Среди экспертов преобладает мнение, что причиной непрекращающихся коллизий по разным поводам между Россией и Евросоюзом служит отсутствие общей стратегии сотрудничества. Считается, что как только будет найдено общее русло, положение нормализуется на долгую перспективу. С такими рассуждениями в принципе можно согласиться как с общетеоретической истиной. В конкретном же плане возникает вопрос: почему до сих пор такая стратегия не выработана, ведь над ней бьются многочисленные европейские и настроенные проевропейски российские деятели?
На службу поставлена и наука. Этому факту можно дать объяснение, которое, конечно, потребует доказательств. Его суть: поиски общей судьбы ЕС и России - напрасное занятие. Ее нельзя придумать, потому что для нее нет достаточно реальной опоры. Здесь нужно сделать оговорку. Стратегия как целенаправленное действие присутствует в любом деле - она есть и у пахаря, идущего за плугом, и у правительств, подписывающих межгосударственный договор.
В нашем случае речь идет о такой единой линии, в которой сходились бы жизни обоих партнеров, совпадали бы их решающие интересы, ценности, приоритеты и цели. А вот такой квадриги как раз и нет, чего-то обязательно не хватает. Дело в том, что Евросоюзу и России грозят разные опасности, и с течением времени они будут набирать силу. Это побуждает каждого партнера часто действовать без оглядки друг на друга и делает невозможным создание прочной совместной платформы сейчас и в перспективе.
Не останавливаясь здесь на вопросе выживаемости ЕС, а сомнения в его прочности бытуют, обратим внимание на его ярко выраженный эгоцентризм. Отгородившись в эпоху глобализации от остального мира, ЕС практикует регионализм в чистом виде, навязывая партнерам свои условия общения. Понятно, что старания сообщества обеспечить внутреннюю консолидацию и заполучить преимущества на международной арене (нередко с помощью круговой поруки и массированного нажима), на чем порой строится интеграционное искусство альянса, не могут относиться к приоритетам российской политики. Не будет же наша страна, как и любая другая, действовать в ущерб себе.
Следовательно, выбрав интеграцию как магистраль движения, Евросоюз разделил страны на своих и чужих. К последним относится и Россия. Это его выбор, и что бы ни делала Россия, этот статус ей не изменить. Ее уступки Западу на манер недавних 90-х годов, когда ему был отдан приоритет общения, никаких ответных льгот не принесут. Напротив, страна, как и тогда, лишь потеряет лицо.
Децентрализации, происходящей в каждой отдельно взятой стране Евросоюза, противостоит нечто отличное в России, а именно отстраивание вертикали власти, которая присуща (должна быть присуща) нашему государству с его огромными пространствами и неравномерностью их освоения, независимо от конкретного правящего режима. Ясно, что при таких обстоятельствах бесшовного смыкания обоих субъектов, ЕС и РФ, не получится и получиться не может.
Другая нарастающая угроза для европейского альянса наряду с отмеченным интеграционным дерегулированием выражается в иммиграционном факторе. Отказаться от притока мигрантов из стран, не входящих в ЕС, он не может. Решающую роль играют здесь экономические мотивы. При падающем собственном населении Евросоюз вынужден полагаться на иностранные рабочие руки. Тем самым поддерживаются объемы производства. Но за свое благополучие эта европейская половина "золотого миллиарда" платит высокую цену: падает доля титульных наций с непоправимо плохими последствиями для них самих.
А при чем тут мигранты, если речь идет об отношениях ЕС и России, возможно, спросит читатель, склонный заподозрить авторов в нагнетании обстановки. А при том, что чем дальше, тем больше 27-страновая Европа будет заниматься усмирением нетитульного элемента, прибегая ко всему спектру мер, в том числе к огню и мечу. Боязнь быть взорванным изнутри заставит ЕС в бoльшей степени, чем сейчас, вариться в собственном котле противоречий, усилит его интровертность.
Названные оба вектора движения объединенной Европы (ослабление государственности в странах-членах и восстание миграционного фактора) проходят мимо России, оставляя ей место наблюдателя, а не участника развивающихся там антагонизмов. Это констатация факта, не требующая оценки, хорошо это или плохо.
Риски и шансы для России
У России, в свою очередь, имеются основания для озабоченности по поводу собственного развития. Здесь следует назвать прежде всего депопуляцию, не поддающуюся никаким средствам воздействия. Хотя налицо определенная аналогия с большинством стран ЕС, этот процесс таит для России потенциальную опасность территориального передела. Если в ЕС демографическая проблема ведет в конечном счете к разрыву изнутри, то для России опасность может нагрянуть извне.
Коллапс Советского Союза побуждает еще к одному заключению - неправильное решение национального вопроса обязательно проявит себя в разрушительной форме. Для России, как и для СССР, такое неправильное решение - в этнической основе построения государства. В ЕС тоже есть подобные примеры, но они единичны. Кроме того, там распад государства на национальные составляющие смягчается тем, что новообразованные субъекты либо остаются в общей внешней среде, то есть в ЕС, либо могут быть туда приняты. Такой развод нельзя назвать полным. В Советском Союзе все произошло иначе, что должно послужить для нас актуальным уроком. Государственная многоэтничность России неизбежно содержит в себе заряд сепаратизма, и от Запада вряд ли стоит ожидать чего-то другого, чем поощрение этих центробежных устремлений. Когда речь идет о России, то Запад, и ЕС в том числе, отдает предпочтение принципу самоопределения наций перед правом государства на территориальную целостность.
Итак, у ЕС и России существуют свои, не совпадающие страхи за будущее, свои кошмары, и сомнительно, чтобы партнеры в главных, внутрисистемных вопросах могли подставить плечо друг другу. ЕС и Россия живут на разных берегах, а они, как известно, не сходятся. Это лейтмотив наших рассуждений.
Но ведь нельзя отрицать огромную взаимозависимость и взаимозаинтересованность ЕС и России в других сферах - нефть, газ, наукоемкие товары, экология, климат, военная безопасность, культура, туризм. Христианство, наконец. Это не только нельзя отрицать, но надо всячески пропагандировать, культивировать и лелеять, чтобы в какой-то мере компенсировать нестыкуемость в органических вопросах, о чем говорилось до сих пор. Жить-то надо. Вот здесь и должна сказать свое слово политика. Наведение мостов между двумя берегами - ее альфа и омега. В силу географических и исторических обстоятельств Европа является для России важным контрагентом, и в определенные отрезки времени в каких-то областях общения ей может отдаваться предпочтение. Однако это отнюдь не непреложное правило на все времена.
России на роду не написано оказывать вечное предпочтение одному континенту, это не обязательная программа, выполнив которую можно позволить себе оглядеться вокруг. В силу своих геополитических особенностей Россия должна иметь свободу действий во всех направлениях. Восточные просторы России делают ее глобальной, самодостаточной державой, тогда как привязка к любым параллелям и меридианам снижает ее ранг до регионального игрока. Игнорирование этой очевидности и дальше было бы непозволительным промахом государственного уровня.
Глобальность России
России сослужит службу ее многовекторность. Широкое открытие "окон" в другое зарубежье заставит Европу конкурировать за внимание России к себе. То, что ЕС пока еще не привык к этой мысли, показывает его неодобрительное отношение к начавшемуся строительству российских трубопроводов на Восток. Европа давно свыклась с тем, что вроде бы имеет преимущественные права на наши сырьевые ресурсы. Провозглашая для себя диверсификацию поставщиков, она в то же время возражает против диверсификации потребителей для России. Сложилась парадоксальная ситуация, когда небольшой объем сотрудничества признается обеими сторонами как неиспользование резервов, а увеличение этого объема трактуется как опасная экспансия новой России. Когда мало - плохо, а когда много - еще хуже.
Конечно, было бы упрощением проблемы рассматривать Евросоюз как сплоченную колонну со строгой дисциплиной и самодисциплиной. Этого нет. Там возникают новые и не прекращаются стародавние дискуссии по разным темам, в т.ч. и об отношениях с Россией. Кто-то испытывает почти суеверный страх перед ней и не надеется на ее "исправление", другие призывают не толкать ее в объятия Китая, а третьи проповедуют новую фазу восточной политики - сближение путем переплетения (модификация прежнего лозунга - изменение через торговлю), если ограничиться этими нюансами. Тем не менее в общем и целом участники Евросоюза держатся друг друга при выработке позиции относительно России.
В перспективе можно ожидать обострения еще одной грани контактов с Европой. Переход к инновационной экономике, к чему стремится Россия, выведет ее в случае успеха на поле соперничества в традиционных для Европы сферах - машиностроении, информационных технологиях, прикладной науке и другое. Потеряет свою актуальность тезис о взаимодополняемости российского народного хозяйства и экономик стран Евросоюза, которая, к сожалению, сводится к закреплению за Россией сырьевой направленности. Тезис, озвучиваемый по непонятной причине в позитивной трактовке некоторыми нашими экспертами. Если сейчас Россию обвиняют в энергетическом засилье и шантаже, то в дальнейшем ей придется считаться с контрмерами по ограничению доступа на рынки наукоемких товаров.
Антироссийская риторика сочетается в Европе с нежеланием частично потерять Россию как партнера, с боязнью появления у нее известной степени безразличия к европейскому азимуту. А предпосылки для такого уточнения российской позиции создает сама Европа, будь это политическая некорректность в виде надзирающего мониторинга за Россией или экономическая тихоходность Европы по сравнению с другими регионами мира, большими и малыми "тиграми". Глобальность России дает ей неоценимые преимущества в мировом хозяйстве, которые при их реализации будут способствовать ускорению экономического прогресса страны.