого. Судья, который выносит строжайший приговор за украденного гуся, просто демонстрирует свое рвение, показатели улучшает. Какая уж там справедливость, честь... Я работаю в комиссии по помилованию. К нам обратился пенсионер, всю жизнь протрудившийся в шахте, инвалид. Он совершил два страшных преступления. Первый раз украл красненькую курочку и рябенького петушка, как бесхитростно было написано в приговоре сельского суда. Ему дали условно два года. А он, злодей, залез к своей соседке в погреб и украл на 200 рублей купорки. Ему вменяют "кражу повторно с проникновением в хранилище, причинившую крупный ущерб потерпевшему". Впаяли семь лет с присоединением предыдущих двух.
РГ: Помиловали, конечно?
Корецкий: Отказали, так как "допустил рецидив". Не подкопаешься. А вот высокое должностное лицо (бывший министр юстиции Ковалев) попалось на взятках и тоже было осуждено - 9 лет лишения свободы условно.
РГ: Если бы нормы закона стали либеральнее, у судьи с перевернутыми ценностями в голове, я имею в виду вашу тройку понятий: справедливость, честь и совесть, не было бы даже шанса упечь в тюрьму "за пестренького петушка"...
Корецкий: Но и опасный преступник не понес бы наказания. Вот результат социологического опроса, который проводился на нашей кафедре Юридического института МВД. Законопослушным гражданам, работникам милиции и заключенным задали вопрос: считают ли они себя защищенными от преступности? Лучше всех зэкам. Сотрудники правоохранительных органов на втором месте, они считают себя менее защищенными. А простые граждане оказались на задворках этого рейтинга.
РГ: Парадокс...
Корецкий: Никаких парадоксов. Зэк знает, что ворон ворону глаз не выклюет. А что касается взаимоотношений с милицией... Он ударит человека и его не поймают, да и ловить не будут. А если поймают, то не докажут, потому что потерпевший не пойдет давать показания, свидетель побоится. А если докажут, то в суде оправдают мягкосердечные присяжные заседатели. А если дадут реальный срок, так он выйдет "по половинке". Чувствуете, сколько "если"? Преступник в безопасности. А что для законопослушного человека? Судебная практика уничтожила институт необходимой обороны. Человек не может обороняться, ему тут же укоротят руки.
РГ: А в тюрьме из этого законопослушного в общем гражданина среда вылепит настоящего преступника. Это не в лучшую сторону изменит социальную структуру общества.
Корецкий: Если сидельцы, возвратившись, влияют на атмосферу в обществе, то грош цена такому обществу. Социум должен формировать атмосферу, под которую зэк вынужден будет подстраиваться, а не наоборот.
РГ: Соглашусь с тем, что мощной среды, которая переплавляла бы сознание преступника, у нас нет. Выход?
Корецкий: Чтобы человек, укравший связку бананов, не успел впитать в тюрьме преступную псевдокультуру, надо его туда не сажать.
РГ: Однако трудовые повинности у нас в отличие от той же Европы не приживаются. Почему?
Корецкий: Уверяю вас, не потому что это не предусмотрено законом. Такие меры, как обязательные работы, краткосрочный арест и ограничение свободы, в кодексе есть. Структуры соответствующей нет. Надо создавать арестные дома - места, где содержатся лица, осужденные к аресту. 6 месяцев в жестких условиях вполне достаточно. В профессионального преступника не перекуешься, а наказание адекватное получается. Если человек без выраженных преступных наклонностей, то он раз и навсегда заречется от того, чтобы приворовывать. Сейчас, может, кто-то рефлекснет, мол, давайте закрутим гайки - ужесточим Уголовный кодекс! А я считаю, что бесконечно переписывать закон, причем в любую сторону - либерализации или ужесточения, не стоит. Надо четко исполнять тот, что есть. Без перегибов.