Поделиться
Когда кончается настоящая свобода? А где проходит последняя граница молодости? Вот вы можете ответить на эти риторические вопросы конкретно? Или хотя бы подумать? Ну приблизительно. Никак?.. А у режиссера из Риги Алвиса Херманиса получилось. Причем убедительно, наглядно и абсолютно без слов.
На спектакле "Звук тишины", завершающем гастроли Нового рижского театра в Москве, четыре постановки которого фестиваль NET ("Новый европейский театр") представил в Центре Мейерхольда.
Если в своей уже ставшей легендарной "Долгой жизни" Алвис Херманис рассказал все, что только возможно, о старости, то в "Звуках тишины" он передал упоение молодости. Продолжение той истории, но в обратном хронологическом порядке, посвящено, по его замыслу, "юности наших родителей, времени, когда они нас задумывали, когда мы были зачаты".
Действие происходит в той же коммунальной квартире из "Долгой жизни", только не захламленной, почти пустой. Из "мебели" там - лишь стопки книг и приемник на полу. Все ее обитатели еще молоды, веселы, счастливы и понятия не имеют, что такое болезни. И сейчас еще каждая мелочь вызывает смех - должно пройти лет сорок, чтобы каждая мелочь стала рождать исключительно проблемы, и фактически неразрешимые.
Серия этюдов, параллельно разыгрывающихся в разных углах квартиры, складывается в калейдоскоп спектакля необычайно легкого, воздушного, светлого, по форме - почти невесомого, а по силе эмоционального воздействия и "западания в душу" сравнимого с самыми лучшими образцами мирового театра. (Режиссура, отбор деталей, построение драматургии рассказа - Алвиса Херманиса). За театральными окнами - эпоха шестидесятых. Нас приглашают стать наблюдателями сеанса коллективного конспиративного прослушивания американской музыки на тайной квартире - три минуты хохота до слез. А вот разыгрывается сцена комически-лирическая: гранд-дама пытается соблазнить юношу, а тот в разгар любовных утех замечает на полу красную и красивую игрушечную машинку и полностью переключает свое внимание на нее - ему бы еще в игрушки играть, а не на свидания ходить... Вот стайка девушек колдует над сооружением прически "бабетта". Технология следующая: черный чулок натягиваем на банку, банку ставим на голову, волосы закручиваем на банку (и побольше шпилек!), "бабетта" готова, главное в процессе "эксплуатации" - сильно головой не вертеть... Демонстрируемый далее "мастер-класс" по поцелуям с практическим тренингом - зрелище совсем не эротичное: сначала оттачиваем поцелуй на своей руке, потом на банке и только потом на "тренере" - эффектной блондинке, наиболее из всех собравшихся опытной в амурных вещах... А вот уже цирковой аттракцион: группа товарищей застывает в скульптурной композиции, поймав "вражескую" волну по радио, - чуть шевельнешься, и звук пропадает. И распространяется массовое оцепенение, кажется, не только на актеров, но и на всю застывшую в восхищении публику... А вот начинается раздача запрещенной литературы - заглянув в глаза, подпольный библиотекарь безошибочно определяет: кому - какую. Каждому - по интеллекту, а блондинке - по цвету: так, чтобы обложка книги сочеталась с оттенком ее пальто и сумочки... А тут невесты, словно сошедшие со страниц старых фотоальбомов, начинают в примерочной укорачивать свадебные платья - чтобы было решительно выше колен.
А потом принесут картонную корову. И проскачет слон с надписью на боках Make love not war.
И никаких вам трудностей перевода! Если в "Латышских историях", также показанных в Москве, звучит восемь диалектов, создавая большую головную боль для переводчиков, то "Звук тишины" - уникальный спектакль, в котором обходятся совершенно без слов. Потому что играется он на универсальном театральном языке. На котором понятны и доступны все метафоры. И самая главная из них - это когда приходит смешная чудная тетка и делает всем "прививку" свободы и счастья: открывает крышку трехлитровой банки, а оттуда льется мелодия, гармония, праздник, et cetera - кому как нравится. Эта неуклюжая тетка с банкой всем поднимает настроение: и зажатым, до смерти напуганным перед свадьбой невестам, которые после ее баночной терапии начинают скакать по сцене от радости, и важным, всегда уверенным в себе господам, с которых сходит вся спесь и значительность, как с облупленных, и они начинают вести себя как дети.
А далее - новая череда театрально-психологических этюдов. Как в молодости все смешно. Как проходит первая брачная ночь. Как девушки воспринимают потерю невинности. И какие блаженные лица они приобретают во время беременности. Как отцы берут первый раз на руки своих малышей в роддоме, и какие глупые от счастья у них у всех становятся лица. Как приносят маленькие пищащие кулечки домой. И какое дальше наступает царство тишины: когда герои уже обзаводятся своими детьми, приходит та тетка, открывает свою банку со свободой и мелодиями, а там - ни звука. Звук тишины. Потому что молодость-то, по законам жанра, кончилась. Как только появился ребенок. Как только подарили начало другой жизни. Вот она, лежит в коляске и пока наслаждается полной, безоговорочной свободой...
"У меня есть паранойя: делать спектакли про счастливых людей. Каждый дурак может поставить про убийц, неудачников, ну и так далее", - признавался Алвис Херманис. Его "Звук тишины" - о счастливых людях особого счастливого времени - эпохи конца 60-х годов, когда людей еще объединяла иллюзия коллективного счастья. "Вполне возможно, что это была последняя коллективная утопия в истории "белого человека". Потому что в наши дни утопии возможны только на территории искусства. Например, в театре", - честно предупреждает он публику в программке. И здесь надо сделать очень важное уточнение: где как, а в театре Алвиса Херманиса, в котором буквально все актеры предельно искренни с самими собой и в котором режиссер, как волшебник, умеет сделать так, чтобы это состояние не осталось за рампой, а перешло на зрителей, коллективное счастье - отнюдь не иллюзия. Вы бы видели абсолютно счастливые лица людей, выходивших после его спектаклей! Совсем как у молодых родителей, застывших у колясочки с новорожденным... Какие уж тут иллюзии - самые что ни на есть реалии...