Поделиться
Вы член многих иностранных академий, мало кто из отечественных ученых имеет столько престижных международных научных наград. Зачем ученому с мировым именем кресло президента РАН? Ведь времени на науку, по сути, не остается.
Владимир Фортов: Наверняка помните, под каким огнем критики оказалась в то время академия. Львиная доля - откровенная, даже наглая ложь. По сути, против РАН велась настоящая информационная война. Но имидж академии остается очень высоким. Давайте подумаем, можем ли мы представить нашу страну без академии? А без других околонаучных структур? Ответ очевиден! Однако в этом хоре критики звучали отдельные разумные голоса. Что имею в виду? Я сотрудничал и даже работал не только в ведущих отечественных, но и в зарубежных научных институтах. И мне было обидно, что КПД наших ученых, которые ни в чем не уступают зарубежным коллегам, нередко ниже, чем у них. Причина - в организации науки.
Если предельно кратко сформулировать, что требуется ученому. Он должен иметь возможность спокойно работать 24 часа в сутки семь дней в неделю. Иметь первоклассные установки, современные приборы, оборудование. И должен видеть перспективы профессионального и карьерного роста. Иметь ясные жизненные перспективы. Иметь возможность по максимуму реализовать свой талант. На эти цели и должна быть в идеале заточена вся организация науки. Именно они и стали основой моей предвыборной программы. На Общем собрании РАН ученые ее поддержали, мне доверили пост президента академии. Это большая честь и громадная ответственность.
А через пару месяцев как гром среди ясного неба грянула внешняя реформа академий в предельно экстремальном варианте. Ничего подобного нельзя было представить в самом страшном сне. Ее главный недостаток очевиден для любого ученого. Реформу науки должны проводить только сами ученые, так как они - самые заинтересованные и компетентные в этом деле люди. Это доказывает весь мировой опыт. Но у нас решили пойти своим путем. Кому-то пришло в голову, что чиновники могут учить ученых, как им нужно работать. Это полный абсурд. Но особенно вредна бюрократия, которую активно "внедряют" в науку чиновники. Для них это воздух, а для науки - удушье.
Но экстрим ваша стихия. В науке занимаетесь экстремальными состояниями вещества. А в жизни - на яхте огибали мысы Горн и Доброй Надежды, побывали в Арктике и Антарктиде, опускались на аппарате "Мир" на дно Байкала. Кстати, откуда такая тяга к риску?
Владимир Фортов: За экстримом никогда не гнался, адреналина в жизни и так вполне хватает. Может быть, определенную роль сыграло то, что моя мама была хорошим учителем истории. Она очень интересно рассказывала о великих географических открытиях, о людях, которые их совершали. Когда думаю, на чем они отправлялись в плавание, в какие передряги попадали, испытываю большое восхищение. Одно дело на современной яхте попасть в 14-метровую волну и совсем другое бороться с ней на допотопном суденышке.
Так, может, экстремальная реформа науки для вас как огибание мыса Горн?
Владимир Фортов: Нет, здесь аналогия не работает. Признаться, я поначалу вообще был ошарашен реформой. В высоких кабинетах резко возражал против этого мероприятия. Сейчас еще не время рассказывать детали тех событий. Скажу только, что на мое решение все же занять этот пост повлияли Евгений Максимович Примаков и Юрий Сергеевич Осипов. И конечно, доверие ученых, которые меня избрали.
О каком решении на посту президента вы могли бы сказать, как герой знаменитого фильма "Полет над гнездом кукушки": "Я это сделал!"?
Владимир Фортов: В первоначальном варианте реформы речь шла об уничтожении РАН. На первых страницах документа, который минобрнауки внесло в правительство, был пункт: создать ликвидационную комиссию. Таким образом, должна была закончиться 300-летняя история Российской академии наук. Давайте представим, может ли Россия существовать без академии? Уверен, что подавляющее большинство ответит - нет. Но нашлись люди, готовые пойти на такой акт. Это варварство удалось остановить.
А было что-то, о чем особенно сожалеете, что хотелось бы исправить?
Владимир Фортов: Такое чувство наверняка знакомо каждому человека. Нет предела совершенству. Но, пожалуй, главное для меня, что ни разу никого не предал, не обманул. Конечно, что-то можно было сделать умней, больше заниматься политическими маневрами, дружбой с нужными людьми. Но на посту президента академии у меня обострился "научный синдром". Когда есть хотя бы немного свободного времени, сажусь за письменный стол, еду в свой институт. Вместе с тем меня раздражает, что трачу львиную долю своего времени не на науку, а на борьбу с бюрократией, головотяпством.
К тому же жизнь так устроена, что сегодня ты сидишь в кресле министра, президента, а завтра ты никто. На этом многие ломаются. Всю жизнь карабкаться вверх, а потом грохнуться вниз. Чтобы подобный кульбит не стал трагедией, надо раз и навсегда решить для себя: наука для карьеры или карьера для науки. Я хорошо знаю, чем займусь, когда мне придется уйти. Это, например, научная проблема "горения без кислорода", что должно серьезно помочь в решении проблемы глобального потепления. Ведь все тепловые машины прекратят выбрасывать в атмосферу углекислый газ. На выходе - только вода и безвредный порошок углерода.
Не секрет, что в нашем обществе у академии не самый лучший имидж. Не слышно про громкие достижения, нет нобелевских премий. Кстати, у кого-то из наших ученых есть шанс получить эту самую высокую награду?
Владимир Фортов: Если проводить массированную клеветническую кампанию по дискредитации академии, понятно, какой у нее будет имидж. Ведь простые люди не знают, какова ситуация на самом деле, да и большинству СМИ это неинтересно. Зато скандалам, компроматам, "клубничке" сейчас зеленая улица. Вы же лучше меня знаете нынешние повадки информационного рынка.
В то же время никто не спорит, что сейчас наша наука теряет свои позиции. И не только у нас в стране. Когда-то только СССР и США могли себе позволить вести фундаментальные исследования по всему фронту, соревноваться по многим направлениям. Но за последние 15 лет число публикаций, например, в Китае выросло в 10 раз, в Бразилии - в 3,8 раза, а у нас всего на 12 процентов. Я не собираюсь снимать часть ответственности с РАН. Но надо быть объективными. Имея всего 15 процентов ученых, 12 процентов от общего финансирования науки, академия дает 55 процентов российских публикаций в престижных журналах. А по эффективности на один вложенный рубль мы одни из мировых лидеров. Но как это объяснить тем, кто не видит в академии ничего хорошего, считает, что она проедает народные деньги? Про эти факты мало кто желает слушать.
Что касается нобелевских премий, то уверяю вас, что, несмотря на тяжелейшую ситуацию в нашей науке, в России есть немало ученых, чьи работы достойны такой награды. Другое дело, что большинство из них выполнены тогда, когда отечественная наука была одним из мировых лидеров. Если будем и дальше проводить экстремальные реформы, то шансы на Нобеля сведутся к нулю.
Вообще, меня очень тревожит место, которое сегодня занимают в нашем обществе наука и ученые. Они отошли на второй план. Это совершенно недопустимо в такой стране, как Россия. Особенно сейчас, когда весь мир стоит на пороге новой технологической революции. Когда президент страны делает пассионарные усилия по переориентации страны на новый технологический уклад.
Среди ваших многочисленных работ широкой публике наиболее известен эксперимент "пылевой кристалл", который проводят на Международной космической станции. Откуда такое странное название и в чем его суть?
Владимир Фортов: Еще его называют "плазменный кристалл". Чтобы понять суть дела, придется вспомнить школу. Из курса физики известны четыре состояния вещества: твердое, жидкое, газообразное и плазма. Переход к каждому следующему состоянию сопровождается все большим нагревом и потерей упорядоченности в структуре вещества. В свое время Нобелевский лауреат Вигнер выдвинул идею, что плазму можно "заморозить". Похожую возможность рассматривали наши великие теоретики Ландау и Зельдович. Указали и путь: энергия взаимодействия частиц в плазме должна быть больше ее температуры. Но как это сделать конкретно, классики не объяснили.
В последнее время такой способ удалось найти. В плазму мы вводим частицы пыли. При определенных условиях на них накапливается огромный заряд. Он и обеспечивает такую энергию взаимодействия частиц, что пылинки выстраиваются в кристаллы. Получается своего рода "замороженная" плазма.
А почему эксперименты идут в космосе, на МКС?
Владимир Фортов: Там нет гравитации, и кристалл получается многоэтажным, этакий небоскреб. Чем он интересен? Все тела вокруг нас состоят из кристаллов, но увидеть их можно только с помощью рентгеновских лучей. А все, что происходит в нашем кристалле, видно невооруженным глазом. Что касается области применения, то она самая обширная. Сейчас в мире бум нанотехнологий. И плазменный кристалл открывает здесь принципиально новые возможности. Кроме того, на его основе можно делать новые, компактные источники питания с большим сроком работы. Найдет он применение и в проекте термоядерного реактора, который надо периодически очищать от пыли. Еще одна профессия кристалла - очистка от примесей. Скажем, почему лучше принимать аспирин "Упса", чем российский? Он чистый. Из него удалены все вредные примеси, которые и дают побочные эффекты. Сферы применения "замороженного" кристалла могу перечислять долго, здесь поле необъятно.
Если бы можно было заглянуть в 2050 год, на какие научные вопросы вы хотели бы получить ответы?
Владимир Фортов: Говорят, что знающие будущее сидят в сумасшедшем доме. Понимаете, в науке правильно поставить проблему - значит уже на 50 процентов ее решить. Думаю, что самые "громкие" на сегодня проблемы физики - что такое "темная материя" и "темная энергия", почему Вселенная разгоняется с ускорением --будут решены в ближайшие 10-15 лет. А что будет открыто в 2050 году, сейчас не скажет никто. В этом природа и очарование научного творчества. Ведь новые знания генерируются весьма стремительно. Скажем, в физике 80 процентов новых знаний появляются в течение жизни всего одного поколения. Это, кстати, порождает много вызовов для образования. Значительная часть информации устаревает за время обучения молодого человека. Чему учить в такой ситуации? Вкладывать в голову все больший объем знаний, что пытаются сегодня сделать наши идеологи образования, манипулируя с нашими школьными и вузовскими программами? Уверен, это неверный подход. Думаю, правы те, кто говорит: надо учить учиться.
Вы окончили знаменитый Физтех, попасть в который мечтают многие молодые люди. Считается, чтобы попасть туда, нужна специальная подготовка.
Владимир Фортов: Разочарую вас. После школы о Физтехе я даже не думал, он мне представлялся этаким Эверестом. Вообще, по поводу своего будущего института я особенно не беспокоился. Дело в том, что в школе я много занимался спортом, играл за сборную школьников России по баскетболу. И мне сказали, что смогу поступить практически в любой вуз вне конкурса. Поэтому пока ребята готовились к вступительным экзаменам, я спокойно проводил время на даче у тети неподалеку от города Долгопрудного, где находится Физтех. Приятель уговорил меня за компанию поехать, посмотреть, что к чему. Узнав, что там экзамены на месяц раньше, чем в других вузах, мы решили попробовать, чтобы потренироваться. И я поступил. Оказалось, что к экзаменам в Физтехе подготовиться практически невозможно, так как задачи нестандартные, они рассчитаны не на знания, а на понимание, на сообразительность. Сейчас я такие бы не решил. Кстати, я окончил самую обыкновенную школу в городе Ногинске без всяких репетиторов.
Слышал, что случай сыграл решающую роль и в вашей научной судьбе, что она могла сложиться иначе...
Владимир Фортов: Возможно... После окончания Физтеха я работал в "почтовом ящике". В своей кандидатской диссертации решил задачу Зельдовича-Ферми. После защиты, не имея московской прописки, по распределению предстояло ехать на работу во Владивосток. Уже купил билет. А перед отъездом выступал на научном симпозиуме. И тут какой-то ученый стал задавать вопросы, как мне показалось в довольно нахальной манере. Я так же нахально отвечал. Потом он подошел, предложил развить работу в новых интересных направлениях. Говорю, вообще-то я уезжаю и бросаю эту тему. Он тут же обратился к проходящему мимо элегантному высокому человеку: "Коля, вот парень сделал хорошую работу, можешь дать ему квартиру?" Как оказалось, Колей был легендарный академик Семенов, Нобелевский лауреат. Так я почти в одночасье стал обладателем двухкомнатной квартиры. А тот, кто все это организовал, был знаменитый академик Яков Борисович Зельдович, отец атомной бомбы. Впоследствии мой учитель.
Сообщалось, что вы подарили городу Ногинску самолет. Как такое могло произойти?
Владимир Фортов: Я рос рядом с военным аэродромом, где мой отец работал инженером. Самолеты - это была мечта всех местных мальчишек. Потом я много работал с авиацией, там у меня много хороших знакомых. Когда самолет Су-27 списали, то по моей просьбе его передали городу Ногинску. Недавно там был, вокруг самолета стоят дети, а учительница им рассказывает, вот здесь турбина, здесь воздухозаборник, здесь фюзеляж. У ребят глаза горят, им интересно.
Владимир Фортов: В начале 80-х годов отец американский водородной бомбы Эдвард Теллер, которого я неплохо знал, предложил с помощью ядерных арсеналов защищать Землю от астероидов. Меня включили в рабочую группу, она работала "под зонтиком" ООН. Наши расчеты показали, что если на Землю упадет астероид размером больше пяти километров, то все живое будет уничтожено. Но падение таких тел крайне маловероятно. Словом, международная команда ученых заявила, что убедить людей тратить огромные средства на такую защиту Земли в современных условиях невозможно.
Если бы не стали ученым, то кем хотели быть?
Летчиком
Ваши любимые писатели?
Фейхтвангер, Чехов, Куприн
Ваши любимые художники?
Сальвадор Дали
Любимая песня?
Песни В. Высоцкого "Я не люблю", Б. Окуджавы "Виноградная косточка"
Любимые фильмы?
"Девять дней одного года"
Любимое блюдо?
Борщ
Что больше всего цените в людях?
Преданность
Какой недостаток не прощаете?
Предательство
Любимое высказывание?
"В споре виноват умнейший", Марк Аврелий
Владимир Евгеньевич Фортов родился 23 января 1946 года в Ногинске Московской области. В 1962-м поступил в московский Физтех, который с отличием окончил в 1968 году. В возрасте 30 лет защитил докторскую диссертацию. Он работал в ведущих институтах страны, а с 2007 года и по настоящее время директор Объединенного института высоких температур РАН - одного из самых крупных в стране. В мае 2013 года Общим собранием РАН Владимир Фортов избран президентом академии.
Научные интересы ученого очень разносторонние. Они связаны с изучением мощных ударных волн, плотной плазме, экстремальным состояниям вещества, с космосом. Очень перспективным для многих направлений науки считается цикл экспериментов "Плазменный кристалл", которые проводятся на орбитальных космических станциях. Владимир Фортов член многих международных академий, лауреат двух Государственных премий СССР и РФ, а также многих престижных зарубежных наград, в том числе медалей Эйнштейна и Бриджмена, премий Макса Планка, Альфвена, Дюваля, Гласса и т.д.