Поделиться
История архива началась еще в 1990-х. Жительница Донецка и поклонница творчества Стругацких Светлана Бондаренко работала над изданием многотомника произведений фантастов в авторском варианте без редакторских правок. Несколько лет она привозила в Донецк машинописные рукописи Стругацких и оцифровывала их. Однако вернуть папки долгое время не удавалось.
- В квартире Бориса Натановича шел ремонт, и он просил, чтобы собранный архив полежал у меня. Потом оказалось, что в квартире нет подходящего места для рукописей, и Борис Натанович снова попросил меня еще некоторое время побыть хранителем архива, - рассказывает Светлана.
После смерти Бориса Натановича уже наследники Стругацких просили ее присмотреть за рукописями. В результате архив фантастов хранился в квартире у Светланы около 20 лет. Но когда в Донбассе начались боевые действия, рукописи оказались под угрозой уничтожения.
Квартира Светланы Бондаренко находится на 10 этаже в доме, недалеко от аэропорта, где велись и ведутся до сих пор обстрелы. Из ее окон зона самых активных боевых действий - как на ладони. Соответственно и многоэтажка, в которой живет Светлана, попадает в зону видимости с огневых точек и в секторы обстрела.
- Снаряды залетали в наш район. Вон оттуда стреляли. И оттуда. И с той стороны. И там тоже, за терриконом. - показывает Светлана со своего балкона.
Видно, что она переживает за архив Стругацких больше, чем за собственную жизнь. Если бы в доме начался пожар, женщина физически не смогла бы вынести все папки с бумагами с 10-го этажа на улицу. Для хранения рукописей пришлось искать другое место. Помогли донецкие писатели, которые перевезли архив в частный дом в Куйбышевском районе города. Но вскоре снаряды начали взрываться и там. После этого писатели и исследователи творчества Стругацких решили вернуть архив в Россию.
Дорогу к новому месту хранения архива Стругацких показывает заместитель председателя Союза писателей Донецкой народной республики Владислав Русанов. Сидя на пассажирском сиденье он рассказывает об особенностях культурной жизни в Донбассе:
- Украинские коллеги называют нас "господа писатели террористы". В интернет кто-то выложил практически все мои личные данные: кто я такой, где работаю, фотографии, домашний адрес, электронную почту, ссылки на соцсети. Обозначили меня как агитатора ДНР и сепаратиста. Сначала было тревожно. Я неделю проходил с пистолетом... Нет, не с боевым, конечно. Откуда у писателя боевое оружие? С пневматом. Потом махнул рукой, чтобы свои же не прицепились. Пистолет-то похож на настоящий, пришлось бы объясняться.
Сейчас Владислав ведет в интернете виртуальные баталии со сторонниками Майдана. От дискуссий с ними он не отказывается, но неадекватных оппонентов, переходящих рамки приличия, ждет пожизненный бан. Однако помимо виртуальных споров есть, увы, и жестокая реальность, о которой периодически напоминают обстрелы Донецка.
- Как-то снаряд попал в музей, - спокойно и буднично продолжает Владислав. - Обрушившаяся плита перекрытия упала на мамонта, но мамонт выдержал и защитил другие экспонаты. А однажды обстрел начался, когда я был в филармонии. Музыка в зале звучала под грохот взрывов. На сцену вышел министр культуры и спросил у зрителей: будем ли доигрывать концерт или разойдемся. Зал хором ответил: доигрываем! А вот драмтеатр в тот день эвакуировали. Он оказался ближе к эпицентру взрывов, в театре дрожали стены и сыпалась штукатурка. Знакомая поэтесса была на представлении. Вечером она позвонила мне, рассказала, как их эвакуировали. А я рассказал, как мы остались.
По словам Владислава, в Донецке даже далекий от военного дела человек быстро учится отличать звук выстрела и взрыва, направление летящего снаряда, вид и калибр орудия. Сейчас писатель больше похож на экскурсовода. Правда экскурсия по Донецку получается не очень веселой.
- Вон там был сильный обстрел. И туда тоже хорошо прилетало. Неразорвавшиеся снаряды от "Градов" торчали из асфальта как грибы. Улицы были усыпаны осколками от мин. А вот вороночки от мин небольшие остаются. Зато от фугасов бывают просто огромные, - Владислав заметно мрачнеет. - Даже не представляю, как нам после всего этого жить с Украиной. У меня здесь уже целое кладбище погибших под обстрелами друзей и знакомых.
Потом он рассказывает, как в условиях украинской блокады и безденежья пришлось на несколько месяцев растягивать гонорар за последнюю написанную книгу. И о том, что сейчас, зарплаты, стипендии и пенсии все-таки начинают выплачиваться. Не Украиной, конечно - ДНР.
Машина останавливается у небольшого частного домика. Сюда, кстати, тоже залетали осколки. Архив Стругацких спрятан в подвале, который, увы, не гарантирует полной сохранности: при обстрелах уже случалось, что дома разрушались и сгорали вместе с подвалами. Спускаемся вниз. Под ногами звякают пустые банки. На полках - домашние заготовки. Сделанные впрок запасы со своего огорода в Донецке сейчас нужны как никогда. В самом дальнем закутке лежат увязанные в пачки, тщательно обмотанные целлофаном и скотчем папки.
Владислав осторожно, достает одну из них. Пожелтевший от времени картон, внутри - машинописные листы (Стругацкие предпочитали работать на машинке) с редкими правками. На папках - краткие обозначения, которые можно понять, только раскрыв их. ГО - "Град обреченный". ОУПА - "Отель у погибшего альпиниста". Среди машинописи лежит вырезанная откуда-то реклама одноименного советского фильма.
- Здесь, правда, нет ранних произведений Стругацких, но есть почти все известные романы позднего периода - уточняет Владислав. - Обратите внимание, как мало редакторских правок в текстах. Все-таки Стругацкие - мастера слова.
Пока мы готовимся к отъезду из Донецка, прошу рассказать Светлану Бондаренко, хорошо знавшую Аркадия и Бориса, о братьях-писателях:
- Они были очень разными людьми, - говорит она. - Оба родом из Петербурга, но Аркадий обосновался в Москве. Наверное, отразилось и это, и восьмилетняя разница в возрасте, и жизненный опыт. Аркадий во время войны эвакуировался с отцом, но отец по дороге умер. Аркадий служил в армии, проявил склонность к языкам, изучал японский, жил на Дальнем Востоке. У Бориса же была домашняя жизнь. В результате на любое событие у них формировался взгляд с разных сторон, но были одни идеалы. Возможно, поэтому Стругацким особенно хорошо удавались многоплановые вещи. А по диалогах в книгах можно даже понять, кто какие реплики писал.
После подготовительной работы братья съезжались вместе три-четыре раза в год. Сначала писали в Петербурге, потом Борис ездил к Аркадию в Москву. Они по две-три недели жили по жесткому графику.
- Утром встали, сели за машинку и пишут, пишут, пишут... Пообедали - и снова за машинку. А вечером обсуждали задумки новых романов, - вспоминает Светлана.
По ее словам, Аркадий был простым, открытым, веселым и общительным человеком, а Борис - более отчужденным и интеллигентным. И все же ей удалось подружиться с ним.
- Я думаю, Борису Натановичу льстило, что его работы так серьезно изучают читатели. "Я знаю многих, кто бы заложил душу, лишь бы получить таких же интересующиеся их творчеством читателей", - признавался он. Конечно, иногда мы ему надоедали и занимали много времени, но Борис Натанович терпеливо отвечал на все наши вопросы, - вспоминает Светлана Бондаренко и добавляет, что теперь она считает себя обязанной спасти архив Стругацких из обстреливаемого города.
Перед отъездом нас снимает местное телевидение. Правда, с телевизионщиками уговор: не торопиться с выходом в эфир. Опасаясь возможных провокаций, Владислав и Светлана вообще просит журналистов хотя бы один день не распространять информацию об архиве.
Журналисты сдержали слово: о возвращении архива в Россию стало известно, когда он был уже в Ростовской области. "УРА!!!! А то Света уже испереживалась вся", - пришло сообщение из Донецка от Владислава Русанова. В ближайшее время архив будет передан в Фонде братьев Стругацких сыну Бориса Натановича Андрею Стругацкому.