Поделиться
Несмотря на то, что главным достижением юбилейного года Чайковского стал выход в свет первых томов Полного собрания его сочинений по авторским редакциям, феномен "настоящего Чайковского" остается непознанным для музыкантов и публики. Об этом: о внутренней природе музыки Чайковского, о ее смыслах, взаимовлияниях, связях творчества с судьбой, о разночтениях авторских и исполнительских редакций сочинений Чайковского - прочитала перед концертом в "Геликоне" свою лауреатскую лекцию доктор искусствоведения Полина Ефимовна Вайдман, получившая в этом сезоне приз Ассоциации музыкальных критиков Москвы "за многолетний подвижнический труд по сохранению и изучению наследия Чайковского". Свой труд Полина Вайдман адресует музыкантам-исполнителям, настаивая, что музыку любого композитора - будь то Чайковский, Глинка, Моцарт, Шуман, Шостакович, надо играть по нотам, написанным автором, а не по редакциям, создававшимся исполнителями на собственный вкус. Парадоксально, но за, казалось бы, очевидную истину и за само издание произведений в авторских версиях, приходится бороться.
При этом речь идет об огромном наследии русских композиторов: о фортепианной, скрипичной, виолончельной музыке, об оперных, балетных, симфонических партитурах, включая такие хрестоматийные названия, как Первый фортепианный концерт, Шестая симфония или "Пиковая дама" Чайковского. Безусловно, начавшееся в прошлом году издание полного собрания сочинений Чайковского по авторским текстам должно изменить ситуацию - в том числе, и с наследием других русских композиторов. Но ждать "своего часа" многим из них придется еще долго. Между тем, именно такой концерт "подлинной" музыки состоялся в зале "Стравинский".
Пианист Андрей Коробейников построил программу "Неслышанная классика" на авторских версиях - первых редакциях рахманиновских сочинений и второй, окончательной редакции Первого концерта Чайковского. Отбор сочинений был обусловлен пониманием глубинных аналогий и музыкальных взаимосвязей этих сочинений. Открывшая программу Вторая соната Рахманинова, прозвучала в исполнении Андрея Коробейникова порывисто, лирично, с живой импровизационной энергией. В его исполнении были слышны и фирменные рахманиновские пространства, дышащие воздухом, и нежная кантилена, и тихие "колокольные" раскачки, и взрывы бегущей фактуры.
Тон интерпретации задавал не иступленный императив начальной темы Сонаты, а спонтанная энергия, импульс порыва. Сыгранный вслед за Сонатой рахманиновский Первый концерт в ранней авторской редакции открылся "задыхающимся" аккордовым разбегом и мягкой певучей оркестровой кантиленой. В исполнительской интонации ощущалось внутреннее ажитато, легкость, порой невесомость фортепианной фактуры, созерцательность в противовес расхожей патетике. В Andante cantabile Коробейников заворожил нежными красками звука. Ощущалось, что в драматургических, в фактурных нюансах пианист подчеркивал связь этого рахманиновского опуса с Первым концертом Чайковского. Наконец, во втором отделении зазвучал знаменитый Первый си-бемольный концерт Чайковского - причем, в оригинальной авторской редакции, а не в том варианте, в котором Концерт исполняется уже более ста лет. Факт, но титульное сочинение русской фортепианной музыки известно во всем мире по версии, созданной пианистом Александром Зилоти. Между тем, сам композитор зилотиевский энтузиазм по "улучшению" своего Концерта не разделял. Ему чужда была установка пианиста на бравурную виртуозность и пафос, потребовавшая изменения фактуры, купюр и других переделок.
И только теперь, когда авторские версии Концерта вышли в первых томах Академического полного собрания сочинений Чайковского, появилась возможность понять, какие подлинные смыслы содержит музыка этого, казалось, хрестоматийного сочинения Чайковского. Причем, первую авторскую версию этого Концерта исполняли при жизни Чайковского крупнейшие пианисты - Ганс фон Бюлов, Сергей Танеев, Николай Рубинштейн. Сам композитор предпочитал свою вторую, окончательную, окончательную редакцию. Второй редакцией Си-бемоль минорного концерта он дирижировал на последнем выступлении в Петербурге за десять дней до смерти. В этом событии улавливалась почти мистическая параллель - не случайная, поскольку концерт написан в той же тональности, что и знаменитая Си-бемоль минорная соната с похоронным маршем Шопена. В тональности была сокрыта глубинная суть Первого концерта, открывавшегося у Чайковского не привычным слуху каскадом аккордов, а разреженной меланхоличной фактурой арпеджиато рояля. И сам настрой авторской редакции, которая была исполнена Андреем Коробейниковым, оказался другим, далеким от принятого в этом сочинении стиля пианизма - приподнятого, пафосного, романтического.
Негромкая динамика, фактурные детали с арфовыми фигурациями рояля, лакримозный, "капельный" звук в щемящей по красоте кантилене, траурная краска в цепких страшных аккордах и октавных каскадах - воссоздавали иную музыкальную драматургию концерта, написанного Чайковским с интонацией реквиема. И надо заметить, что, несмотря на достаточно радикальное преображение концерта, включавшее в себя, в том числе, и восстановленные авторские купюры, оркестр "Геликон-оперы" под руководством Владимира Понькина точно совпал с интерпретацией пианиста. В этом ансамбле не было доминирующего солиста-виртуоза и аккомпанирующего оркестра, а было качество целостности музыкальной ткани.
Между тем, актуальным становится вопрос: как теперь музыканты будут играть бравурно-виртуозную версию Первого концерта Чайковского, зная, что музыка концерта совсем о другом? Сегодня в мире есть только два пианиста, которые исполняют "подлинного" Чайковского - Андрей Коробейников и Кирилл Герштейн. Но ситуация должна измениться: авторский текст Первого концерта опубликован, и теперь каждый музыкант должен сделает выбор, что играть - музыку "настоящего Чайковского" или версию Зилоти?