Поделиться
Пуччиниевская партитура - своего рода, оммаж людям искусства, художникам и их музам, вдохновению и мукам творчества, кризисам и творениям, невозможным без историй любви. Именно поэтому "Богема" полна взрывных любовных страстей, мелодраматизма, амбициозности творцов, заканчивается печальной смертью отвергнутой возлюбленной и катарсисом торжествующей над всем, даже ценой жизни, любви. При этом - веристский музыкальный надрыв, пуччиниевские накаты и "обмороки" звука, волнующие арии - все, что создало из этой партитуры "хит" на все времена. Но, в чем нуждается "Богема" на сцене, так это сильные драматические голоса. И постановщики учли этот факт: тщательно отфильтровали составы певцов, а на премьерные показы пригласили выступить "звезд" - баритона Василия Ладюка (Марсель) и сопрано Ирину Лунгу (Мими). Но, надо заметить, что и тенор Алексей Татаринцев в партии Рудольфа оказался в таком ансамбле на высоте - артистически страстным, ведущим партию с исступленным темпераментом и полным набором теноровых средств - красивыми высокими нотами, "рыданиями" и т.п. Марсель у Ладюка выглядел "мачо" - жестким, резким, захватывающим чеканным почерком вокальной и актерской работы. А Мими Лунгу - лирической героиней, до конца сохранившей бесхитростный, чистый образ "девушки-мечты".
Постановщикам удалась в спектакле и другая задача - представить "Богему" в многозначном контексте, раздвинувшем ее историю и даже сам жанр.
Получилась притча - с символизмом, с метафорами, с подтекстами, со сложными перепадами от психологической правды к полной условности происходящего. Достаточно сказать, что входом в каждую сцену стали не музыкальные, а звуковые панорамы Парижа - с шагами, грохотом трамваев, обрывками речей и "немыми" видами парижского неба и мостовой (метафорами вдохновения и упадка).
Сценография сочетает бытовую фактуру - столы, стулья, печку, и гигантские метафорические задники, кодирующие само время: циферблат с римскими цифрами и застывшими стрелками - остановившееся мгновение встречи Рудольфа и Мими. Вид Эйфелевой башни изнутри, напоминающий тоннель в другое измерение, голубой диск в золотом обруче - образ вечности, в который вступала умершая Мими.
Метафоры работали в параллель психологически правдивой истории, где молодые амбициозные парижанине - поэт Рудольф, художник Марсель, философ Коллен (Евгений Ставинский) и музыкант Шонар (Артем Гарнов) веселятся, творят, воспевают любовь, но потом выясняется, что подруги мешают их карьере, они не совершенны, не соответствуют идеалу муз, слишком поверхностны (Мюзетта в исполнении Ирины Боженко) или слишком больны (Мими). И бодрые молодые люди отказались от них. Этот разлад между живой любовью и идеализацией, творчеством и прагматизмом Исаакян иллюстрирует в раздвоении образа Мими, у которой появилась молчаливая тень - девушка-двойник.
Контуры этого символизма прояснятся в финале. Но само действие спектакля режиссер выстроил с тщательной психологической мотивацией - здесь и темы "мужского братства", французской куртуазности с ее культом "прекрасных дам", ярость эмоций - приступов ревности Марселя, страсти Рудольфа и его ужаса ответственности перед болезнью Мими, здесь же - блестяще выстроенные хоровые и массовые сцены - с рождественским шествием, летающим на воздушных шарах Санта Клаусом, ряжеными под наполеоновских солдат уличными музыкантами.
Действие оперы из бальзаковского Парижа перенесено в эпоху послевоенной Европы 40-х годов - с ее наэлектризованной атмосферой жизни, только что пережившей тотальный шок. Именно поэтому мелодрама обретает градус надрыва, а любовь Рудольфа и Мими, Марселя и Мюзетты обжигает страстями и накалом эмоций.
Финал спектакля решен неожиданно. Режиссер показывает героев тридцать лет спустя - достигших успеха, буржуазности, регалий: знаменитый художник Марсель в собственной галерее, окруженный бессмысленной богемной тусовкой и своими бесформенными творениями, напоминающими глыбы льда. Здесь же его друзья в дорогих костюмах: известный поэт Рудольф, философ Коллен - помощник министра, композитор Шонар. Остаются вчетвером, хвастаются друг перед другом, друг с другом же и танцуют, без дам, к слову, вспоминают и прежние времена. В этот момент Мюзетта и приводит к Рудольфу не Мими, а ее "тень" - умирать. Сцена сложная, умозрительная - Мими-Лунгу, муза поэта, появляющаяся "из круга "вечности", поет о своей любви, а Рудольф остается наедине не с ней, а с телом "тени". Но в такой развязке есть железный смысл: предавший любовь, не сотворит. Муза его умерла.