Поделиться
Далай-ламу, который, мол, почти полвека находится в изгнании как противник китайской оккупации Тибета, как борец против его китаизации и подавления в этом священном для буддистов краю религиозных свобод?
Заповедник Средневековья
Мне посчастливилось первым из моих соотечественников еще в 1955 году побывать в Тибете, беседовать с далай-ламой, когда тот еще был верховным правителем загадочной Шамбалы. Но меня порой поражает направленность вопросов, свидетельствующих, что в сознании некоторых россиян доминируют стереотипы западной пропаганды.
Как очевидец, своими глазами видевший Тибет в 1955 и 1990 годах, постараюсь ответить по порядку. Прежде всего говорить, что китайские коммунисты "оккупировали Тибет", абсурдно. Тибет вошел в состав Китая еще в Средние века. Правители Поднебесной издавна стремились сделать тибетское духовенство своей опорой. В XIII веке внук Чингисхана Хубилай дал одному из видных буддистов титул наставника императора, или далай-ламы, и поручил управлять тибетскими землями.
Такое соединение духовной и светской власти дожило до победы Мао Цзэдуна в гражданской войне с Чан Кайши. Соглашение о мирном освобождении Тибета, подписанное в 1951 году, предусматривало право тибетского народа на районную национальную автономию в рамках КНР. Вопросы обороны и внешних сношений были объявлены прерогативой Пекина, а Лхасе предоставлена полная самостоятельность в местных делах.
В соглашении говорилось, что центральные власти не будут изменять сложившуюся в Тибете политическую систему, функции и полномочия далай-ламы, с уважением отнесутся к религиозным верованиям, обычаям тибетцев.
Четыре года спустя я по приглашению премьера Чжоу Эньлая проехал в Лхасу по только что проложенной туда автомобильной дороге, чтобы ознакомиться с тем, как выполняются эти обязательства. 14 сентября 1955 года я имел продолжительную беседу с далай-ламой и хочу дословно процитировать некоторые его высказывания.
- Хотел бы воспользоваться вашим приездом, - сказал мне тогда далай-лама четырнадцатый, - чтобы передать несколько слов зарубежной общественности, буддистам в других странах. Мы, тибетцы, не только веруем в учение Будды, но и любим нашу родину, где уважается и охраняется свобода религии. Связи тибетского и китайского народов имеют более чем тысячелетнюю давность. С тех пор как было подписано соглашение о мирном освобождении Тибета, наш народ оставил путь, который вел к мраку, и пошел по пути к свету...
В 1955 году Тибет предстал моим глазам как нетронутый заповедник Средневековья. Кроме пашен и пастбищ монастыри владели также земледельцами и скотоводами.
Перенестись во времена Марко Поло было интересно. Но больше, чем экзотика, поражала средневековая жестокость. Кроме религиозного фанатизма феодально-теократический режим держался и на страхе, на поистине бесчеловечных методах подавления. Я был потрясен, увидев, как трех беглых рабов сковали за шею одним ярмом, вырубленным из цельного деревянного ствола.
Китайцы начали с тактики "добрыми делами обретать друзей". Направляя на места врачей, ветеринаров и агрономов, они действовали только с ведома и согласия монастырей. Растущие симпатии местных жителей, видимо, и побудили реакционные круги Тибета в 1959 году решиться на мятеж. Причем я убежден, что далай-лама был отнюдь не инициатором, а жертвой этих трагических событий. Вооруженные выступления в Лхасе и других местах были подавлены. Далай-ламе и тысячам его сторонников пришлось бежать в Индию.
Шамбала покончила с рабством
Мятеж круто изменил жизнь тех, кто бежал, и тех, кто остался. Период гибкости и разумных компромиссов оказался, увы, перечеркнут. Соглашение 1951 года было односторонне нарушено. А это вызвало со стороны Пекина ответную волну форсированных реформ.
Они были хоть жесткими, но справедливыми. В заоблачной Шамбале было наконец покончено с рабством. Земледельцев и скотоводов освободили от крепостной зависимости, а также от всех налогов в государственную казну. Им безвозмездно передали пашни и скот, изъятые у монастырей, участвовавших в мятеже. У остальных владельцев они были выкуплены.
Ликвидация феодальных отношений вызвала заметный рост производительных сил. Став хозяевами полей и пастбищ, тибетцы стали ежегодно собирать около 700 тысяч тонн зерна, поголовье скота приблизилось к 25 миллионам. (В пятидесятые годы аналогичные показатели были втрое ниже.)
За последние полвека центральное правительство оказало былому заповеднику Средневековья безвозмездную экономическую помощь на 6 миллиардов долларов. В результате средняя продолжительность жизни тибетцев увеличилась с 36 до 67 лет. Если во время моего первого приезда население края составляло около миллиона человек, то нынче оно приблизилось к трем миллионам. Ведь на тибетцев, как и на другие нацменьшинства, не распространяется существующее в КНР жесткое правило: "одна семья - один ребенок".
Китайцев в автономном районе менее 90 тысяч (то есть 3 процента). Примерно половина из них сосредоточена в Лхасе. Это строители, врачи, учителя, работающие по контрактам. Жить в условиях высокогорного климата больше двух лет отваживаются немногие.
Итак, население Тибета утроилось, тогда как количество монастырей сократилось в два, а число лам в три раза. Для края, традиционная культура которого неразрывно связана с религией, такая перемена не могла быть безболезненной. Но ламаизм доказал свою жизнестойкость. Даже лишившись своих владений, монастыри существуют как бы на самофинансировании - печатают священные книги, производят предметы религиозного культа, а главное, получают добровольные приношения от своих бывших крепостных, за которых монахи возносят молитвы.
Там, где полвека назад было 150 тысяч лам, теперь насчитывается 150 тысяч учащихся. В некогда поголовно неграмотном краю 86 процентов детей ходят в школу, причем учатся на родном языке. Для подготовки преподавательских кадров в краю созданы четыре вуза, в том числе Тибетский университет.
Сохранить национальную культуру
- Мы, - сказал мне его ректор Цеван Цзигме, - стремимся воспитать людей, способных сохранить традиционную национальную культуру. Единственной формой ее проявления веками была религия. Очагами учености были монастыри, интеллигенцию составляли ламы. Но культура при этом была не общим достоянием, а уделом меньшинства. Именно это мы и хотим изменить, сохраняя все, что составляет нашу самобытность.
Но вернемся к далай-ламе, чьи сепаратистские заявления в изгнании не могли понравиться Пекину. Впрочем, в последнее время верховный иерарх буддистов дает понять, что его цель - не независимость, а автономия Тибета, который, мол, должен стать "самоуправляемой административной единицей, находящейся в ассоциации с Китайской Народной Республикой".
Слово "ассоциация" вызывает в Пекине настороженность. Но возможность компромисса, по-моему, существует. Его основой может послужить все то же соглашение 1951 года. Ведь сохранять в ведении Пекина внешнюю политику и оборону - значит признавать Тибет составной частью Китая. Народ не захочет возврата к феодальному рабству. Но конкретные функции местных властей могут быть иными, чем в других провинциях страны.
Словом, мне, как человеку, который своими глазами видел в 1955 году средневековую жестокость феодально-теократического строя, а в 1990 году освобожденных от рабства скотоводов и земледельцев, мне, вновь увидевшему Тибет, когда средняя продолжительность жизни там увеличилась вдвое, численность населения утроилась, а экономический потенциал вырос в пять раз, кажутся абсурдными измышления, будто этот заоблачный край "вымирает" или "китаизируется", а далай-лама якобы заслуживает награды как выдающийся правозащитник современности.