Поделиться
Вы долго не могли посмотреть фильм "Кино про Алексеева", хотя собирались приехать еще на "Кинотавр", где он был впервые представлен. Посмотрели?
Александр Збруев: Да, один раз.
Каковы ваши зрительские впечатления?
Александр Збруев: Режиссер сделал то, что хотел. Это совпало с моим видением сценария.
У меня как раз сложилось впечатление, что режиссер не совсем сделал то, что хотел. Мне показалось, что замысел был гораздо глубже, чем в итоге получился фильм.
Александр Збруев: Думаю, каждый воспринимает это по-своему. Кого-то волнует одна история, кого-то - другая. Фильм этот непростой. Это не то кино, к которому мы привыкли за последние несколько лет: стрелялки, "мигалки", погони и прочее. Здесь фильм о человеке. О каждом из нас можно спокойно рассказать свою киноисторию. И дело не в том, поймут или не поймут этот фильм, он не каждому ляжет на сердце, на эмоции. Он - для определенного ряда зрителей.
Вы согласились сниматься в этом фильме, хотя до этого не снимались десять лет. Но я не верю, что у вас за это время не было каких-то интересных и глубоких предложений. Почему вы все-таки выбрали это кино?
Александр Збруев: Почти десять лет! Были, конечно, предложения. Но они совсем меня не трогали. И в целом я не очень расположен на сегодняшний день к тому, что делается в кинематографе. Появляются отдельные какие-то хорошие фильмы, причем, довольно редко. И случилось так, что меня в них не приглашали. Было несколько предложений, от которых я отказался по каким-то техническим причинам. В этом смысле жалею о двух-трех фильмах - не больше.
Мне показалось, что режиссер Михаил Сегал хотел снять фильм "Кино про Алексеева" о том, что поколение авторской песни, оказалось обманщиками. Потому что все им верили - в их романтизм, в оттепель. А в итоге эти люди оказались не такими, как мы себе представляли. Вот, в частности, ваш герой по фильму в молодости оказался стукачом.
Александр Збруев: Вообще-то очень часто в нашей стране все меняется, все шиворот-навыворот, наоборот. Было время, когда Хрущев говорил, что мы будем жить при коммунизме. И все в это старались поверить, и были обмануты. Было еще много всяких лозунгов. И все в это верили. И были обмануты. Но побуждения этих людей, которые писали авторские песни, были самыми искренними. Ну, как можно сказать о Булате Шалвовиче Окуджаве, что он не искренен. Он тоже шестидесятник - представитель поколения 1960-х годов. Володя Высоцкий - это тоже бардовская песня. В чем он обманул? Другое дело, что кто-то не дорос до этого, не услышал. Мимо кого-то авторская песня пролетела, как мода. А в жизни человека всякое случается. Не буду называть имя актера или другого известного человека, но мы знаем, что этот человек был какое-то время стукачом. А потом в этом признался. И это было мужество. Кто знает, тот знает. Когда мы поехали на гастроли, за границу, в Америку, у нас был секретарь комсомольской организации, так он и остался там. Но, правда, это тот человек, который однажды в компании признался всем. Он сказал: "Ребята, при мне особенно не болтайте, потому что я "стучу".
У вашего героя эта неискренность проявлялась даже в отношениях с девушками. Он всех девушек соблазнял одинаково. Одним и тем же приемом.
Александр Збруев: Просто он не очень талантливый человек сам по себе. Режиссер выбрал самого обычного, рядового человека, который любил свое дело, любил песню… И, может быть, в нем что-нибудь дальше и сверкнуло бы, но все-таки жизнь его отторгла.
В середине фильма есть эпизод, когда Алексеев, который торговал картошкой, вдруг неожиданно для себя оказывается в студии популярной радиостанции. И у вас было буквально одно движение брови, когда вдруг стало понятно чем все это закончится. Вы так сыграли, как будто сами поняли, кто мог придумать такое, и розыгрыш ли это.
Александр Збруев: Может быть. Каждый видит то, что видит. Вы заметили это, другой - что-то еще. Третий отметил какую-то неправду, а четвертый сказал: "Это хорошее дело - то, что сделали с человеком. Не важно, какая его жизнь. Но сейчас он в таком состоянии находится, что картошкой торгует, и как-то его надо поддержать". Женщина отдала все свои силы для того, чтобы человек в результате сделал какой-то выдох, улыбнулся. А, может быть, он ушел в себя от того, что знает, что именно он в жизни натворил. Все мы - грешные. Найдите какого-нибудь совсем чистого человека. Думаю, долго придется искать. Так что надо у Господа попросить прощения. И здесь Алексееву это нужно было. Он верит и не верит. Может быть, он всю жизнь ждал чего-то подобного. И, конечно, помолиться ему следовало бы.
Вы меня очень удивили в спектакле "Борис Годунов". Я никогда не представляла вас царем, скорее, простым парнем. И впервые увидела вдруг, что Александр Збруев может быть царем. Как вы сами для себя определили, какое главное царское качество? Что делает человека царем?
Александр Збруев: Этот спектакль, который сделал Константин Богомолов, не похож на все другие, что делаются вокруг. Это его режиссерское видение. И это не в чистом виде царь Борис Годунов. Это да, Александр Сергеевич Пушкин. А Пушкин - гений, хотя и сам был неоднозначным человеком. Когда он написал "Бориса Годунова", это было очень современно и смело даже в ту пору. И эта вещь была запрещена и была напечатана только после смерти Пушкина. Более того, какое-то время в нашей стране не позволялось пользоваться "Борисом Годуновым". А только потом, по прошествии времени, когда появилась опера "Борис Годунов" и музыка многое сделала для самой пьесы, ситуация изменилась. Сама пьеса очень фрагментарная. Была написана для чтения, а не для игры. Собиралась публика, и ее читали вслух.
Что такое царь? И как его играть? Я, когда играл у Глеба Панфилова в "Гамлете" короля Клавдия, спросил Глеба в какой-то момент: "Глеб, а что я вот тут делаю?" Он ответил: "Да делай все, что хочешь. Ты же король!".
Мне он этим развязал руки. Не знаю, правильно ли сделал или нет. Но здесь у Богомолова довольно жесткий рисунок. Он все это подвел под современное видение того, что делается вокруг нас. И под то, что происходит с нами. И, в принципе, здесь нет такого - я играю царя. Это Борис Годунов, которого называют царь, а рядом находится Пимен и Шуйский, который князь и не князь, а Василий, просто Вася. Патриарха, почему-то называют Патриархом. Есть в этой постановке при всей конкретике еще некоторая условность.
Я сейчас грубо скажу: ну, что, надо было бороды клеить? Надо было корону надевать? Надо было кафтаны шить из парчи? Не про это спектакль, правда же? Если зритель эмоционально подключается к тому или иному персонажу, значит, он старается понять, и уж не знаю - принять или не принять, это уже следующий вопрос. Но, во всяком случае, спектакль больше рационален. Эмоциональность его заключается в том, как он выстроен. Не в игре актера эмоция, а в ауре спектакля целиком. Я бы, честно говоря, мог этот спектакль назвать, предположим, "Самозванец", а не "Борис Годунов". Или по имени какого-то другого персонажа. Потому что все вместе создают ощущение времени, в котором мы живем. Но, оказывается, это время было и при Пушкине, и после Пушкина. И все это так сдвинулось, и все это так спрессовалось, и стало так близко… Несмотря на то, что, когда он написал, было начало 19-го века. А сегодня уже 21-й век. А все вдруг приблизилось. Действительно, все возвращается на круги своя.
В целом по ощущению спектакль "Борис Годунов" напомнил мне фильм "Убить дракона".
Александр Збруев: Все может быть…
А вы не побоялись экспериментировать: все-таки Богомолов очень своеобразный режиссер. Мы возвращаемся к тому, с чего начали интервью: вы говорили, что от каких-то ролей отказывались. А у Богомолова работать согласились.
Александр Збруев: Во-первых, это не кино. И я работаю в театре, я театральный актер, а в театре не положено отказываться. Что касается самого Богомолова, я видел его спектакли во МХТе: "Карамазовы", "Идеальный муж". Это такие работы: подумайте, подумайте, и еще раз - подумайте. И актеры там прекрасные играют.
Марк Анатольевич Захаров очень хотел, чтобы именно Константин Богомолов поставил спектакль в нашем театре. Ну, конечно, в этом спектакле многое смещено. По сравнению с Борисом Годуновым, мне много лет, так же как и Самозванцу, которого играет Игорь Миркубанов. Самозванец - парнишка, ему - 18. Но суть постановки не в этом, а в тех мыслях, которые провозглашает Богомолов.
Я в театре работал с немногими режиссерами. В кино - намного больше. Но мне все-таки повезло. Я встретился с великим Анатолием Васильевичем Эфросом, с Марком Анатольевичем Захаровым - талантливейшим режиссером, который создал наш театр, а он существует уже около 50 лет. И сейчас я встретился с Константином Богомоловым, который не похож ни на Эфроса, ни на Захарова, он - совсем другой. Так что у меня никаких вопросов не было, чтобы не работать с Богомоловым. Хотя я знаю, что во МХТе, где он ставил, были актеры, которые сказали: "Нет".