Поделиться
Эти слова произнес председатель Европейской комиссии Жозе Мануэл Дуран Баррозу на пресс-конференции 28 января 2014 года по итогам очередного саммита Россия - Евросоюз. Откровенность и открытость на пользу не пошли. Саммит оказался последним, следующий, который должен был пройти в начале мая в Сочи, уже не состоялся. А глядя на отношения сегодня, трудно предположить, что такие мероприятия возобновятся.
Дело не в личной неприязни и даже не в тупике на Украине. Закончилась прежняя модель, которую называли "стратегическое партнерство". Она базировалась на том, что после конца СССР у России, по существу, нет альтернативы политико-экономическому и даже институциональному сближению с Западом, прежде всего с Европейским союзом. А потому все препоны рассматривались как временные проблемы, которые надо даже не столько решить, сколько переждать. Россия будет постепенно меняться и встроится в нишу, которая ей отведена в мировом дизайне, - игрок важный, но не решающий, самостоятельный настолько, насколько позволяет доля в глобальной экономике. То есть весьма умеренно.
Когда-то в самом начале пути между Россией и Западом на этот счет существовал консенсус. Но недолго. По мере того, как заканчивалась послереволюционная эйфория начала 1990-х, российская сторона осознавала: чтобы уместиться в предлагаемую ячейку, придется по-настоящему переломить себя.
Будет несправедливо сказать, что Россия не пыталась. Причем наиболее осмысленные попытки пришлись как раз на начальный период президентства Владимира Путина. Второй президент России довольно долго искал возможность примирить российскую самобытность с форматом, требуемым для врастания в западное сообщество. Понятно, что без ошибок и неправильной оценки тех или иных обстоятельств не обошлось. Но стремление имело место, и прояви западная сторона больше гибкости и творческого подхода, кто знает, не была ли бы сейчас Россия участником какой-нибудь ассоциации с ЕС. Не той, конечно, что подписывают теперь Киев или Кишинев, а более равноправной, но устанавливающей прочные институциональные отношения.
Повторюсь, главное - тогда (собственно, до недавнего времени) идея о том, что у России нет иного варианта будущего, кроме как в составе некоей "большой Европы" (не культурно-исторической, а именно политической), была почти аксиомой. Сейчас доминирует едва ли не противоположное представление. Сказать, что новая российская политическая идентичность создается на противопоставлении Европе, было бы преувеличением (хотя в случае с США такая характеристика более применима). Но уж точно стремление построить долгосрочные отношения с ЕС не приоритетно.
Россия - корабль громоздкий и неповоротливый, на новый курс ложится долго, но и свернуть его потом обратно сложно. То, что происходит сегодня, - начало разворота на Восток, не только к Китаю, но к Евразии в целом. Процесс этот займет продолжительное время, и все его будущие зигзаги предусмотреть сегодня невозможно. Важно, однако, понимать, что на сей раз мы имеем дело не с конъюнктурным колебанием, а с настоящей сменой вех. Именно ее катализировали события на Украине в 2014 году.
Следующий год едва ли принесет отношениям России и Запада позитивные изменения. Развитие событий на Украине не обещает улучшения ситуации. Многое будет зависеть от того, как страна переживет зиму, сохранится ли там социально-политическая стабильность - это касается и основной украинской территории, и Донбасса, который Киев сейчас не контролирует. Положение дел сегодня способно генерировать новые поводы для противостояния между Россией и Западом, и едва ли стимулы к сближению.
Но проблема глубже. Нужна новая модель взаимоотношений, которая базировалась бы уже на новой реальности. Россия, которая активно занимается диверсификацией своей политико-экономической активности в сторону Востока. И новый трансатлантический конгломерат Европы и США, который пытается воспроизвести модель единого политического Запада эпохи холодной войны, но в совершенно ином мировом контексте. Оба проекта в процессе осуществления с не вполне ясными перспективами. Чтобы на этом фоне еще и искать формы долгосрочного взаимодействия, нужно изрядное количество доброй воли и серьезные интеллектуальные усилия. Ни на то, ни на другое стороны нынче совершенно не способны.
Федору Достоевскому, год назад процитированному экс-главой Еврокомиссии Баррозу, принадлежит известное высказывание: "У нас - русских - две родины: наша Русь и Европа". Писатель страстно доказывал как принадлежность России Европе, так и пагубность слепого копирования на русской почве европейских приемов. Раздвоенность сознания - продукт исторического развития русского государства, которое родилось в европейской колыбели, но стало самим собой, приобрело типические черты, двигаясь на Восток, в Азию. Так что в каком-то смысле недосказанность - естественный способ существования, потому что строгих определений и тем более четко прописанных циркуляров в духе общеевропейского acquis communautaire Россия органически не воспринимает.