Поделиться
Полгода назад Плисецкая активно обсуждала этот гала-концерт своего, на минутку, 90 дня рождения. Говорят, загоралась и красиво махала руками. Говорят, хотела видеть в свою честь не только собрание юных и не очень звезд, но и - для оживления - популярный шоу-балет, и чтоб почет почетом, но никакой застывшей бронзы. Получилось лучше, чем могло быть, хотя траурных чтений под портретом избежать не удалось. Весь четырехчасовой вечер вертелась в голове мысль: будь Плисецкая жива, она бы всему задала другой градус.
Увертюра как полагается. Брошенный на затравку Государственный академический ансамбль народного танца горячо сплясал "Арагонскую хоту", отработав фото на заднике отца-основателя Игоря Моисеева с Плисецкой. Потом пошла заурядная череда женских вариаций от балерин Большого театра, безусловно прекрасных, но трудно выносимых через запятую. Бесстрашная Мария Александрова и огневушка Екатерина Крысанова - обе Китри из "Дон Кихота". Жизнерадостная Екатерина Шипулина и пресная Мария Аллаш - обе Раймонды. Нина Капцова - по-московски расслабленная принцесса Аврора из "Спящей красавицы" с непослушными руками, Евгения Образцова - девочка Маша из "Щелкунчика" в презираемом Плисецкой стиле детской невинности.
Советский драмбалет, выглядящий эффектно только благодаря артистам, был благополучно похоронен менее известными артистками в вариациях Заремы из "Бахчисарайского фонтана" и Лауренсии из одноименного балета (ах, как до дрожи пробирает Плисецкая в старых кадрах этих спектаклей - и чихать, что с тех пор балеринские пропорции и техника стали лучше). Порадовала "завтрашний день Большого театра", выученная и взрослая по эмоциям 24-летняя Ольга Смирнова в вариации черного лебедя Одиллии. Обаяла единственная зарубежная артистка звезда фламенко Ева Йербабуена, призванная оживить ровное течение гала и показать широту взглядов Плисецкой. Еще маялись у балетного станка неизбежные дети, привезенные из города Тольятти потому, что их школу назвали именем Плисецкой, а с родной для Майи Московской Академией хореографии устроители, видимо, не смогли договориться. Наконец, был шоу-балет со светомузыкой в духе дискотеки 80-х, от которого самая чувствительная публика раньше времени потекла в буфет.
Дальше ожидалась тяжелая артиллерия. Петербургская прима Ульяна Лопаткина показала "Гибель розы" Ролана Пети в пафосной царственной манере, перпендикулярной мысли хореографа и страстному исполнению Майи (к счастью, видео первоисточника можно было пересмотреть в холле Большого). Прима Диана Вишнева разбудила зал в знаменитом "Болеро" Мориса Бежара, в свое время подаренном автором Майе, для чего из Лозанны в Москву был выписан Балет Бежара (и таки в нем есть на кого посмотреть: блеснул артист с балетной фамилией и латинским темпераментом Оскар Чакон). Танцующая в центре алого круга Вишнева завела даже долго хлопавшего ей из оркестровой ямы маэстро Тугана Сохиева.
Финальную "Кармен-сюиту" Большой театр поручил Светлане Захаровой. Вроде бы все давно известно: и что Родион Щедрин специально написал балет для Майи, переработав Бизе, и что он оказался лучшим среди других им написанных и любимым в мире. Только опять осталось загадкой, что же в нем вызвало скандал в стране, где секса не было. Разве что Кармен Захаровой выглядит гораздо целомудреннее сыплющей искрами Кармен Плисецкой. И уж да, Майя Михайловна умела выбирать мужчин: на вечере ее 80-летия по воле лучшего российского балетмейстера Алексея Ратманского и лучшего оперного режиссера Дмитрия Чернякова зрелище было - глаз не оторвать. Тогда летающие в Кремлевском Дворце шаолиньские монахи ничуть не противоречили лебедям, звезды из главных театров мира придавали действу адекватный личности Плисецкой масштаб, а постановщики увернулись от прямых сравнений ныне здравствующих балерин с вышедшей тогда на сцену легендой. Вот уж действительно, они были правы.