Поделиться
Правда, от словаря настоящей "холодной войны" и политики, и эксперты отвыкли. Это подтверждает и резковатое заявление в Вильнюсе совсем даже немолодого вице-президента США Ричарда Чейни, в котором он обвинил Россию в "отступлении от демократии". Ни содержание, ни стиль этого заявление не тянут на фултонскую речь Черчилля.
Между тем реакция у нас на Чейни удивила: появились пугающие публикации о том, что "холодная война" уже идет, или скоро грядет, или вообще никогда и не прекращалась. И эти, я бы сказал, "неприрученные" вольные мысли высказаны не только журналистами ради броскости материала, но и некоторыми политиками и экспертами, ради чего - не знаю. Знаю лишь, что беспечное пользование такого рода понятиями опасно. Слова имеют свойство материализоваться, опасно вслух произносить все, что вертится на языке. И всуе произносимое "холодная война" ни к чему хорошему не приведет, кроме как к росту у них русофобии, а у нас - антиамериканизма.
А этого "добра" и без того много. И русофобия, и антиамериканизм стали, так сказать, фоновым явлением, похожим на антисемитизм. Если кто-то украдет, скажут, просто вор украл, а если украдет русский или американец, обязательно подчеркнут, что украл именно русский или американец. Думаю, и у нас, и у них есть политические группы, которым даже мнимая "холодная война" на руку. У нас, например, немало тех, кто все причины уязвленного национального самолюбия ищет исключительно вне себя. Встречаются и те, кому нравится "мобилизационный режим". Это когда они, обув ноги для тепла в сусловские калоши, вскарабкаются на Мавзолей и станут махать руками плохо одетой и дежурно ликующей толпе. Сами-то они мобилизовываться не собираются - будут досыта пить и есть на дальних и ближних дачах. А вот напуганные "холодной войной" массы трудящихся могут и согласиться на новое издание казармы, в которой их деды и прадеды пробыли без малого двадцатый век. Устойчивость теоретических воззрений части нашего общества поражает. К счастью, как следует из Послания Федеральному Собранию, президент России отнесся к заявлению Чейни очень достойно.
Положение России в глобальной политике сегодня таково, что "холодная война" с кем бы то ни было, прежде всего с США, исключена. Возникший однополярный мир при гегемонии США не состоялся, во всяком случае международные отношения неупорядочены. Немудрено, что любые столкновения интересов тянет определять в исторически пройденных терминах. Но "холодная война" - это даже не период истории, а эпоха. Когда-нибудь и для нашего времени подберут какое-либо емкое название, но пока это время - мир после "холодной войны", ничего пока больше.
Та война изжила себя, потому что в ее эпоху произошли кардинальные изменения, подготовившие новую карту мира. И по этой новой карте вести "холодную войну" невозможно. И в США это хорошо известно: Россия и Америка "не являются врагами", так говорит президент Буш, так говорят большинство практичных политиков по ту сторону океана. Нет двух систем, нет идеологических противоречий, равных противостоянию коммунизма и капитализма.
Другое дело, что в партнерстве России и США замешано также соперничество. Это стало в особенности заметно по мере того, как Россия пытается строить самостоятельную внешнюю политику. В характере американцев тотчас эту самостоятельность определить "политикой сдерживания США", что и было сделано. Правда, американские эксперты признают, что и США придерживается "политики сдерживания России", в частности, на пространстве СНГ.
Кондолиза Райс заявила, что у России и США есть некоторые общие направления, где возможно сотрудничество, а есть такие, где интересы не сходятся. Это означает на самом деле лишь то, что США хотят иметь дело с Россией тогда, когда это выгодно США, в остальных случаях обращать внимания на Россию Америка не будет. Не думаю, что это перспективно. Потому что области, в которых сотрудничество с США выгодно России, могут не совпадать с теми, в которых оно выгодно США. Это шаткое партнерство тем не менее все же не "холодная война". Тем более что политика США гораздо тоньше заявлений ее творцов.
То, что в мире идет соперничество за контроль над источниками первичных углеводородов и путями их транспортировки, не секрет. Лабораторные предположения, что постиндустриальному миру ни нефть, ни газ чуть ли вообще нужны не будут, естественно, не оправдались. Кроме того, угрожающим нефтяному рынку образом растут потребности развивающихся и новых индустриальных стран. Их мощь и самостоятельность во многом зависят от нефти. Это сообщает миру многополярность, и полагать, что это не интересует США, наивно.
Это две самостоятельные политики - России и США, насколько возможно в путах глобализации. Дело в том, что без самостоятельной политики не будет ни США, ни России. Россия попробовала в 90-х годах быть "хорошим парнем" в понимании американцев и чуть было не исчезла с политической карты мира. Россия слишком велика, чтобы не иметь самостоятельной внешней политики, это ее форма существования.
Россия не может поддерживать американскую идею неразборчивого "распространения демократии", в том числе, например, в исламских странах. Джихадизм - это последствие именно демократизации, в том числе - еще в ходе национально-освободительного движения, самопонимания исламских народов. Не буду говорить об Алжире или Ливане. Или об исламистском реванше в Иране после свержения склонного к модернизации шаха Пехлеви. Не буду говорить о наркотических плантациях "демократического" Афганистана - нам в любом случае нужен был не воинственный Афганистан. Есть ближайшие примеры - Ирак и Палестина.
Мы не считаем, что санкции и военное давление на Иран помогут мировому сообществу решить проблему ядерного досье. Россия не заинтересована в ядерной бомбе Иране. Но практика действия Договора о нераспространении ядерного оружия показывает, что в нем много путей для желающих такое оружие иметь, не говоря уже просто об отказе от присоединения к нему. На рынке ядерных материалов конкурировать стали экспортеры, а не импортеры. Этот договор превратил всю ядерную проблему в некий рынок: стоит, по его букве, только заплатить тем, кто желает производить ядерное оружие, и от него откажутся. Но такого рода амбиции не продаются. Чем больше государств попадут в категорию "изгоев" или окажутся на "оси зла", тем шире будет ядерный клуб.
В области терроризма мы имеем дело с явлением, против которого ни одно государство в одиночку выстоять не сможет. Терроризм способен теперь применять новейшие технологии и вооружения, наносить экологический и экономический ущерб не на уровне городов или отдельных объектов, а на уровне государства. Это катастрофический терроризм. Сегодня от рук террористов гибнут тысячи людей, без разбора пола и возраста. И тенденция к росту масштаба насилия говорит: недалек день, когда в терактах начнут использовать оружие массового поражения.
России и США, таким образом, есть, чем заняться вместе. Только не следует думать, что Россия - единственный международный партнер США. У США слишком много проблем и вне, и внутри, чтобы объявлять нам "холодную войну".
К критике с Запада не следует относиться столь чувствительно, не надо, прочтя заметку в какой-нибудь западной газете о том, как у нас все плохо, полагать, что весь Запад думает так же. Если в Германии был обнаружен каннибал, то следует ли из этого, что все немцы не брезгуют человечиной. Запад разнообразнее, и пресса там пишет разное, и люди о России думают неодинаково. Например, так, как очень недружелюбный к Советскому Союзу Джордж Кеннан, который призывал не нависать нервно над людьми постсоветской России и не проводить ежедневно "анализы при помощи лакмусовой бумажки с целью выяснить, отвечают ли они требованиям демократии в нашем понимании".