Поделиться
В середине 60-х, когда, по выражению нынешнего директора РФЯЦ-ВНИИЭФ Радия Илькаева, "из трех гигантов двое (А.Д. Сахаров и Я.Б. Зельдович) уехали в Москву, в институте остался один - Ю.Б. Харитон и более молодая генерация специалистов. Сам факт ухода выдающихся ученых из института можно было воспринимать по-разному. Некоторые могли считать, что для гигантов не осталось крупных задач, другие могли подумать, что академики, достигшие впечатляющих результатов в оборонной тематике, хотели сделать работы такого же масштаба в фундаментальной физике.
А что же в такой ситуации сделал Ю.Б. Харитон? Он продолжал упорно, настойчиво работать...".
"Этот период совпал с началом невиданной гонки ядерных вооружений, - развивает мысль Александр Чернышев, заместитель научного руководителя РФЯЦ-ВНИИЭФ. - Развертывание ПРО, как тогда многим казалось, могло дать одностороннее преимущество США и привести к нейтрализации ядерных сил СССР.
Во ВНИИЭФ Юлий Борисович организовал единый творческий коллектив, который буквально поэлементно просмотрел боевое оснащение всех стратегических комплексов, выявил слабые места, рассмотрел различные способы "упрочнения" и т. д. Технические решения в конечном счете были проверены в подземных ядерных испытаниях, которые позволяли моделировать возможные ситуации с воздействием поражающих факторов ядерного взрыва...
Ю.Б. добился изменений требований Министерства обороны СССР к характеристикам оружия. Это было принципиальное достижение... У меня нет ответа, почему Ю.Б. не занял место И.В. Курчатова в ядерной программе СССР..."
Этого ответа нет и у нас. Тем интереснее привести мнение ученого, который в специальных представлениях не нуждается, но который более полувека находился по другую от академика Харитона сторону баррикады. Эдвард Теллер, "отец" американской водородной бомбы, 17 января 1995 года выдвинул Юлия Харитона на присуждение премии Энрико Ферми.
Началась утечка компонентов топлива, а ядерная боеголовка поднявшимся давлением была оторвана и выброшена в море у берегов Камчатки.
"Первый успех программы Курчатова-Харитона стал решающим фактором, убедившим Сталина не осуществлять уже запланированных мер против сообщества российских физиков, которые привели бы к уничтожению современной физики в России, - говорится в представлении. - А над физикой действительно нависала угроза "чистки", подобной той, что произошла в области генетики, не будь первый российский эксперимент столь успешен...
Харитон заслужил и сохранил уважение практически всех своих коллег и является, пожалуй, единственным крупным физиком, о котором можно утверждать подобное. Его исключительная честность отмечалась даже теми, кто имел мало причин для восхваления основателя и технического руководителя Арзамасской лаборатории в течение почти полувека. Мне лично это обстоятельство представляется чем-то вроде обязательного условия для этого необычного выдвижения".
Среди многочисленных и всеми признанных заслуг академика Харитона - трижды Героя, лауреата Ленинской и Государственных премий, обладателя Золотых медалей РАН, есть, пожалуй, одна особая, специальной награды не удостоенная. Это его роль в обеспечении безопасности ядерного оружия. Очень емко высказался незадолго до своей неожиданной кончины известный физик-ядерщик Лев Феоктистов:
"Сформулированное им (Ю.Б. Харитоном) требование было абсолютным - ядерный взрыв не должен ни при каких обстоятельствах провоцироваться случайными причинами. Поэтому с самого начала практического конструирования ядерных зарядов автоматика подрыва предусматривала и предусматривает множество ступеней предохранения... Возникали определенные ограничения на конструкцию заряда, порой в ущерб другим качествам, сужался поиск, но неукоснительное это требование имело наивысший приоритет.
Как научный руководитель проблемы в целом Ю.Б. постоянно думал об этой стороне ядерного оружия, возможных тяжких последствиях нашего недомыслия...".
Отдавая должное Харитону-физику, на эти же качества указывал и Яков Зельдович, его ближайший друг и соратник: "Пожалуй, самым характерным было требование абсолютной ясности, высочайшей добросовестности, нетерпимости к любой небрежности и недоработанности".
Своего рода иллюстрацией могут служить слова Николая Волошина, 34 года проработавшего во ВНИИЭФ, а сейчас возглавляющего в Минатоме департамент разработки и испытания ядерных боеприпасов:
"Казалось, что все отработано до деталей: уже 2,5 года метод практически применялся при натурных испытаниях, к его реализации были подключены не только специалисты институтов, но и военные, документация апробирована в условиях полигона..." И на подпись Харитону документ представили сразу в кальках. "Чего греха таить, мы надеялись на снисхождение - ведь текст на кальке править труднее, чем на писчей бумаге. Но нет, не таков был Юлий Борисович!"
Действительно, "он был не только физиком-теоретиком, но и выдающимся экспериментатором, конструктором, технологом, создателем системы производства и эксплуатации ядерного оружия и ядерных испытаний", - свидетельствует доктор технических наук, профессор Аркадий Бриш, который более тридцати лет, вплоть до 1997 года, работал в должности главного конструктора ВНИИ автоматики и тесно взаимодействовал с ВНИИЭФ.
Как указывал сам академик Харитон, детонация обычной, химической, взрывчатки, содержащейся в ядерном заряде, "при ударах и пожарах, связанных с авариями, может привести даже без ядерного взрыва за счет рассеяния распыленного плутония, содержащегося в одном заряде, к образованию зоны, непригодной для проживания, около 100 квадратных километров..."
Эти аргументы 87-летний ученый приводил в обращении к президенту СССР М.С. Горбачеву, а поводом стало глубокое беспокойство за судьбу и состояние ядерно-оружейного комплекса в годы перестройки, экономической и политической дезинтеграции союзного государства.
"Считаю себя обязанным доложить, - пишет Ю.Б. Харитон Президенту, - что в связи с надвигающейся потерей зрения и чрезмерным возрастом я, возможно, могу в близкое время потерять работоспособность. Я не считаю себя вправе уйти, не обратившись к Вам..."
Гипотетические опасности, которые обрисовал ученый Президенту, имели под собой реальную основу. Инциденты с ядерным оружием, в том числе весьма опасные, случались, как теперь выясняется, не только в Соединенных Штатах.
8 сентября 1977 года при проведении регламентных работ на ракетном комплексе атомной подводной лодки К-417 Тихоокеанского флота из-за ошибки оператора создалось критическое давление в одной из пусковых установок. Из разрушенного корпуса межконтинентальной баллистической ракеты Р-29 началась утечка компонентов топлива, а ядерная боеголовка поднявшимся давлением была оторвана и выброшена в море у берегов Камчатки. Лишь через несколько недель, с большими материальными затратами удалось найти и поднять со дна аварийный боевой блок мегатонного класса. После консультаций со специалистами ВНИИЭФ, в том числе непосредственно с академиком Харитоном, было решено отказаться в целях безопасности от транспортировки аварийного блока к месту утилизации, а "нейтрализовать" и надежно захоронить его в безлюдном месте на самой Камчатке. Что и было сделано.
Примерно к тому же временному отрезку, что и обращение к Горбачеву, относится письмо, направленное академиком Харитоном в США, в Мемориальный комитет Роберта Оппенгеймера - руководителя работ по созданию ядерного оружия в США (Манхэттенский проект). Его последние строки по сути стали завещанием всем нам - ныне живущим:
"Сознавая свою причастность к замечательным научным и инженерным свершениям, приведшим к овладению человечеством практически неисчерпаемым источником энергии, сегодня, в более чем зрелом возрасте, я уже не уверен, что человечество дозрело до владения этой энергией. Я сознаю нашу причастность к ужасной гибели людей, к чудовищным повреждениям, наносимым природе нашего дома - Земле. Слова покаяния ничего не изменят. Дай бог, чтобы те, кто идут после нас, нашли пути, нашли в себе твердость духа и решимость, стремясь к лучшему, не натворить худшего".
P.S.
Сегодня в Сарове состоится расширенное заседание Научно-технического совета Минатома РФ с участием и.о. министра академика РАН Александра Румянцева. Перед городским Домом ученых будет открыт бюст Ю.Б. Харитона, гости посетят его дом-музей. А 2 и 3 марта здесь же пройдет научная конференция - ставшие уже традиционными Харитоновские чтения. Не исключено, что именно в эти юбилейные дни будет внесена определенность в давно обсуждающийся вопрос о присвоении РФЯЦ-ВНИИЭФ имени академика Ю.Б. Харитона.