Поделиться
Любви моей ты боялся зря, -
Не так я страшно люблю!
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою.
И если ты уходил к другой
Иль просто был неизвестно где,
Мне было довольно того, что твой
Плащ висел на гвозде.
Когда же, наш мимолетный гость,
Ты умчался, новой судьбы ища,
Мне было довольно того, что гвоздь
Остался после плаща.
Теченье дней, шелестенье лет, -
Туман, ветер и дождь...
А в доме событье - страшнее нет:
Из стенки вырвали гвоздь!
Туман, и ветер, и шум дождя...
Теченье дней, шелестенье лет...
Мне было довольно, что от гвоздя
Остался маленький след.
Когда же и след от гвоздя исчез
Под кистью старого маляра, -
Мне было довольно того, что след
Гвоздя был виден - вчера.
Любви моей ты боялся зря, -
Не так я страшно люблю!
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою!
И в теплом ветре ловить опять -
То скрипок плач, то литавров медь...
А что я с этого буду иметь?
Того тебе - не понять.
Новелла Матвеева,1964 г.
Таинственно и пронзительно действуют на душу песни Матвеевой. Если ты слышал их в детстве или отрочестве, то узнал о любви что-то такое... Это "что-то" и сегодня теплится у тебя в груди. А если теплится, то в момент, когда ты готов наломать дров, у тебя есть шанс увидеть гвоздь или след от гвоздя.
Новелла Матвеева родилась в 1934 году в Царском Селе (тогда оно называлось Детским Селом). В 1961 году вышел ее первый сборник "Лирика", через пять лет - первая пластинка. С тех пор ее песни укрепляют нас в мужестве и верности, в нежности и доброте.
Матвеева скорее напевает, чем поет. Так напевают дети, когда они заняты игрой, или девушки, когда вышивают. Но в ее слабом голосе есть та сила, о которой говорят: "Сила Божия в немощи совершается".
Когда двадцать лет назад я впервые пришел к Новелле Николаевне, то в замешательстве рассматривал входную дверь. Посреди Москвы другой такой двери не встретишь: деревянная, с железным почтовым ящиком. В нее приятно стучаться - как будто в свое детство стучишься.
Новелла Николаевна усаживает меня, а кошка Репка прыгает мне на колени - очевидно, для того, чтобы я не задавал глупых вопросов. Только, бывало, заикнешься о чем-то суетном , - Репка деликатно, но ощутимо куснет за руку: мол, говори-говори, да не заговаривайся...
О вере
Отец, так сказать, выдержал меня в атеизме. И сам оставался атеистом почти до конца. Но он всегда был так добр и честен, как если бы родился и вырос в святом скиту. Поэтому он был гораздо ближе к Богу, чем я, даже когда я уже крестилась. Почему-то отцу атеизм не мешал быть добрым, а мне это мешало - понимаете?
Я стараюсь избегать всякого зла. Я считаю, что если верить в Бога, а я в него верую, то никакие обстоятельства не страшны будут. Никакие.
О предназначении поэта
Поэты, если они настоящие поэты, - они близки к священникам. Они торопят нас к добру. Помню, у отца на столе, под стеклом, были разные изречения на маленьких листочках, и на одном из них я, тогда ребенок, прочитала слова доктора Гааза: "Спешите делать добро!". Другие изречения не запомнились, а это попало в сердце.
О свободе
Свобода - это очень простые вещи. Свобода от мата, например. Свобода не смотреть того, чего ты не хочешь смотреть. Свобода не видеть на улицах рекламы. Без этого все разговоры о свободе фальшивы. У многих нет даже возможности купить мою книгу, она им не по карману. Нет возможности съездить к друзьям. А у кого-то и на хлеб не хватает. Нельзя держать человека за горло и рассказывать ему о свободе.
О любимых книгах
Во время войны я слепла - авитаминоз так подействовал. Отец устроил меня в военный госпиталь. Он считал это единственным злоупотреблением в своей жизни - то, что он свою дочь малолетнюю устроил в госпиталь, где сам работал тогда. Вот это единственное злоупотребление меня и спасло. В госпитале мне давали сырую морковь, и глаза настолько открылись, что я прочитала в госпитале "Жизнь на Миссисипи" и "Приключения Гекльберри Финна", перечитала "Приключения Тома Сойера". Эта большая синяя книга была настоящим событием в моей жизни.
Сегодня мой любимый писатель - Честертон в переводах Натальи Трауберг. Среди литературных героинь мои любимые - Джейн Эйр и пушкинская Татьяна.
О далеких звуках
Если в деревне, то далеко идущий поезд помогает думать, работать, и как-то жалеешь, что он смолкает. И вообще я далекие звуки люблю. Я не люблю, наверное, как и все, когда звуки в ухо лезут. Люблю шум ветра, что-то давно его не слышала...