Поделиться
Российская газета | Таймураз Дзамбекович, прошло ровно два года после страшнейшего теракта, стало ли больше понимания того, как и почему все произошло?
Таймураз Мамсуров | Каждый осетин для себя, конечно, за это время что-то прояснил. У нас маленькая республика, в которой все про всех знают, кто чем дышит. У нас сложно кого-то обмануть. Но, к сожалению, многое из того, что очевидно нам в республике, не находило понимания у прежнего руководства официальным следствием.
РГ | Ваше критическое отношение к тому, как вела следствие прокурорская бригада, которая работала на предыдущем этапе, известно. Но может, здесь больше говорят отцовские чувства, нежели разум чиновника, ведь все знают, что в теракте пострадали оба ваших ребенка?
Мамсуров | В теракте пострадали сотни моих детей. Как глава республики и как житель Беслана я знаю многих моих сограждан лично. Но при чем тут отцовские чувства?
Понятно, что следователи опираются на факты, а не на предположения. Что можно сейчас расследовать, если практически все улики после теракта в школе через два дня после окончания теракта были уничтожены, свезены на свалку. Вам любой эксперт и оперативник скажут, что осмотр места происшествия - первое, а порой главное, что необходимо для расследования преступления. За два дня невозможно было осмотреть и запротоколировать все мелочи, которые могли бы пролить свет на расследование причин трагедии. А тогдашний руководитель следственной бригады Николай Шепель только через полтора года пришел посмотреть на развалины, что же это за школа такая была. О каком доверии к прежней прокурорской группе можно говорить, если игнорировались многочисленные свидетельства того, что террористов было больше, чем 32, и что по сообщенным бывшими заложниками приметам отсутствующих из них надо объявлять в розыск.
РГ | Да, но, насколько я помню, примерно год назад Николай Шепель все же признал, что прокуратура теперь не настаивает на том, что террористов было 32 человека.
Мамсуров | Нет, он лишь сказал, что следователи никогда не говорили, что террористов было тридцать два, и ни одним больше. Но об этом еще в начале следствия -
6 ноября 2004 года сказал тогдашний замгенпрокурора, заявив в интервью по телевидению, что окончательно установлено количество боевиков - 32 человека, а тех, кто усомнится в этом, он привлечет к ответственности. А теперь представьте, в какие рамки после этих слов были поставлены следователи. Вот вы, будучи при погонах, рискнули бы после таких слов опровергать своего начальника, даже если бы потом набрали достаточно свидетельств обратного?
РГ | Вы как человек, кровно заинтересованный в установлении истины, для себя выяснили, сколько было бандитов?
Мамсуров | Не знаю, я не был в школе и террористов не видел. Но в том, что их было больше, чем 32, уверенности больше, чем в обратном. Не хотелось бы давать советов прокуратуре, но я бы прежде всего попытался выяснить, как к американцам попала видеопленка с записями террористов во время теракта.
РГ | Откуда вы знаете, может, следствие выясняло этот вопрос?
Мамсуров | Шепель, когда я задал ему этот вопрос, ответил мне так, что скорее всего ребенок мог в спортзале на полу подобрать эту пленку, а потом продать американцам. Я его спросил тогда: "А вы были в этом спортзале"? Он ответил: "Нет".
Ну о чем тогда можно говорить? Какой ребенок, какой спортзал? Там все в прострации были и в шоке. Все мечтали об одном - попить воды, да выбраться оттуда, а не о бизнесе или долларах. Надо было хотя бы официальный запрос отправить в США, послать следователей, опросить тех, кто якобы принес эту пленку на американское телевидение. Это же очень важно.
РГ | Ключевой вопрос: отчего прогремел первый взрыв 3 сентября в час дня? У вас есть понимание этого или хотя бы своя версия?
Мамсуров | Мне трудно понять, потому что ни нашим, ни террористам он был не нужен. Не было в этом необходимости. В те минуты шел переговорный процесс. Гуцериев разговаривал по телефону с их главарем "Полковником" Хучбаровым. Мы надеялись вызволить своих детей, и надеяться на это было много оснований. К тому моменту был налажен стойкий контакт с террористами.
Что случилось в час дня? Могла быть случайность, могли нервы конкретно у кого-то не выдержать. Но чтобы понять это, повторюсь, надо было сразу после теракта надолго оцепить школу и детально, буквально по миллиметру все обследовать. В частности, в первую очередь, куда провода шли, откуда они шли.
РГ | Вы полагаете, что это был взрыв внутри школы, а не выстрел извне?
Мамсуров | Понимаете, вот в том-то и дело, что сейчас можно только полагать, строить догадки, а порой и спекулировать на этом в каких-нибудь своих политических целях, как это сейчас стараются некоторые делать. К сожалению, сейчас можно только пальцем в небо тыкать. Но из того, что мне известно: когда прогремел первый взрыв, Гуцериев спросил у "Полковника", что они там взрывают? Тот сначала ответил, что они ничего не взрывают, а потом через несколько секунд замешкался, что-то у кого-то спросил и признал, что действительно это что-то у них рвануло, и стал требовать остановить стрельбу.
РГ | Можно ли было после первого взрыва вернуть все в спокойное русло и продолжить переговоры?
Мамсуров | Нет. Все сразу вышло из-под контроля после первого взрыва. Из школы мгновенно побежали дети, им навстречу их вооруженные охотничьими ружьями и карабинами отцы, которых почему-то назвали ополченцами. Террористы стали стрелять по детям и родителям, те в ответ по террористам. Военные также стали стрелять. В общем там сразу началась сплошная канонада, которую никто уже не смог бы остановить.
РГ | Мужчины, Руслан Тебиев и Эльбрус Тедтов, руководители общественной организации "Голос Беслана" считают, что первый взрыв мог произвести какой-то военный из оцепления. Называют даже фамилию Козлов, якобы срочник из 58-й армии, который дал показания. Вы допускаете это?
Мамсуров | Смысла не было. А потом те, кто был там, помнят, что первым был очень мощный взрыв, а не выстрел из гранатомета. Но, повторюсь, что теперь нам только и остается гадать по кухням, что же было.
РГ | Среди возможных мотивов провокации штурма военными критики власти называют то, что вышедший к тому времени на связь Масхадов мог помочь освободить заложников и все лавры освободителя взять себе. Мол, чтобы этого не допустить, и был предпринят штурм.
Мамсуров | Это глупость. Масхадов на связь так и не вышел ни сам, ни через посредников, хотя мы, и я в частности, очень просили его об этом несколько раз через Закаева и масхадовского помощника в Баку.
Чтобы прекратить инсинуации на тему первого взрыва, вот что мне сейчас пришло в голову: я бы на месте прокуратуры расшифровал и опубликовал переговоры Гуцериева с этим боевиком в тот момент, когда раздался первый взрыв. Думаю, по самому взрыву можно определить, что взорвалось и где взорвалось.
РГ | То есть сейчас, после серьезных кадровых перемен в Генпрокуратуре и обновления прокурорской бригады в Беслане, еще есть возможность дорасследовать теракт?
Мамсуров | Думаю, да. Но для этого надо иметь волю, смелость признать совершенные ошибки и беспристрастно начать кропотливую работу, невзирая на то, что кому-то это может не понравиться.
РГ | В последнее время следователи повернулись лицом к потерпевшим. По крайней мере недавно совместно с активистами "Голоса Беслана" прокуроры провели следственный эксперимент, который показал, что "ГАЗ-66" не мог с таким количеством боевиков проехать по лесу из Ингушетии, чтобы прибыть к назначенному времени на линейку. К тому же накануне из-под домашнего ареста освобожден глава вашей администрации Сергей Такоев. Кстати, поздравляю вас с этим. Когда его обвинили в бесланской трагедии, многим было непонятно, как он мог способствовать теракту?
Мамсуров | Пока не закончено следствие по Такоеву, я для себя решил, что не буду высказываться на эту тему, чтобы потом меня не обвинили в давлении на суд и защите своего подчиненного и одновременно друга.
РГ | Но необходимо расследовать все преступления, так или иначе связанные с терактом, в том числе и халатность, превышение служебных полномочий, а не только прямое участие в теракте или пособничество террористам. Думаю, с этим не поспоришь?
Мамсуров | Да я не против, пусть расследуют, если кто-то в чем-то виноват. Но у меня есть серьезные подозрения, что все это делалось непредвзято и беспристрастно. Даже если меня завтра признают серийным убийцей, я все равно буду добиваться правдивого расследования теракта. Пусть меня обвинят в том, что я вор, коррупционер, магнат, но скажите мне, что с Бесланом? После нашего визита вместе с "матерями Беслана" к президенту РФ прежний Генпрокурор прислал целую следственную бригаду исправлять ошибки. Сразу нашли виновника и Такоеву предъявили обвинение, сформировав по его делу группу аж из 17 следователей, трое из которых - следователи по особо важным делам. Для сравнения: по теракту в Беслане работают четыре следователя.