Поделиться
Каждая из выставок к сюжету "моды и стиля" имеет отношение опосредованное. Выставка Робера Дуано - поскольку Париж, даже тот временами сюрреалистический Париж, который появляется на фотографиях Дуано 1930-1950-х, остается столицей моды и ее индустрии. И снимок 1958 года красотки с розой и вязанием в примерочной дома моды Lanvin - лишь одно из доказательств того, что что бы вы ни фотографировали в Париже, все равно без "модных" сюжетов не обойдетесь. О выставке "Механизмы счастья" Анны Вазофф, надеюсь, будет еще возможность написать. Выставка Владимира Фридкеса, известного не только участием в группе AES+F, но и работой в модных журналах, тоже не про моду. В сущности, это самостоятельный арт-проект, задуманный и созданный совместными усилиями балерины Светланы Захаровой (которая известна и без отдельных представлений) и Владимира Фридкеса, а также еще целой команды из восьми человек. 60 "стоп-кадров" балерины, похоже, даже не про танец, а про энергию преодоления - обстоятельств, себя и земного тяготения впридачу. О том, как создавалась эта история, Владимир Фридкес рассказал "РГ".
У вас был проект, снятый за десять дней до закрытия Большого театра перед реконструкцией. Работа со Светланой Захаровой стала продолжением той давней серии?
Владимир Фридкес: Я с удовольствием сделал бы продолжение того проекта - уже в обновившемся Большом. Но в данном случае все сложилось нечаянно. Иногда судьба заводит меня в театр. Я там фотографировал, конечно. В том числе мне нужно было сфотографировать Светлану Захарову. Мы познакомились, и она мне предложила сделать совместный фотопроект.
Изначально это была ее идея?
Владимир Фридкес: Да. Я, конечно, очень обрадовался - это же дико интересно. Начал с того, что ходил на репетиции. Они очень короткие - по часу. Ходил каждый день, наблюдал, потом придумал все остальное.
Сюжет "Стоп-кадра" связан с каким-то конкретным балетом или музыкой?
Владимир Фридкес: Нет. Тут нет спектакля, нет музыки и нет танца. Я имею в виду, что во время съемок балерина не танцевала под музыку.
Это постановочные фотографии?
Владимир Фридкес: Да. Позы не придуманы. Придуманы ситуации. Есть ситуация. Что мы можем в этой ситуации сделать? Иначе говоря, это было совместная "лепка": от идеи, ситуации - к движению… Мне помогал профессиональный хореограф, конечно.
Речь идет о пластическом сюжете?
Владимир Фридкес: Скорее об образе.
Танцевальном? Живописном?
Владимир Фридкес: Я не стану даже его описывать. Для меня это история и про пластику, и про то, как тело преодолевает силу притяжения. Каждый раз на съемках было ощущение, что все происходящее противоречит законам физики. В танце есть разбег: разбежалась, подпрыгнула и пролетела… А тут на месте человек стоит и вдруг делает что-то такое, что для меня вообще непостижимо. Попросите меня - я на 20 см смогу поднять ногу в каком-то направлении. А у нее она летит вверх, за голову. Это просто невероятно, от этого с ума можно сойти.
"Стоп-кадр" у вас получился суровым. Монохромная гамма, черное платье на черном фоне… Вы делали эту серию в полемике с фотографами, снимавшими балет и балерин?
Владимир Фридкес: Я вообще не про веселье. Не могу сказать, что я впрямую ставлю себе какую-то задачу. Это интуитивные вещи. Да, мы привыкли, что балерина летит, как у Пушкина, - "как пух от уст Эола"… Конечно, так оно все и есть. И каждый раз - мурашки по коже, когда видишь, как балерина проходит диагональ огромной сцены Большого театра, делая невероятное количество оборотов.
Когда я снимал Большой театр до реконструкции, тогда не думал совсем про балет. В той серии много иронии… Там много ракурсов непривычных. Зритель видит сцену, красоту, а мы из-за кулис видим оборотную сторону - вроде все красиво, но немного странно. А когда я стал снимать этот проект, я ощутил, что какой это чудовищный труд - балет. Балет - это травматизм, сбитые в кровь пальцы, рваные связки… Это усилия на пределе возможного. Это риск, в конце концов.
Но вы же не про это делали проект?
Владимир Фридкес: Нет. Но задавая ситуацию, помещая человека в угол, где ему неудобно, мы создаем некий конфликт со средой. Надо что-то сделать, а вокруг все тебе не только не помогает - мешает это сделать. Тогда в кадре появляется не только тело балерины, а еще и человек. Откуда-то берется энергия самой Светланы. А она у нее - невероятная. Мы на нее смотрим: девочка, красавица, летит, порхает, улыбается. Все замечательно. У нее дикая энергия! Наблюдая за ней за кулисами, я просто физически ощущал это напряжение высоковольтное, если так можно выразиться.
Были ли проблемы во взаимопонимании и как они преодолевались?
Владимир Фридкес: Вы хотите спросить, были ли капризы звезды? Нет, не было. Мне много приходилось снимать артистов. Для меня самая трудная ситуация в съемке для модных журналов - это когда надо фотографировать артистов. Я работал с драматическими актерами, не балетными танцовщиками. Люди вошли в образ, и их оттуда выковырнуть нереально. Или нужно придумывать какие-то хитрости. В общем, это естественно: актеры себя воспринимают чаще всего глазами зрителей. Я подозревал, что здесь это тоже возможно. Ни-че-го подобного. Ни разу. "Света, а можно мы попробуем так снять?". Ногой пол пробует: я брезент на пол постелил, а он едет. Я его, конечно, приклеил, закрепил, но все равно - не намертво же. Она пробует ногой: можно это сделать или нет. Пробует, получается - все.
А съемка в Большом театре была?
Владимир Фридкес: Нет, в студии. Причем небольшой. Конечно, я вижу, когда человек устал и надо прекратить съемку. Потому что она приходила на съемку после репетиции, после классов… Дисциплина у балетных людей жесточайшая. Я просто был на гастролях Светланы. Утром заходишь посмотреть сцену - она уже работает, репетирует. Съемка с репетиций - как пролог к выставке "Стоп-кадр". Вот там не постановка, а репортаж.