В галерее русских деятелей начала XX века Павел Михайлович Макаров занимает особое место. Архитектор, крупный масон, радикальный политик, друживший с Б.В. Савинковым, помощник комиссара Временного правительства над бывшим Министерством двора - он во многих областях сумел оставить след за отпущенные ему судьбой полвека жизни. Родился он в Санкт-Петербурге 17 декабря 1872 г. и был младшим сыном в семье Михаила Алексеевича и Ольги Михайловны Макаровых. Макаровы были культурными и обеспеченными людьми: отец - видный архитектор, построивший и перестроивший несколько десятков зданий, мать принадлежала к богатому купеческому роду Яковлевых1.
Семейное счастье, однако, не было продолжительным - 19 ноября 1873 г. "от апоплексии мозга" скоропостижно скончался М.А. Макаров, а 24 августа 1882 г. "от органического порока сердца" умерла и Ольга Михайловна. Опека над детьми, согласно завещанию перешла к художнику и фотографу А.М. Лушеву. Последний заменял детям "отца со смерти Макарова" и действительно пользовался доверием опекаемых2.
Павел учился в знаменитой школе Анненшуле (1883-1892), а по ее окончании, в 1892-1898 гг. - в институте гражданских инженеров, во время учебы в котором он "при отличном поведении оказал очень хорошие успехи" и был удостоен звания гражданского инженера3. В 1898 г. Макаров поступил на службу в Техническо-строительный комитет при МВД, а в 1899 г. перевелся на должность техника по строительной части Главного управления неокладных сборов и казенной продажи питей, где и служил до 1911 г., дойдя до чина надворного советника4. Тогда же, на рубеже XIX-XX вв., Павел Михайлович создает свои первые архитектурные творения: водокачку в стиле модерн в парке принца Ольденбургского в Старом Петергофе, здание типографии А.А. Суворина в Волынском переулке (дом 2); позднее, в 1914-1915 гг. - монументальный доходный дом в самом сердце Петербурга, на набережной Мойки, 31-335.
"Вольный каменщик" - друг террориста
Много сил и времени у Макарова отнимала работа в обществе гражданских инженеров, в которое он вступил после окончания института и особенно в издаваемых обществом "Известиях" (с 1902 г. Макаров - член редакционной коллегии, не позднее 1904 г. он становится редактором[6]). В "Известиях" Макаров выступал и как художественный критик, специализируясь на обзорах новейшей западной архитектуры и сохранении памятников старины7, и как публицист левого толка с ярким общественным темпераментом. Так, в очерке, посвященном А.Г. Успенскому (сыну писателя Глеба Успенского, товарищу Макарова по институту и обществу, умершему в марте 1907 г.), Макаров рассуждал: "Если бы не русская действительность, с такою настойчивостью отрывающая от нас лучших людей и заставляющая их бросать свое истинное призвание для того, чтобы тратить все свои силы на борьбу с диким режимом, давящим нас столько веков, то сколько героев мысли и искусства дала бы миру Россия? Теперь же они должны гибнуть в этой страшной борьбе за право и правду и калечить себя, избирая совершенно иной путь жизни"8.
Вероятно, через А.Г. Успенского Макаров познакомился со знаменитым террористом Борисом Савинковым (первая жена которого, Вера Глебовна, была сестрой Успенского). Это знакомство состоялось не позднее 1907 г. Сохранились письма Макарова Савинкову за июль - сентябрь 1907 г. Павел Михайлович, пребывая за границей, писал, в том числе, о финансовых делах Савинкова9.
К ноябрю 1907 г. относится посвящение Макарова в ряды "вольных каменщиков". Вскоре он занял видное положение в масонстве, стал членом Верховного совета Великого Востока народов России. В его квартире на Разъезжей в годы Первой мировой проходили оживленные масонские собрания, в которых участвовали ведущие деятели российской либеральной и левой оппозиции (А.Ф. Керенский, Н.Д. Соколов, А.В. Карташев). По мнению В.И. Старцева, Макарова, а также другого известного "брата" и частого гостя в его квартире А.И. Браудо можно назвать масонскими "полковниками": "Они были "приводными ремнями" от высшего масонского начальства к образованному обществу"10.
В 1909 г. Павла Михайловича избрали гласным Санкт-Петербургской городской думы (на 1910-1916 гг.). Проработать весь срок не удалось - спустя два года Макаров был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Причиной этого стала его встреча с Савинковым в Париже, ставшая известной российской полиции. Макаров был арестован на границе в Петроковской губернии и доставлен в "русскую Бастилию", где содержался с 9 февраля по 8 апреля 1911 г., а затем был выслан в Ригу. В феврале 1911 г. он был уволен со службы, в августе, не имея возможности быть в Петербурге, отказался от звания гласного. Но уже в 1912 г. получил разрешение на возвращение в столицу11.
Помощник комиссара искусств
"Звездным часом" Павла Михайловича стала Февральская революция. 4 марта 1917 г. на заседании Временного правительства при обсуждении вопроса о судьбе имущества Министерства двора (далее - МД) было решено поручить общее заведывание им комиссару Н.Н. Львову, а в помощники ему "при приеме художественных хранилищ назначить инженера Павла Михайловича Макарова"12. Появление П.М. Макарова на этом ответственном посту было обусловлено его близостью к А.Ф. Керенскому13. Не сработавшись со Львовым, Керенский и Макаров решили пригласить на должность комиссара над теперь уже бывшим МД видного политика и также масона Ф.А. Головина, который, вступив в управление, одним из первых приказов назначил Макарова своим помощником14.
Деятельность Макарова на новом поприще была многогранной. В конце марта Головин возложил на него временное управление государственными (бывшими императорскими) театрами15, и 29-30 марта в Зимнем дворце под руководством Павла Михайловича прошло бурное заседание театральных деятелей Москвы и Петрограда, вынесшее резолюцию о необходимости "автономии каждого отдельного театра"16. Впрочем, Макаров, который не был театралом, вскоре охладел к делам сценического мира. 13 апреля директор театров В.А. Теляковский записал в своем дневнике: "Макаров, познакомившись за это время с артистами и служащими Государственных Театров, нашел их часто настоль бесцеремонными, что наотрез отказывается от какого-либо заведывания"17. Главным занятием Макарова в то время стала работа в Особом совещании по делам искусства.
4 марта во время собрания художественных деятелей на квартире М. Горького была создана Комиссия по делам искусства, преобразованная 13 марта в Особое совещание по делам искусства при комиссаре над бывшим МД. Последнее, в свою очередь, существовало до 20 апреля. Позднее, в мае - октябре, при том же комиссаре функционировал Совет по делам искусств, наследовавший большую часть полномочий и кадрового состава Особого совещания18. Макаров принимал активное участие в деятельности этих учреждений начиная с 5 марта19, выполняя важную функцию связного между художниками и комиссаром Головиным. Из восьми комиссий, образованных Особым совещанием, Макаров стал членом двух - "Музейной и охраны памятников искусства" и "Законодательной"20. Он занимался поездками по пригородным дворцам, оберегая их от размещения воинских частей, осматривал коллекции частных владельцев, участвовал в разработке законодательных актов. Одним из них стал важный законопроект о запрете вывоза из России художественных ценностей без специального разрешения. В этом вопросе Макаров, выступавший с патриотических позиций, столкнулся с мнением А.Н. Бенуа и М. Горького, полагавших, что "художественное произведение по своей природе интернационально".
Провожатый Романовых
Отдельной страницей в деятельности Макарова в 1917 г. стало сопровождение им по поручению Керенского семьи Николая II из Царского Села в Тобольск. Павел Михайлович согласился на это при условии, что на него не будут возложены "тюремные функции". Макаров вспоминал: "Я думаю, что более спаянной, более любящей и преданной друг другу семьи редко можно было встретить на свете". Поведение самого Макарова по отношению к царской семье было, по отзывам современников, безукоризненным. Т.Е. Боткина, дочь лейб-медика Е.С. Боткина, вспоминала: "Комиссар Макаров, который был всегда очень предупредителен к Царской Семье, был назван солдатами спецохраны "слабаком"... Папа рассказывал мне обо всех усилиях, которые предпринимал Макаров, чтобы облегчить судьбу арестованных". Во время личной беседы с мемуаристкой, собиравшейся поехать в Тобольск, "Макаров прошептал: "Скажите в Тобольске, что я всегда в распоряжении Царской Семьи и сделаю все, что в моих силах, чтобы им помочь""21.
Скиталец
Октябрьская революция положила конец государственной деятельности П.М. Макарова. Как и другие видные деятели эпохи Временного правительства, вскоре после прихода к власти большевиков он вынужден был скрываться. В конце декабря 1917 г. Макаров еще находился в Петрограде22, но позднее, в годы Гражданской войны, он уехал на белый юг. В бумагах А.А. Демьянова, видного масона и политического деятеля, сохранились письма Макарова к нему и его жене за 1919-1922 гг. По ним видна география скитаний автора: Екатеринодар, Анапа, Новороссийск, из которого 10 марта 1920 г. Павел Михайлович вместе с семьей эвакуировался на остров Лемнос, а 1 июня 1920 г. перебрался в Константинополь23. Там он находился как минимум до июля 1921 г., служа конторщиком в "Русском обществе пароходства и торговли" и одновременно работая над мемуарами. Всего Макаровым было написано семь разрозненных очерков, четыре из которых посвящены его роли как комиссара, сопровождавшего царскую семью в Тобольск, по одному - М.И. Скобелеву, событиям корниловского мятежа и неформальным переговорам с одним из германских банкиров в декабре 1917 г.24.
Не позднее апреля 1922 г. Макаров перебрался в чешский городок Моравска Тршебова, где преподавал в русской гимназии вплоть до сентября того же года, а затем, мучимый сильнейшими головными болями (которые лечил уколами морфия) и горловыми кровотечениями, переехал в Берлин в поисках квалифицированных врачей. Там он и скончался 26 ноября 1922 г.25.
"Стоило для них стараться..."
Испытания последних лет жизни заставили Макарова пересмотреть свое отношение ко многому. Лейтмотив его эмигрантских писем к А.А. Демьянову - глубокое разочарование в прежних идеалах. В их числе оказывается и масонство ("Говно собачье все это "братство" - письмо от 17 июня 1922 г.), и Отечество ("По-видимому, наступает там какое-то жалкое, но для них все-таки оживление и даже довольство. Боже мой, немного нужно людям, терпевшим 3 года голод и террор, и страшно делается при мысли, что этим может... вся Россия успокоиться, что за подлый народ и какая действительно скверная страна, стоило для них стараться и подымать всю эту подлую разруху" - письмо от 24 августа 1922 г.). Судьба России виделась Макарову в черном цвете. 31 августа 1922 г. он делился своими мыслями с Демьяновым: "Нравственное же мое состояние ужасно, ибо я перестал верить в избавление от болезни моей, и, начитавшись во время болезней "Современных Записок", я вдруг действительно прозрел, что спасения для России, как эмигрантской, так и Совдепской, нет и не будет. И эта мысль не оставляет меня, мучает меня и, можешь себе представить, доводит меня до тошноты". На фоне депрессии Макаров чаще обращался к прошлому, и прежде всего к наиболее волновавшему его эпизоду своей деятельности в 1917 г. - поездке с царской семьей в Тобольск. За несколько дней до смерти, 18 ноября 1922 г. он предлагал Демьянову "приходить ко мне, если возможно для тебя и удобно в 3 ч. для того, чтобы совместно составлять записки о поездке Царя в Тобольск - ты будешь писать, а я вспоминать"26.
Бурная жизнь Макарова оборвалась, когда ему не исполнилось еще и пятидесяти лет. Человек, пожимавший руку Савинкову и Николаю II, живший и в Зимнем дворце, и в Трубецком бастионе, небезучастно прошел по многим дорогам русской истории начала прошлого столетия. Домовладелец имперской столицы - он закончил жизнь нищим эмигрантом, разделив судьбу многих представителей отечественной интеллигенции, перемолотых революционным временем. Его путь, однако, отмечен большим темпераментом, с которым Макаров отдавался общественной борьбе, став не просто одним из фрондеров, но активным деятелем эпохи перемен.
Примечания
1. Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб.). Ф. 765. Оп. 1. Д. 137. Л. 3; РГИА.Ф. 1343. Оп. 36. Д. 14898. Л. 6 - 9, 17 - 20; Архитекторы-строители Санкт-Петербурга середины XIX - начала XX века. СПб., 1996. С. 204 - 205.
2. ЦГИА СПб. Ф. 765. Оп. 1. Д. 137. Л. 2, 23, 56 - 57об.; Ф. 268. Оп. 1. Д. 6983. Л. 1 - 2, 4, 20 - 21об., 27 - 28, 43, 70 - 71об., 109 - 110, 193, 195.
3. Там же. Ф. 184. Оп. 3. Д. 2195. Л. 25; Ф. 306. Оп. 1. Д. 341. Л. 11об., 158.
4. РГИА.Ф. 575. Оп. 9. Д. 63. Л. 1 - 4.
5. Зодчий. 1902. N 18. Л. 25; Архитекторы-строители Санкт-Петербурга. С. 205.
6. Известия Общества гражданских инженеров. 1902. N 5 - 6. С. 26; 1904. N 4. С. 11.
7. П. М-ов [Макаров П.М.]: 1) Архитектура в Америке // Там же. 1904. N 5. С. 15 - 20; 2) К истории "Нового Стиля". (Библиографическая заметка) // Там же. 1906. N 4 - 5. С. 99 - 101; 3) Сохранение памятников старины в связи с перестройкою городов // Там же. 1904. N 7. С. 17 - 30.
8. П. М-ов [Макаров П.М.] Александр Глебович Успенский, как зодчий и художник // Там же. 1907. N 4. С. 110 - 111.
9. ГА РФ.Ф. Р-5831. Оп. 1. Д. 113. Л. 1об. - 3, 10, 12об., 14 - 14об.
10. Старцев В.И. Тайны русских масонов. СПб., 2004. С. 50, 128, 145, 282 - 284.
11. РГИА.Ф. 575. Оп. 9. Д. 63. Л. 3об.; Ф. 1280. Оп. 1. Д. 1044. Л. 14, 29; Известия Санкт-Петербургской Городской Думы. 1910. Т. 177. N 1. С. 156; Там же. 1912. Т. 185. N 3. С. 935; Демьянов А.П.Д. Макаров // Руль. 1922. 09.12. В оглавлении некролога неверно указан инициал отчества Макарова.
12. Журналы заседаний Временного правительства: Март - октябрь 1917 года. В 4х т. Т. 1. М., 2001. С. 28.
13. Бенуа А.Н. Дневник. 1916 - 1918. М., 2010. С. 139; Гиппиус З.Н. Дневники: В 2 кн.. Кн. 1. М., 1999. С. 482.
14. Вестник Временного правительства. 1917. 14 марта; Философов Д.В. Дневник // Звезда. 1992. N 2. С. 198.
15. Помощник Ф.А. Головина // Петроградская газета. 1917. 25.03.
16. Судьба государственных театров // Биржевые ведомости (веч. вып.). 1917. 30.03; Отдел рукописей и документов Санкт-Петербургского государственного музея театрального и музыкального искусства. Ф. 66. ГИК 20848. Л. 1 - 15.
17. Архивно-рукописный отдел Государственного центрального театрального музея им. А.А. Бахрушина. Ф. 280. N 1325. Л. 84, 99.
18. Лапшин В.П. Художественная жизнь Москвы и Петрограда в 1917 году. М., 1983. С. 74, 149, 152.
19. ГА РФ.Ф. 6834. Оп. 1. Д. 4. Л. 1 - 1об.
20. РГИА.Ф. 472. Оп. 60. Д. 2345. Л. 9об.
21. Боткина Т.Е. Воспоминания о Царской Семье // Царский лейб-медик: жизнь и подвиг Евгения Боткина. СПб., 2011. С. 339.
22. ГА РФ.Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 464. Л. 4об.
23. Там же. Ф. Р-6632. Оп. 1. Д. 62. Л. 1, 4, 6, 8 - 8об.; Д. 70. Л. 2.
24. Там же. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 464. Л. 1 - 65; Д. 465. Л. 1 - 52.
25. ГА РФ.Ф. Р-6632. Оп. 1. Д. 62. Л. 16об., 25, 28; Незабытые могилы: Российское зарубежье: некрологи 1917 - 1997: В 6 т. Т. 4. М., 2004. С. 310.
26. ГА РФ.Ф. Р-6632. Оп. 1. Д. 62. Л. 15, 22об., 26, 31.