Поделиться
Эта книга неоднократно переиздавалась - примерно раз в 10 лет Эльдар Александрович дописывал новые главы. Последнее издание книги вышло в издательстве "Молодая гвардия" в 2010 году. Рязанов больше не планировал писать продолжения - об этом говорит и недвусмысленный подзаголовок "Наконец подведенные итоги".
Помимо того, что "Грустное лицо комедии" - честный автопортрет одного из важнейших наших режиссеров XX века, это еще и блистательный и увлекательный документ, передающий атмосферу эпохи и живописующий современников режиссера. В этой книге есть много фрагментов, которые могут удивить публику, воспринимающую Рязанова исключительно как комедиографа. Эльдар Александрович честно пишет о том, что Пырьев едва ли не силой заставил его снимать дебют, принесшей ему бешеную популярность - картину "Карнавальная ночь". Или о том, что в 80-е именно Рязанов хотел экранизировать "Мастера и Маргариту". "Российская газета" публикует несколько фрагментов из главной книги Эльдара Александровича.
Когда в 1955 году я появился на "Мосфильме", то и не подозревал, что у режиссера должен быть какой-то специфический, особенный характер. Я тогда представлял собой довольно-таки мягкого, уступчивого, даже безвольного человека. Для меня подлинной школой режиссуры во всех ее компонентах, и в особенности в становлении характера, стала "Карнавальная ночь". Тут я впервые оказался один на один против комплекса, именуемого "постановка фильма".
Началось сразу же с кардинальных уступок. После окончания "Весенних голосов" меня приняли в штат "Мосфильма", и я намеревался ехать в свой первый в жизни отпуск. Как вдруг - срочный вызов к директору студии Ивану Александровичу Пырьеву. Я вошел в кабинет Пырьева и увидел там двух сосредоточенных людей в серых костюмах. Одного из них я знал, это был обаятельный и веселый Борис Ласкин, написавший сценарий фильма-ревю "Весенние голоса". Вторым оказался известный писатель-юморист Владимир Поляков. Вроде бы ничто не предвещало той драмы, которая разыгралась здесь через несколько минут. Иван Александрович начал задушевно и ласково:
- Вот, познакомься, это - замечательные, талантливые люди. У них есть замысел музыкальной комедии.
Соавторы согласно кивнули головами.
- Как ты относишься к тому, чтобы поставить музыкальную комедию? - спросил Пырьев невинным голосом и посмотрел на меня.
Я понял, к чему он гнет.
- С большим неодобрением, - бестактно ответил я.
Ласкин и Поляков были шокированы.
- Мне кажется, ты смог бы поставить комедию. И с музыкой ты умеешь работать.
- Не имею никакого желания ставить музыкальную комедию. И вообще, я еду в отпуск, отдыхать. Вот у меня путевка и железнодорожный билет, - я машинально полез в карман.
- Покажи, - вкрадчиво попросил Иван Александрович.
Я еще был очень наивен, плохо разбирался в Пырьеве и неосмотрительно вручил ему путевку и билет. Пырьев нажал на кнопку звонка, в кабинет влетел референт.
- Сдайте в кассу билет, путевку верните обратно, а деньги возвратите ему. - Пырьев показал на меня, референт кивнул головой и удалился. - А ты поедешь в Болшево, в наш Дом творчества. Будешь там отдыхать и помогать им писать сценарий.
Обыкновенные руководители не поступают так, как обошелся со мной глава студии. Тут, конечно, сказалось то, что Пырьев был не только должностным лицом, но и режиссером. Он остался им и на посту директора. Он шел к цели - в данном случае он хотел заставить меня принять свое предложение - не официальными, а чисто личными, я бы сказал - режиссерскими ходами.
15 января. Жюри международного кинофестиваля в Дели под председательством знаменитой Жанны Моро присуждает главный приз "Золотой павлин" нашей ленте "Жестокий романс". Получить приз престижного киноконкурса всегда приятно, но в данном случае для меня это было особенно важно. Ибо на Родине разгул прессы по поводу картины продолжался. Я получил приз, поцеловал Жанну Моро, поблагодарил жюри и даже не смог остаться на банкет по поводу закрытия фестиваля - самолет Аэрофлота улетал в ту же минуту, когда начиналось пиршество. По приезде домой я не удержался и тиснул небольшую заметку в "Советской культуре" под названием "Экспедиция за "Павлином". Очень уж хотелось утереть нос остолопам от литературоведения...
Февраль. Визит к секретарю ЦК КПСС М.В. Зимянину, ведающему идеологией. Прежде чем я попал к нему на прием, я месяца три пробивался через референта. Встреча все откладывалась и откладывалась. У меня, собственно, была одна просьба - разрешить мне постановку фильма по роману М. Булгакова "Мастер и Маргарита". Зимянин сказал, что посоветуется. Это меня поразило - ведь он же главный по идеологии. С кем ему советоваться? Неужели такие, в общем-то частные, вопросы выносятся на Политбюро? Никаких подробностей от встречи в памяти не осталось, кроме одной. В ходе беседы я мельком - не для того, чтобы жаловаться, - упомянул о разнузданном шабаше газет в адрес "Жестокого романса". Михаил Васильевич небрежно бросил:
- Довели бы до моего сведения... Мы бы это остановили...
Вероятно, на моем лице было написано потрясение. Я пробормотал что-то насчет своей неосведомленности в подобных делах...
- А что? - сказал Зимянин. - Мы эти процессы регулируем...
Оказывается, они это регулируют!..
Март. Числа не помню. Заведующий отделом культуры ЦК КПСС В.Ф. Шауро - многолетний идеолог со стажем, увидел меня на каком-то нашем кинематографическом пленуме и подошел:
- "Мастера" ставить не будем! Есть решение! Не будем!
Я хотел узнать, кто это решил, почему отказ, и напросился на прием к заведующему культурой. При встрече я подарил ему первое издание "Неподведенных итогов", вышедшее в 1983 году.
- Такие подарки я принимаю, - поблагодарив, сказал Василий Филимонович. - Только книги. Никаких других подарков не беру.
Я несколько удивился такому заявлению, ибо не собирался подносить ему никаких других подарков.
Шауро, как попугай, твердил одно и то же:
- Есть решение, "Мастера" ставить не будем! Не надо!
Я пытался разведать, кто, на каком уровне принял это решение, какие резоны для отказа, но Шауро был однообразен. Подозреваю, он сам ничего не знал, кто и где решил, кто так распорядился. Скорее всего, Зимянин поручил ему передать мне отрицательное мнение о моей затее. Но игры в секретность, в осведомленность, которые въелись в плоть и кровь партийных аппаратчиков, не позволили Шауре честно признаться:
- Не знаю. Мне самому не сказали!
Это только в песнях поют: "Еще не вечер!". Уверяю вас, вечер, и довольно поздний. Пришло время закругляться, пора прекратить свою активную деятельность в кино. Когда эта книга ляжет на магазинные прилавки, я отмечу, если удастся, свое 82-летие. Я пока еще редко чувствую себя стариком. Но все-таки хватит хорохориться, пора и честь знать. Однако я с ужасом думаю о блаженном пенсионном безделье. Слишком много примеров перед глазами, когда активная личность, резко переходя к ничегонеделанию, очень стремительно идет к смертельному финишу...
Последние годы стали годами потерь и для меня лично. Первой ушла моя жена Нина Скуйбина - у нас была трудная и счастливая любовь. А далее в течение короткого периода один за другим оставляли меня на этой земле дорогие соратники, прекрасные единомышленники, верные друзья. Михаил Матусовский, Евгений Евстигнеев, Микаэл Таривердиев, Раиса Лукина, Зиновий Гердт, Юрий Никулин, Булат Окуджава, Эмиль Брагинский, Марк Галлай, Василий Катанян, Григорий Горин, Андрей Петров... Кажется, двадцатый век, уходя, мстительно забрал с собой лучших, не оставляя их для жизни в грядущем столетии. Несколько лет назад умерла и моя первая жена Зоя Фомина, с которой до конца мы поддерживали хорошие отношения.
Если бы не Эмма (Абайдуллина, нынешняя жена Рязанова. - Ред.), то, может, и не стоило бы жить. Она говорит мне часто:
- Ты за меня держись...
Говорит как бы в шутку, а на самом деле очень серьезно. А я отвечаю, тоже вроде с юмором, а на самом деле всерьез:
- А я только за тебя и держусь...
Мы с ней, как лошади, которые вместе кладут головы одна на холку другой. И оттого, что мы вдвоем, мы еще живы. Я помаленьку глохну, все больше и больше. Скоро стану совсем глухарем. А Эмма говорит:
- Ничего, прорвемся!
И я отвечаю:
- У нас нет другого выхода...