В Великую Отечественную войну и в послевоенные годы на восстановительных работах широко использовался труд бывших военнопленных и окруженцев, проходивших проверку в специальных лагерях, созданных в структуре Управления по делам военнопленных и интернированных (УПВИ) НКВД СССР. С февраля 1945-го такие лагеря назывались проверочно-фильтрационными. Сюда же направлялись и репатриированные после войны гражданские лица. Несмотря на то, что бывшие военнопленные не были осуждены, они имели ограниченную степень свободы и работали принудительно1. Как же было организовано восстановление разрушенного города на Волге силами спецконтингента?
"Спецконтингент спит на голых досках"
Весной 1943 г., по окончании Сталинградской битвы, на территории Сталинграда возник спецлагерь N 0108. Контингент лагеря активно привлекался к восстановлению промышленных предприятий города, продукция которых была нужна фронту. Основная зона лагеря, в которой размещалось 3000 человек, располагалась в рабочем поселке Сталинградского тракторного завода (СТЗ), а созданное в июле 1943 г. отделение лагеря на 1500 человек - при машиностроительном заводе N 221 "Баррикады". Спецконтингент использовался управлением НКВД (УНКВД) по Сталинградской области, на металлургическом заводе "Красный Октябрь", на Сталинградской районной электростанции2. Его работой руководили специальные строительные организации. При СТЗ такая организация именовалась особой строительно-монтажной частью (ОСМЧ) N 14 ("Тракторострой"), при заводе N 221 - ОСМЧ N 25, при заводе "Красный Октябрь" - специализированным трестом (спецстройтрест) N 1. В июне 1944 г. 600 человек спецконтингента были переброшены на жилищное строительство3.
Труд бывших военнопленных регламентировался приказом НКВД СССР от 6 апреля 1943 г. Рабочие должны были использоваться в соответствии со специальностью, квалификацией и физическим состоянием, работать только в составе бригад под контролем технического персонала. Частое перераспределение между участками запрещалось. Даже проход на предприятие должен был производиться через отдельные ворота - чтобы исключить возможность общения с вольнонаемными4.
Однако реалии 1943 года не позволяли выполнить все требования. Так, в отчете начальника спецлагеря N 0108 инженера-подполковника Ф.С. Емельянова за 2-й квартал 1943 г. указывалось, что конвоем обеспечивается только 500-600 человек на СТЗ, а остальные из-за нехватки конвоиров выводятся на работу лишь "под надзором командиров рот и взводов". "Работа производится на 24 участках вместе с рабочими тракторного завода, что крайне затрудняет охрану спецконтингента"5. В отчете за 1-й квартал 1944 г. отмечалось: "Трудность охраны спецконтингента заключается в том, что многие цеха завода одновременно восстанавливаются и находятся в эксплуатации. Во многих цехах работают и живут вольнонаемные рабочие, поэтому изолировать спецконтингент от рабочих завода и рабочих ОСМЧ N 14 не представляется возможным"6.
Значительная часть спецконтингента не владела строительными специальностями и не имела опыта работы на заводах. Плохая организация работы, тяжелые бытовые условия, подавленное психологическое состояние людей, свобода которых была ограничена, а переписка запрещена, - все это сказывалось на производительности труда. Продуктов подчас выдавали меньше положенного; не хватало одежды, жилые помещения не убирались, в них отсутствовало остекление. В неудовлетворительном состоянии находились столовая и медицинская часть7. В отчете за 2-й квартал 1944 г. отмечалось, что "с момента организации лагеря спецконтингент спит на голых досках нар, что ведет к ухудшению физического состояния людей и повышению заболеваемости. Постельными принадлежностями спецконтингент до сих пор не обеспечен, обмундирован неудовлетворительно, обмундирование ветхое, подвергавшееся неоднократному ремонту и пришедшее почти в полную непригодность для носки"8. Высокий уровень заболеваемости в лагере, в особенности желудочно-кишечными заболеваниями, был вызван именно плохими условиями содержания9.
В июле 1943 г. со строительных участков было совершено 7, а в августе - 8 побегов10. Для их предотвращения и для повышения производительности труда, в спецлагере проводилась политработа: беседы по различной тематике, выпускался боевой листок, организовывалось чтение художественной литературы, просмотр кинофильмов. В 1-м квартале 1944 г. было показано 24 кинокартины ("Она защищает Родину", "Свинарка и пастух", "Член правительства", "Битва за Советскую Украину", "Ленинград в борьбе", "Гибель Орла", "Суворов", "Дочь Родины", "Победа в пустыне")11. Пытались проводить социалистическое соревнование. Только за июль 1943 г. "спецконтингентам было объявлено 62 благодарности, большая часть из которых за добросовестное отношение к труду и примерную воинскую дисциплину в лагере"12.
"Отныне мы должны считать себя сталинградцами"
В августе 1943 г. средняя выработка по лагерю составила 116,9%, в декабре - 113%. В январе 1944 г. 1213 военнопленных, работавших на СТЗ, выполняли норму на 100-120%, 426 - на 125-150%, 134 - на 150% и больше13. Однако в ноябре 1944 г. было зафиксировано снижение производительности труда, которое считалось следствием снижения трудовой дисциплины, плохой организации труда и отсутствия политико-воспитательной работы среди спецконтингента14.
В 1944 г. прошедших проверку военнопленных стали переводить в штаты предприятий Сталинграда. Впрочем, УНКВД не спешило с ними расставаться. В феврале 1945 г. спецлагерь N 0108 был расформирован, оставшихся непроверенными сконцентрировали в лагерном отделении при стройотделе хозяйственного отдела УНКВД. Численность спецконтингента не превышала 1200 человек, а к концу года составила всего 345 человек15. Они работали столярами, грузчиками, разнорабочими на Сталинградском энергокомбинате, протезном заводе, СТЗ, кондитерской фабрике N 4, в городских школах, на стадионе "Динамо".
В 1944 г. началась репатриация советских граждан из-за рубежа. Формально им гарантировалось сохранение всех прав, предусмотренных Конституцией СССР, они могли самостоятельно выбирать место жительства и работы. Однако на практике такие лица направлялись для проверки в проверочно-фильтрационные пункты НКВД; офицеры, находившиеся в плену и вызывавшие подозрение - в спецлагеря НКВД; бывших военнопленных рядового и сержантского состава возрастов, подлежащих демобилизации, отпустили по домам, а бывших военнопленных и гражданских лиц возрастов, которым следовало проходить службу в армии, зачислили в рабочие батальоны НКО16. Постановлением Государственного комитета обороны от 18 августа 1945 г. было узаконено использование труда освобожденных из плена советских граждан на предприятиях угольной и лесной промышленности и черной металлургии. Прошедшие государственную проверку должны были передаваться в штаты предприятий, на которых работали. Права выбора мест проживания и работы они так и не получали.
К августу 1945 г. в Сталинградской области оказалось около 7000 репатриированных. По постановлению Сталинградского обкома партии от 29 мая 1945 г. всех их следовало "направлять в сельскохозяйственные районы, разъясняя, что эта мера обусловлена хозяйственной целесообразностью, а также отсутствием жилищного фонда в городе"17. Так, "большая группа горожан, проживавшая до войны в Сталинграде, после освобождения была направлена в Руднянский, Солодченский, Гмелинский, Старополтавский и ряд других районов" Сталинградской области18.
Согласия репатриантов на переселение не требовалось. Не требовалось его и для направления на предприятия. Рабочий 85го отдельного рабочего батальона жаловался председателю Верховного Совета СССР 28 апреля 1946 г.: "Проживал я в Ставропольском крае... В 1941 г. я был призван в армию, где на фронте попал в плен. После освобождения... нас призвали на работу по эвакуации заводов. Проработав там 3 месяца, нам выдал документы фильтрационный отдел и направил по месту жительства. Затем у нас забирали документы, зачислили в 85 ОРБ19 и направили на работу в жилой трест г. Сталинграда... После расформирования ОРБ администрация треста заявила нам, что отныне мы должны считать себя сталинградцами. Нам выдали паспорта, приписанные к тресту ранним числом... Прошу дать разъяснение, будем ли мы отпущены по месту жительства хотя бы в 1946 г. или мы обязаны работать в городе Сталинграде?"20
"Для нас были только грязные работы"
По постановлению СНК СССР от 22 августа 1945 г. репатрианты использовались на восстановлении Сталинграда, к концу года их насчитывалось около 25 000 человек. Этих людей распределили между строительным трестом N 4 завода "Красный Октябрь" (860 человек), трестами Главного управления по восстановлению Сталинграда (Главсталинградстроя) (12 000), ОСМЧ N 25 (2000), Стройтрестом N 4 (700), Тракторостроем (2000), Спецстройтрестом N 1 (1000), Спецстройуправлением N 1 (2100), СТЗ (2600), заводом "Красный Октябрь" (800) и ОСМЧ N 3 (500)21. Восстанавливали они жилые дома, центральный водопровод, гаражи, школы, детские сады, институты, кинотеатры, детский туберкулезный санаторий и другие объекты22. Работали столярами, каменщиками, плотниками, штукатурами, разнорабочими, портными, причем чаще всего не по специальности23.
В послевоенных Сталинграде и области приемлемые бытовые условия не удавалось обеспечить и вольнонаемным24, что говорить о репатриантах. Только в 1946 г. быт рабочих стал улучшаться, люди постепенно переселялись из подвалов в финские домики25. Репатриантов изначально размещали в не приспособленных для зимы помещениях, где не было даже минимальных бытовых условий. Заведующий строительным отделом Сталинградского обкома ВКП(б) К.А. Уханов констатировал: "В общежитиях грязь, холод, спертый воздух, установлены 2 и 3ярусные нары из сырого леса, доски не оструганы, постельных принадлежностей ни одно общежитие не имеет, среди рабочих наблюдается завшивленность, питьевой воды нет, бочками, ведрами, тазами, кружками и умывальниками общежитие не обеспечено"26. Не хватало продовольствия, отсутствовали медикаменты27.
Тяжелое положение усугублялось вынужденной оторванностью от семей, настороженным отношением со стороны населения и властей. Одна из бывших узниц концлагеря писала: "После пережитого нам казалось, что наши мучения закончились. Оказывается - нет. Родина нас приняла как злая мачеха. Сотрудники НКВД определяли наши судьбы, несколько раз вызывали на допросы, некоторые люди не выдерживали и падали в обморок. Для нас были только грязные работы"28. По воспоминаниям другой репатриантки, "проверка проходила с пристрастием... Ответы наши сопровождались очень обидными комментариями, чувствовалось большое недоверие, а иногда и прямое обвинение в предательстве Родины. Это было ужасное время. После таких бесед жить не хотелось. Мы не могли ничем защитить себя от таких обвинений"29. Все это способствовало росту дезертирства со строек30.
Органы власти вели среди репатриантов идеологическую работу. В местной печати публиковались статьи об ужасах плена; областное книгоиздательство выпускало брошюры о подвигах советских граждан; проводились групповые и индивидуальные беседы с репатриантами; выпускались стенгазеты. В 1947-1950 гг. репатриантов в Сталинграде и области стало значительно меньше; они уже не составляли основную часть рабочей силы. Наметились и изменения в их статусе. Репатриированные передавались в штаты предприятий, получали новые профессии, занимали более престижные должности.
Содержание бывших военнопленных и репатриированных в режимных условиях помогало обеспечивать народное хозяйство СССР трудовыми ресурсами. Их пребывание в Сталинграде и Сталинградской области власти также подчиняли решению главной задачи - обеспечить скорейшее восстановление разрушенного тяжелейшей войной региона.
Примечания
1. Бичехвост А.Ф. К истории создания специальных и проверочно-фильтрационных лагерей для советских военнопленных и организации в них "государственной проверки" // Военно-исторические исследования в Поволжье. Саратов, 2006. С. 256-280.
2. РГВА. Ф. 1/п. Оп. 1и. Д. 4. Л. 28-31; Д. 6. Л. 7; Государственный архив Волгоградской области (ГАВО). Ф. Р-1128. Оп. 1. Д. 5. Л. 105; Д. 40. Л. 40; Д. 17. Л. 48, 58.
3. ГАВО. Ф. Р-1128. Оп. 1. Д. 8. Л. 22.
4. Военнопленные в СССР. 1939-1956. Док. и мат. М., 2000. С. 566, 568; ГАВО. Ф. Р-1128. Оп. 1. Д. 7. Л. 43, 44, 45; Д. 18. Л. 49.
5. ГАВО. Ф. Р-1128. Оп. 1. Д. 17. Л. 3-4.
6. Там же. Л. 38.
7. ГАВО. Ф. Р-1128. Оп. 1. Д. 9. Л. 67-67 об; Д. 16. Л. 1, 7, 23; Д. 17. Л. 48; Д. 38. Л. 3, 62; Д. 51. Л. 49; Д. 60. Л. 61, 88.
8. ГАВО. Ф. Р-1128. Оп. 1. Д. 17. Л. 48
9. ГАВО. Ф. Р-1128. Оп. 1. Д. 2. Л. 27, 50, 55, 56; Д. 17. Л. 48.
10. ГАВО. Ф. Р-1128. Оп. 1. Д. 16. Л. 1, 7, 16, 23, 68, 86; Д. 51. Л. 2, 3, 4.
11. ГАВО. Ф. Р-1128. Оп. 1. Д. 16. Л. 2, 17, 44, 45, 71.
12. Там же. Л. 2.
13. Там же. Л. 9, 35, 45, 46.
14. ГАВО. Ф. Р-1128. Оп. 1. Д. 60. Л. 88-89.
15. ГАВО. Ф. Р-1128. Оп. 1. Д. 48. Л. 42.
16. Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан 1944-1951 годы // История СССР. 1990. N 4. С. 30-31, 36.
17. Центр документации новейшей истории Волгоградской области (ЦДНИВО). Ф. 113. Оп. 20. Д. 6. Л. 30.
18. Бичехвост А.Ф. История репатриации советских граждан: трудности возвращения (1944-1953 гг.). Саратов, 2008. С. 480.
19. Отдельный ремонтно-восстановительный батальон.
20. ГАВО. Ф. Р-4768. Оп. 2. Д. 1. Л. 2.
21. ГАРФ. Ф. Р-9526. Оп. 1. Д. 744. Л. 499; ЦДНИВО. Ф. 113. Оп. 23. Д. 233. Л. 39; Ф. 120. Оп. 3. Д. 6. Л. 5.
22. ГАВО. Ф. Р-4005. Оп. 1. Д. 2. Л. 6; Д. 5. Л. 2, 7, 8, 17, 31, 32; Д. 7. Л. 26; Оп. 2. Д. 4. Л. 6; Ф. Р-2864. Оп. 1. Д. 30. Л. 27.
23. ЦДНИВО. Ф. 71. Оп. 5. Д. 10. Л. 72; Ф. 113. Оп. 20. Д. 118. Л. 20, 22; ГАРФ. Ф. Р-9526. Оп. 1. Д. 744. Л. 263.
24. ЦДНИВО. Ф. 113. Оп. 23. Д. 6. Л. 30; Оп. 23. Д. 233. Л. 49 об-50 об, 80-81.
25. Там же. Л. 39, 39 об, 60-61; Ф. 120. Оп. 3. Д. 6. Л. 108 об.
26. ЦДНИВО. Ф. 113. Оп. 20. Д. 164. Л. 45.
27. Там же. Л. 49; Оп. 23. Д. 233. Л. 39.
28. ЦДНИВО. Ф. 149. Оп. 2. Д. 5. Л. 6-7.
29. ЦДНИВО. Ф. 149. Оп. 2. Д. 6. Л. 3-7.
30. ЦДНИВО. Ф. 113. Оп. 23. Д. 233. Л. 3 об; Ф. 120. Оп. 3. Д. 6. Л. 5; Ф. 1829. Оп. 1. Д. 75. Л. 135 об; ГАРФ. Ф. Р-9526. Оп. 1. Д. 744. Л. 263.