Поделиться
Он, пожалуй, первый в литературном соцлагере объединил свободу человека носить джинсы и пить виски со свободой писать и думать о сиюминутном вечном. Эмиграция не всем писателям делала биографию... Звездный билет Аксенова не в сопротивлении системе - в возможности или невозможности компромисса с ней. Неутомимый паромщик русской и европейской культур только что представил свой новый роман "Редкие земли".
Российская газета | После исторических "Московской саги", "Вольтерьянцев и вольтерьянок", "Москва-ква-ква" вы ступили на минное поле современности. Комсомол расшифровали как коммерческий союз молодежи, который и дал нашей стране первых олигархов, которые занялись разработкой редкоземельных элементов. Что же не нефти и газа?
Василий Аксенов | Я выбрал термин "редкие земли" для названия книги, ибо мне показалось, что он уместен для общей метафоры романа, речь в котором идет о редкости как таковой.
РГ | Некоторые предположили, что своего главного героя вы списали с Ходорковского.
Аксенов | Не совсем. Ходорковский - человек жесткий, прагматичный, а Ген Стратов - авантюрист, герой нашего времени. Все мы помним конец прошлого века, начало русского капитализма, невероятную лихорадку обогащения: нахапать как можно больше и жить вовсю. Мой герой мечтал употребить богатство для преображения рода человеческого.
РГ | Вашему главному герою Стратову, когда он уже на свободе в своем замке в Биаррице, вдруг нестерпимо хочется вернуться назад - в Россию, в тюрьму.
Аксенов | Это жена его во всем виновата. Она начинает со всеми подряд изменять.
РГ | Даже с королем Габона...
Аксенов | На фоне карнавала у моих героев идут весьма тревожные размышления. Время есть изгнание из рая. Когда оно стало тикать - это уже начало пути Адама. И смысл нашего существования - это вечная попытка, как пытка, уйти от первородного греха. А первородным грехом почему-то считается сластолюбие, секс. С моей точки зрения, это взаимопожирание. Вот это первородный грех.
РГ | Вы 24 года преподавали в американских университетах.
Аксенов | Я и сейчас остаюсь почетным профессором и имею право в любое время вернуться к работе...
РГ | А почему вы уехали из США?
Аксенов | По той же причине, по которой уехал из СССР. Я спасал свои романы. Они перестали меня издавать. Началась борьба огромных издательских конгломератов, они вычистили всех авторов, которые приносят им мало доходов.
РГ | В "Редких землях" вы жестко пишете о Москве, которая пожирает как молодость, так и вообще всякий возраст, всех подравнивает под единый бизнес-день в чаду Садового кольца, и прославляете свой тамарисковый Биарриц.
Аксенов | Я не могу больше месяца сидеть в Биаррице. Изумительной красоты место, потрясающий воздух, хотя где-то сбоку и пыхтит деловая Франция. Но скучно. Если не работаешь, то вообще тоска.
РГ | А почему вы не можете жить без Москвы?
Аксенов | Во-первых, здесь мой язык, и без него я не могу. Знаете, когда я стал постепенно возвращаться в Россию, я понял, как я отстал от новой речи, от всего отстал. Все звучало для меня странным образом.
РГ | Раздражало?
Аксенов | И раздражало. Например, слово "достаточно" меня просто коробило, когда я слышал "ситуация достаточно ужасная".
РГ | А что вы сейчас читаете?
Аксенов | "Пастернака" из серии "ЖЗЛ" Дмитрия Быкова. Интереснейшая книга. Кстати, одно из моих недавних потрясений - дневники Мура, сына Цветаевой. Я понял, что с ним происходило в Ташкенте, в эвакуации, уже после смерти Марины. Он вечно был голоден. Не потому, что не было еды, - его все опекали, он ел по три обеда в день. Он даже стал что-то воровать на базаре. У него голод был постоянным состоянием. Потом он стал описывать язвы на ногах. И я понял, все-таки врач когда-то был, что с ним происходило. Детский диабет.
РГ | А что вы смотрите?
Аксенов | Смотрю, что случайно попадется. Единственное, что я так внимательно смотрел, это чудовищный сериал о Сталине на НТВ. Это какая-то продуманная провокация. Добрейший не просто отец народов, а бабушка народов. Мудрая. Знает Ветхий Завет. Все видит, все понимает. Какой немыслимый цинизм. Забыты миллионы жертв, все дырки в голове забыты.
РГ | Ваши некоторые романы претендуют на пророчество.
Аксенов | Я был прошлым летом в Севастополе как председатель жюри кинофестиваля "Остров Крым". Мне рассказали, что была намечена акция - перекопка Перекопа. Какие-то ребята вышли с лопатами и стали там копать. На них напала полиция. Конфисковали мои книги "Остров Крым".
РГ | Какой эликсир молодости вам известен? Говорят, даже в Китае в командировке вы по утрам бегали.
Аксенов | Йогой занимаюсь. Всю жизнь стою на голове. Как-то я решил, что лучше пить, курить и бегать, чем не пить, не курить и не бегать.
Досье "РГ"
В.П. Аксенов родился в Казани 20 августа 1932 года. Сын писательницы Е.С. Гинзбург ("Крутой маршрут"), в Магадане провел часть детства - по месту ссылки матери. Окончил Ленинградский мединститут, работал врачом. Символами "оттепели" стали его повести "Коллеги", "Апельсины из Марокко", "Звездный билет". Аксенов был одним из создателей самиздатовского альманаха "Метрополь". А после его разгрома в декабре 1979 вышел из СП СССР и эмигрировал. Преподавал в американских университетах, печатался в эмигрантских изданиях. "Остров Крым" стал одним из самых знаменитых его романов. Сейчас Василий Аксенов живет во Франции, часто бывает в Москве, где и представляет свои новые романы. После одноименного телесериала его "Московская сага" разошлась 300-тысячным тиражом.
Из романа "Редкие земли"
До революции на бискайских курортах всех русских считали богатыми людьми со сдержанными аристократическими манерами. После революции все русские разделились на белых и красных, причем "белые" были до чрезвычайности бедны, а "красные" богаты, поскольку они состояли из "комиссаров", "большевиков", чекистов и получали солидные суммы из секретных фондов Кремля. Потом и вообще русские как-то исчезли, точнее, превратились на десятилетия в каких-то "советских", малоприятных и жалких. Без денег. И вдруг где-то там Советский Союз развалился и вместо всех перечисленных появились "новые русские" с тугими кошельками, а то и без оных, но в пиджаках, набитых валютной массой. Вот их-то и стали величать, не без причины, "русской мафией". На их лицах, казалось французам, метались тени преступлений и убийств. Впрочем, здесь, на Кот Д Аржан, они вели себя прилично. Говорят, проституцией торгуют? Не знаю, не видел. В основном на пляже лелеют плебейские пуза. В песке яйца пекут, а водку в заводях меж скал охлаждают.
...В ХХI веке русские вроде стали иными. Фигуры улучшились. Деньжищ с собой больше не таскают, отщелкивают пластиковые карточки своих банков. Носят малозаметные драгоценные очки. Разбираются в винах, понимают, как отличить "Шато Тальбо" от "Эрмитажа". Однако по-прежнему в обиходе их всех чохом называют "русской мафией".