Исторический репортаж о возвращении крымчан домой

На днях побывал в Севастополе.

Разговор с читателями, ярко освещенный зал. Встреча закончилась, вышел на улицу, чтобы пройти до гостиницы, сделал несколько шагов, и вдруг - темнота. В городе вырубили электричество. Одиночество во тьме.

До сих пор Крым получает приветы от бывших хозяев - то, что называют ласковым словом "блэкаут". В результате - аварии, попавшие под колеса пешеходы... Когда в конце прошлого года были подорваны линии электропередачи, оказались обесточены роддома, больницы, школы. Энергонезависимость от Украины дается непросто, хватает и других тягот, но везде, где я в этот раз был (и в самом Севастополе, и в музее "Херсонес Таврический", и в Симферополе), слышал одно: "Мы - дома"...

Наши нравы

Главная поддержка Крыма - отдыхающие. Говорят, этим летом их будет не меньше, чем прошлым, то есть навалом.

- Ну, цветных вам крымских снов! - с многозначительностью мультипликационной феи улыбалась мне Марина, хозяйка мисхорского отеля.

Весь этот Крым, конечно, сон - крепости, курганы, пещеры, дворцы и монастыри... Сон с соснами, дубами, пальмами и бесстыдницами, блеском, плеском, клекотом чаек над золотым яйцом закатного моря, и желтой алычовой ягодой, лопнувшей под моей шлепкой на старинной плите в отчаянную оранжевую мякоть... Крым с песочного оттенка крепостью Балаклавы, и строгой полуночной цепочкой корабельных огней Севастополя, и скалой Коктебеля в виде ворот, нарисованной еще Пушкиным, и нарядным розоватым собором Александра Невского, и белоснежным, как подвенечное платье, дворцом Ливадии под охраной каменной химеры.

Надо ли ехать сюда? Нет такого вопроса.

А вечером тысячи севастопольцев вышли под небо. Они срывали украинские флаги. Поднимали русские. Потный чиновник грозил собравшимся тюрьмой, но ему на голову опустили пластмассовое легкое ведро с рваными канцелярскими бумажками...

Наведываться как можно чаще. Быть тут, платить тут, делать заплывы и селфи, есть дыню, ездить в знаменитом троллейбусе - закрепляя за своей страной эту землю и это море.

Материальные и бытовые минусы крымского вояжа известны. Например, дороговизна билетов. Если не брать их заранее, дешевле отдохнуть в Греции или Турции. "Низкая культура сервиса", которую сердито величают "совком", и вообще, отдельные проявления первобытной простоты. Например, божественно душистый парк в Мисхоре не освещался и до всяких блэкаутов, вереницы отдыхающих пробирались во мраке, скользя по могучим стволам огоньками мобильников...

Глядя на свое, родное, близкое, мы исполнены заведомого скепсиса, запросто переходящего в озлобление. Мы думаем о своих дурно. И все же жизнь подсказывает, комплекс неполноценности - наш странный кривой житейский компас. Дважды в двадцатом веке терявшие государство, мы воспалены идеей негатива и, кажется, подсознательно нуждаемся в подтверждениях. Одно - хотеть исправить недостатки, но совсем другое - настырный поиск раздражителей.

Московские цены в ялтинском гастрономе, прямодушный официант с его южным "шо", чья-то пятка, толкнувшая под водой, закрытый "Макдоналдс" - деталь лепится на деталь, и вот мутный абсурдный ком застилает и солнце, и море, и горизонт с парусом.

Все прошлое лето поехавшие или не поехавшие в Крым, или даже некоторые публицисты из Крыма в постах в "Фейсбуке" и авторских колонках соревновались в описании недостатков тутошнего житья-бытья, не замечая, как сами толкаются в нелепой очереди, все время срываясь на детский визг. Сказать что-то обратное кажется пресным и пошлым.

А сказать надо. Надо сказать.

Слушайте, Крым - крут.

... Но разве может быть крутым что-то наше? Ночью в Париже моему приятелю надавали оплеух чернокожие весельчаки, требуя денег, а когда он вырвался и побежал, вслед полетел нож и вонзился ему в рюкзак, с этим ножом в рюкзаке он бежал по равнодушному городу. Обычная картинка, считайте, он бежит сквозь, повторяя Ходасевича, европейскую ночь, и по Лондону, и по Брюсселю... Бежит, задыхаясь от страха, но все равно млеет - "цивилизация". Вы заболеете в Нью-Йорке, у вас температура до сорока, вызвать врача невозможно, приехав к доктору на такси, вы прошелестите, что вам плохо, вас привезут в больницу спустя два часа, температура не спадет, и тога, содрав тысячу долларов, пожимая плечами и пластмассово улыбаясь, вас выставят на улицу под дождь - иди помирай, твои проблемы... Но все равно - "цивилизация"... Наконец, вы отправитесь на какой-нибудь раскаленный Корфу, где в зале, гулком, как на вокзале, над судками с греческим салатом давится потная толпа поляков и немцев, и такая же теснится в воде, а Интернет подается в час по чайной ложке, и в номере полудохлый кондиционер, но вы сладко жмуритесь: нет, тут не какой-нибудь Крым-совок, заграничное море, Ионическое...

Это и есть настоящий "совок", до сих пор не выветрившийся провинциализм сознания. Советских людей перекормили ужастиками про "Их нравы", и "заграница" казалась вожделенной, как волшебный десерт. До сих пор некоторым неловко похвалить свое или усомниться в чужом.

... Непосредственность, легкость, раскрепощенность...

А это что? А это мои ощущения от Крыма.

Восстание крымчан

Помните тот день?

Live с площади Симферополя: две толпы, закрученные в тяжелый водоворот, флаг на флаг, крик на крик, кастет на кулак, проворные разбойники в черных кожанках выхватывают, ломают, рвут трехцветные флаги. Тогда я, может быть, впервые почувствовал этот флаг своим. Тогда в столкновении погибло двое русских (но кто-то предпочел не заметить).

Тем вечером у подъезда сосед сказал, сильно морща лоб, так что брови у него поднялись, как две водоросли на волнах: " Серега, а ведь сейчас... Такая возможность!". " Крым..." - мгновенно понял я.

...И вот - Крым февраля 2014-го.

Во всех отелях и кафешках прильнули к телевизорам: Янукович с невинной физиономией путался в запоздалых оправданиях - каждую его фразу встречали проклятьями и матом. И у всех одно и то же: "Хоть бы Россия нас забрала!". Помню на ночной улице прохожего в трениках, крикнувшего в небо нечто бодрое и метафизическое, что сводилось к суворовской формуле: "Я русский, какой восторг!", наверное, он копил это в себе давно. Через минуту мимо прогрохотал одинокий БТР...

Ветреный рассвет. Дымные костры, дрова, ружья, насупленные казаки в черных папахах с красным верхом, и камуфляжный пацан с автоматом за спиной, немо застывший в сторонке - тот самый "вежливый человек". Обжигающий чай, налитый из котелка, и в потоках дыма на пригорке два флага: андреевский и красный, в чем была известная диалектика истории, поскольку все происходило на Перекопе...

Симферопольское утро: мужики с серебристыми щитами, окружившие здание СБУ, неброско одетые, с напряженными лицами и светящимися от бессонницы глазами.

Днем на шоссе под горой - заслон из груды камней и фанерных листов плакатов, беглый досмотр, как повод обняться. А вот уже и Севастополь, город, где, по выражению Льва Толстого, кровь быстрее обращается в жилах.

Вечер. Площадь Нахимова местами темная, местами освещенная, заполненная людьми, которые все прибывают - семьями... Несколькими часами ранее была стрельба на море. В толпе там и тут начинается, обрывается и опять продолжается кричалка из одного слова. Слово это кричат сами по себе то одни, то другие. Как будто оно что-то меняет - слово "Россия" - в составе воздуха, в небе, в море, в погоде. Ощутимо потеплело. Женщина со слезами, текущими по круглым щекам, просительно складывает маленькие ручки: "Мальчишки, кричите громче! Рос-си-я!".

Тень истории наползает с моря и покрывает народ. Вокруг гулко, как в огромной морской раковине.

Это уже перелом...

На краю той почти победной, полупраздничной толпы меня познакомили с непрерывно курившим юношей Костей, в котором было что-то долговязо-насекомье-хипстерское, может быть, из-за очков в черной оправе. Обстоятельно и иронично он рассказал, что в его Севастополе, как и в случае любой "площади", все началось с социальных сетей. Он создал кружок для умников, изучающих историю города, из чего возникла группа ВКонтакте - да, он может собрать в одном месте немало людей, заряженных русской солидарностью. Об этом прознали, и, когда в Киеве стало припекать, на Костю вышла местная "Партия регионов", чтобы он отмобилизовал им публику на площадь. Юноша бросил клич в своей группе, свистнул в других , пошли перепосты и лайки... И люди явились. Но вместо флагов "Партии регионов" (Как они, кстати, выглядели? Синенькие. Да кому это теперь интересно...) получали трехцветные флаги России. И охотно их приняли. Он знал, что час придет, и вопреки ворчанию домашних хранил в комнате в мешках множество триколоров, пошитых за свой счет. "Шо ты творишь? - вопили на Костю организаторы. - Мы на Украине!" А он иронично курил в сторонке. Сейчас он тоже курил в сторонке, не рассчитывая ни на какие награды, должности и почести. Из-за костлявого Кости 22 лет площадь в Севастополе оделась флагами России и больше не переодевалась. А? Каково?

Или было немного не так... Все взорвалось в тот день майданного торжества, когда в Крым на автобусах спешно прикатили "беркутовцы" - провонявшие дымом, в кровоподтеках, бинтах, в закопченной амуниции. Понуро шли по родной площади, словно бы телепортированные из киевского пожара, сквозь людской коридор. Первый раз в жизни женщины дарили им цветы. И эти мужики начали плакать - беззвучно, вслед за своими бабами, может быть, только теперь почувствовав глубину предательства.

Назавтра, 23 февраля, Верховная рада демонстративно отменила "закон о языке", а вечером тысячи севастопольцев вышли под небо. Они срывали украинские флаги. Поднимали русские. Потный чиновник на ступенях Графской пристани грозил собравшимся тюрьмой, но ему на голову опустили пластмассовое легкое ведро с рваными канцелярскими бумажками, и он бежал в них, облепивших, как куриные перья, и на одном перышке читалось длинное слово "платоспроможнiсть".

Крепкие парни разбились на десятки, зажглись костры, начались дежурства. И всюду были "беркута", отмывшиеся, распрямившиеся, злые. Появился предводитель в сером свитере. Он разместил штаб в горадминистрации. Ночью к парадному крыльцу прибыла группа захвата СБУ, чтобы арестовать человека в свитере. Он выбрался в окно с тыльной стороны здания, ловко слез по пожарной лестнице и растворился в ночи, вероятно, укрывшись в недрах 35-й легендарной батареи, где ему принадлежал музей боевой славы. Но скоро он вернулся (народ обратил СБУшников в бегство).

... Февраль 2014-го. Еду из Севастополя обратно в Симферополь. Возле того же заслона под горой в полумраке мелькают неясные фигуры со взмахами рук и вскриками - похоже, драка... Когда я приблизился, выяснилось: это плясали "беркутовцы", получившие паспорта России.

...Помню каждый раз вздохи и ропот в вагоне, потому что - таможня, пограничники, треск раций, фонари, овчарка - все это не вязалось с поездкой в Крым... А в самом Крыму нужно было нести гривны в милицию и вставать на регистрацию, но отдыхающие этого не хотели. Помню облаву на опустевшей Морской улице в Ялте, будто снимается фильм из какого-то тревожного прошлого: хромой старик суетливо запирал сарай, кто-то улепетывал вверх в гору...

А гривны здесь все упорно называли рублями...

Здесь добивались права на выбор. " Рано или поздно, - с благоговейной хрипотцой говорил старик Антонов с лысой продолговатой головой-дынькой, у которого я снимал комнату. - Я точно знаю. Погоди немножко. Дело идет!" Антонов не дожил.

Вспоминаю: на окраине Гурзуфа силуэты в белом проступают из душной темени, мать и дочка. Жительницы соседнего дома. Мать захлебывается словами, по-птичьи щебечет о документах на украинском, который она все равно учить не будет... А девушка-старшеклассница несколько раз повторяет с нажимом: " Мы - Россия".

И каждый раз я пытаюсь разглядеть ее губы в темноте. И отвечаю ей как бы во сне или вернее, преодолевая сон, стремясь проснуться:

- Россия вернется.

... И просыпаюсь в российском Крыму...

До него не дожил Круглов. Хорошо бы помнить лучших.

Александр Георгиевич Круглов. Председатель Российского народного вече Севастополя, член Союза писателей России и Крыма, ветеран Великой Отечественной войны. Автор повестей и романов. В советское время был близок к диссидентам, не мог работать журналистом и подвизался егерем. С началом перестройки развернул массовое движение за воссоединение с Россией. Умер 16 марта 2010 года в возрасте 87 лет.

Московское время

Есть миф, что "русский перевес" возник в Крыму только после сталинской депортации татар.

Вот общедоступная статистика на 1917 год, когда в Крыму было

749800 жителей.Самая большая часть населения - русские: 41,2%. Крымских татар - 28,7%, украинцев - 8,6%, евреев - 6,4%, немцев - 4,9%, греков - 2,9%...

Часто можно услышать от будто бы интеллектуалов, правозащитников, политологов: "А чего же в Крыму молчали раньше, до десанта вежливых человечков?". Я перестал удивляться этому вопросу и этим вопрошающим.

... Разве хоть один из тех, кто поет о свободе, дарованной перестройкой, вспоминает, что первый референдум на территории СССР прошел не где-нибудь, а в Крыму 20 января 1991 года. Это было голосование о преобразовании Крымской области в Республику Крым - "как субъекта Союза ССР и участника Союзного договора". В референдуме приняли участие 1,441 млн человек (81,3% жителей Крыма). Положительно ответили 1,343,855 млн человек (93,26%). Но никаким субъектом Крым так и не стал.

5 мая 1992 года на сессии Крымского парламента был принят акт о государственной самостоятельности Республики, который должен был вступить в силу после подтверждения его референдумом, назначенным на 2 августа. Вмешательство Киева не дало крымчанам проголосовать. Однако 30 января 94-го они избрали своего президента Юрия Мешкова. Пророссийский политик быстро стал популярным. Большинство избирателей проголосовали за возглавляемый им блок с говорящим названием "Россия". На президентских выборах Мешков получил 72,9% голосов. Сразу после избрания он заявил: "Крымчане сделали свой выбор, проголосовав за единение с Россией".Он объявил о входе Крыма в рублевую зону.

Указом N 1 в Крыму устанавливалось московское время.

Можно было бы написать пьесу о борьбе под названием "Московское время"...Весной 96-го Украина заставила Крым перейти с московского на киевское. В октябре 97-го крымский парламент вернул полуостров в московский часовой пояс. Киев отменил это решение.

Борьба за время и пространство... За единство пространства и времени... За русский хронотоп.

Крым добился московского времени только в марте 2014-го, и тогда же - Донецк и Луганск. Сколько крови там пролито за изменение пространства и времени...

Что, продолжим ликбез? 17 марта 1995 года решением Верховной рады и президента Украины Конституция Республики Крым была отменена, пост президента упразднен. Назначенный на 25 июня референдум о крымской Конституции, подразумевавшей независимость, опять не дали провести.

17 марта 1995 года - за 19 лет до возвращения Крыма в Россию, вот она, мистика истории! - на полуострове произошел государственный переворот. Высадился армейский спецназ. Каждый этаж Верховного Совета, где находилась резиденция президента, был захвачен пулеметчиками. Это и была настоящая аннексия. В конце концов украинские власти запретили Мешкову въезд в Крым.

22 февраля 2006 Верховный совет Крыма назначил на 26 марта республиканский референдум о статусе русского языка. Украинский Центризбирком запретил участковым избирательным комиссиям в Крыму проводить голосование по этому вопросу.

16 декабря 2006 - плебисцит о стремлении властей Украины присоединить страну к НАТО. Несмотря на то что помещения для голосования не были предоставлены, люди вышли голосовать на улицы - 98,7% выступили против курса Киева.

Есть те, чья картина мира застыла под тройным слоем лака, и русских на этой картине нет. Если русские не согласны с Майданом и едут в Киев, они продажные "титушки", их можно стрелять, бить битами и ставить на колени (как было с крымчанами возле города Белая Церковь). Если русские восстали в Севастополе - это сказки московской пропаганды и смута кучки маргиналов.

И вдруг у них получилось. Они могут быть не хуже других. Они научились самоорганизации. Сознают свои интересы. И тогда злоба крепнет, а обвинения тяжелеют.

Уж если русский проявил активизм, значит, он бандит и террорист.

Все-таки "Крым наш!" - это прежде всего лозунг самих крымчан, которые вправе определять судьбу своей Республики.

... Древняя смотрительница музея Чехова, за девяносто лет, хорошо знавшая еще Марию Павловну Чехову. Ранним утром она спускалась к участку, поскользнулась, перелом руки. В больницу? Сначала требовала голосовать. Ее внесли на участок. Там с необычайной точностью здоровой левой она нарисовала похожую на чайку галочку. Потом, в ожидании "скорой", окруженная юными активистами "ялтинского антимайдана", а на самом деле ребятами с одного двора, она излагала воркующим голосом: "Мне посчастливилось знать и Ольгу Леонардовну... Да-да, вдову Антона Павловича..." Отвезли в больницу. И сейчас жива-здорова.

Жанровая сценка для соцреалиста-передвижника. Или - сюжет для "красного Голливуда". Или - бело-сине-красного. Но ведь прямая трансляция из жизни, превосходящей любое кино.

... Донбасс ждал "крымского сценария". Там тоже валили на референдум, выстраивались в очереди, шли, как на праздник, в платьях и отутюженных костюмах. Помню площадь в Донецке, всю в триколорах, со страстным, звенящим, неумолкающим: "Рос-си-я!". Большая боль...

... Вспоминаю лето 14-го, разгар донбасской войны. Вернувшись оттуда, стоял среди молящихся у дверей заполненного храма в Ливадии, где в 1894-м святой Иоанн Кронштадтский отпевал Александра Третьего. Я смотрел на лица вокруг, и казалось, 19-й год: кто-то истово крестился, кто-то замер в оцепенении, кто-то приглушенно переговаривался о последних сводках с фронта... Дети, старухи, белые платочки, траур, бороды, "идейные", приехавшие отдыхать в первое лето российского Крыма (выделялся один поэт-москвич - рыжий шар), встревоженные беженцы, уцелевшие в войне... Стриженый парень сидел на скамье под платаном, отставив вправо стальной костыль, слева лежала пилотка с красной звездой. Его светлые глаза были сужены такой темной мукой, что на миг показалось: 42-й год, крымский затравленный партизан.

Ну как там Крым?

Сразу признаюсь: хочу видеть хорошее и рассказать о хорошем.

Сказать, что нынешний Крым - земля справедливости и благоденствия, значит лицемерить. Этого нельзя сказать и обо всей России. Но одно - жесткий и честный спрос с начальства любого уровня, другое - внушать людям безнадегу. "Улавливающий тупик", - предупреждают таблички, когда едешь по горам Крыма. Остерегайтесь улавливающего тупика. Угодив туда, наш человек чувствует себя неисправимым неудачником. И в порыве самоотречения соглашается на утрату всего...А человека бы ободрить...

Россия сильна прежде всего людьми и их возросшей солидарностью, одно из проявлений которой - массовый поток в Крым вопреки всевозможным сложностям. Все идет к тому, что после Москвы и Питера летний Крым - наиболее посещаемое место России. В аэропорту новые отстроенные свежесверкающие терминалы. Парадокс, но Майдан с его требованием "быть Европой" (и последующим появлением "вежливых") ускорил европеизацию симферопольского аэропорта.

" Мост ждем" - это я слышу от многих. Но главное в "крымском факторе" - усилившаяся надежда на сожжение моста между российскими "элитами" и тем миром, где сердца вперемешку с сокровищами...Говорят: "Крым наш", а надеются: "Кремль наш".

В разных местах Крыма я слышал и сетования, и похвалы. Женщина-ялтинка поведала, что подруга лежала на сохранении, и когда ее муж пришел к врачу с деньгами, ему сказали: "Нет. Все бесплатно. Теперь тут Россия". Севастопольский поэт рассказал, что его онкобольного отца бесплатно прооперировали в Краснодаре, а сейчас бесплатно лечат в Ростове. "Была бы Украина - пришлось бы квартиру продать".

Поехавшие и не поехавшие в Крым соревновались в описании недостатков тутошнего житья-бытья. Сказать что-то обратное кажется пресным и пошлым. А сказать надо. Слушайте, Крым - крут

Вспоминаю ялтинскую городскую больницу начала нулевых. Загремел туда с отравлением. Ржавые от старых пятен крови матрасы. В коридоре над девочкой с воспалением легких, привезенной из сельской местности, плакала бабушка: не хватало гривен на рентген. И разумеется, "у нас не кормят". Зато пришла сектантка и, тем, кто соглашался внимать ей, давала кусочки хлеба...Теперь и еда, и белье, и лекарства - бесплатно.

О хорошем. Хочу о хорошем. О нормальном, правильном, отрадном.

Вечером, при закате, иду по Ялте. Множество людей идет по набережной, и я чувствую себя участником демонстрации. Волна солидарности. С этими мужичками, которые увлеченно рубятся в шахматы. Со стариком, врубающим на полную катушку советские военные песни ... С этими белыми зданиями и уходящими вверх улочками, и множеством флажков-триколоров над мачтами . Чувство солидарности с этим внезапно упавшим южным мраком и маяком, чьи размеренные красные мигания обещают цветные и, может быть, вещие сны.