Первый космический экипаж провожал Хрущев, а встречал Брежнев

В событиях полувековой давности, о которых мы решили сегодня рассказать (а для кого-то - напомнить) тесно переплелись наука и политика, личные судьбы и борьба за власть, сложные инженерные расчеты и простое человеческое везение.

Полет многоместного космического корабля "Восход" с космонавтами Комаровым, Феоктистовым и Егоровым, который был запущен с Байконура 12 октября 1964 года, а спустя сутки (точнее - через 24 часа, 17 минут и 3 секунды) благополучно завершился в той же казахстанской степи под Кустанаем, называют едва ли не самым рискованным за всю историю пилотируемой космонавтики.

А кроме того, при всей его скоротечности в сравнении с нынешними многомесячными экспедициями на МКС и, еще ранее, на орбитальную станцию "Мир", он вошел в историю СССР тем, что разделил ее на две эпохи - Хрущева и Брежнева. На ту самую оттепель, что сделала возможным триумф Советского Союза в космосе, явила миру улыбку Гагарина и открыла Москву для Всемирного фестиваля молодежи. И то, что потом именовали по-разному: кто - развитым социализмом, а кто - брежневским застоем.

На рубеже 1963-1964 годов Сергей Королев и его соратники оказались перед дилеммой: настаивать на продолжении программы полетов одноместных кораблей типа "Восток" (а она по ряду причин буксовала) или продвигать идею космических экипажей - уже на многоместных кораблях.

Как вспоминал на склоне лет академик Борис Черток, поначалу Королеву не удавалось увлечь проектантов идеей многоместного корабля. И тогда он пошел на своеобразную хитрость: пообещал одно из мест в таком корабле самим конструкторам. И ситуация сразу изменилась. Тот же Константин Феоктистов, много лет до этого занимавшийся отработкой схем полета и посадки одноместных кораблей и не желавший от них отступать, всерьез "загорелся" предложением Главного. И работа, что называется, закипела.

Едва появились обнадеживающие результаты, Королев напрямую доложил Хрущеву о возможности запуска трехместного корабля: риск выше, чем на "Востоке", но зато вновь сможем опередить американцев. Реакция была вполне предсказуемой: уже в начале февраля 1964-го пришло распоряжение новых "Востоков" больше не строить, а те, что находились на разных этапах заводской сборки, переоборудовать для полета трех космонавтов.

Как ни покажется сегодня удивительным, но помимо проблем, связанных с проектированием, строительством и подготовкой к запуску первого многоместного корабля, едва ли не самой трудной для генерального конструктора Королева оказалась задача отстоять то самое место, одно из трех кресел-ложементов в капсюле "Восхода", которое он пообещал своим технарям-конструкторам.

Один Бог знает, каких сил стоило Сергею Королеву личное противостояние в этом вопросе с Николаем Каманиным - главным куратором программ подготовки космонавтов со стороны ВВС. Каманин с самого начала считал, что полеты в космос - удел исключительно военных: летчиков, на крайний случай - инженеров и врачей в погонах. И, как мог, противился включению в экипаж первого "Восхода" гражданских специалистов.

Но в итоге, как мы теперь знаем, вместе с командиром экипажа Владимиром Комаровым (военный летчик, инженер-полковник) полетели именно они. В качестве научного сотрудника-космонавта - инженер и конструктор Константин Феоктистов. В звездный отряд, которым тогда командовал Андриян Николаев, он был зачислен только в 1964 году и стал первым в СССР космонавтом без военного звания. Ему выпала редкая для конструктора космических кораблей миссия - испытать новое детище самому и по полной программе. Третьим, и самым молодым членом экипажа стал 26-летний врач Борис Егоров. Отец врача-космонавта, академик Б.Г. Егоров, был в свое время директором НИИ нейрохирургии имени Бурденко, а его сын на момент зачисления в экипаж первого "Восхода" был прикомандирован к Институту медико-биологических проблем.

Увеличить инфографику

Из-за проблем с формированием экипажа первоначальная дата старта (15 августа 1964 года) была перенесена на 15-20 сентября, а затем сдвинута на октябрь. На Байконур первая тройка прибыла вместе с дублирующим экипажем (Борис Волынов, Георгий Катыс, Алексей Сорокин, в резерве - Василий Лазарев) в символический день запуска первого спутника - 4 октября. А старт назначили на 10.30 по московскому времени 12 октября.

Стороннюю публику,в том числе журналистов, как принято теперь, на проводы не пригласили. Но Никита Хрущев, безмятежно отдыхавший тогда в Пицунде, по прямому проводу экипаж напутствовал - от себя лично и от ЦК КПСС и Совета Министров, которыми он в одном лице тогда руководил. И с орбиты еще принимал доклады Владимира Комарова о работе и самочувствии экипажа...

А вот встретить возвратившихся 13 октября космонавтов и поздравить, как было заведено, всех причастных к новой победе советской науки и техники, Никите Сергеевичу не дали. Из Пицунды его срочно вызвали в Москву и на внеочередном Пленуме ЦК отрешили от занимаемых должностей - "в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья". Поздравления и награды члены первого космического экипажа получали спустя несколько дней уже от новых советских руководителей - первого секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева и председателя Совета Министров Алексея Косыгина.

Рассекречено

В сборнике "Мировая пилотируемая космонавтика" под редакцией Ю.М. Батурина, который использован при подготовке этой публикации, открыто рассказано, чем и как рисковал экипаж "Восхода". Чтобы поместить трех космонавтов в одну кабину диаметром 2,43 метра (такую же, как у одноместного "Востока"), пришлось отказаться от системы катапультирования и спасательных скафандров. Комаров, Феоктистов и Егоров взлетали, работали на орбите и возвращались на землю в обычных спортивных костюмах, заняв одинаковое положение (лежа на спине с подогнутыми к груди коленями) в индивидуальных креслах "Эльбрус".

При полете без скафандров ничто не могло спасти людей при разгерметизации спускаемого аппарата. Именно это, напомним, и произошло 30 июня 1971 года с экипажем корабля "Союз-11" в составе Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева - все трое погибли. А из-за отсутствия катапультных кресел космонавтов нельзя было эвакуировать из корабля при аварии ракето-носителя на старте и в первые 27 секунд полета.