31.07.2014 10:33
    Поделиться

    Орловчане потребовали остановить разрушение памятников

    Как остановить разрушение исторических памятников
    Орловская общественность направила в Совет федерации обращение, попросив сенаторов вмешаться и помочь отправить на доработку недавно принятый областной закон об историко-культурном наследии. О том, чем продиктована просьба и как охраняют в регионах исторические памятники, рассказал "РГ" зампредседателя Общественного совета по сохранению историко-культурного и природного наследия Орловской области Илья Кушелев.

    Авторы письма утверждают, что в регионе поставлена под угрозу система охраны историко-культурного наследия. Неужели положение так серьезно?

    Илья Кушелев: В принятом виде закон способен нанести непоправимый ущерб системе охраны памятников в области. Понимаете, в нем все перевернуто. Закон ведь - средство, а охрана памятников - цель. Получился же закон ради закона, ради того, чтобы чиновникам наилучшим образом формализовать свою работу и обоснованно делать отписки. Кстати, его выдали за результат общественной инициативы. Хотя на выходе оказалось не то, за что ратовала общественность. Фактически, нас использовали для решения каких-то своих задач. Из закона выпали прежние нормы о первичном учете, об исторических поселениях, охранных зонах. Но самое вопиющее - это разрешение строительства на территории памятников. Знаете, когда-то академик Алексей Комеч, теперь уже покойный, говорил, что надо употреблять только законопослушные термины. И был прав. Увы, сейчас идет подмена понятий.

    Интересное определение - "законопослушный термин". А как его отличить от "незаконопослушного"?

    Илья Кушелев: Пожалуйста, пример - реставрация и реконструкция. Первая стремительно вытесняется второй. А ведь в федеральном законе даже термина такого нет, потому что реконструкция - это перестройка. Памятники перестраивать нельзя, их надо сохранять и реставрировать. Этого требуют и международные документы. Памятники сколь прекрасны, столь и беззащитны. Они по определению являются ветхими строениями. Техническое состояние памятника не может решать его судьбу, для этого и существует реставрация, которая не то же самое, что строительство или реконструкция. Основополагающая категория, устанавливающая ценность объекта, - подлинность. То есть ценность имеют камни, соответствующие времени создания памятника. Подлинность материала играет решающую роль. Если кто-то под видом "сохранения" снес здание и выстроил такое же из современного материала, то это уже не подлинник, а новодел - по сути, подделка. Подмена реставрации реконструкцией приведет к тому, что повсюду будут стоять не памятники, а их копии в натуральную величину. Ведь это не страшный сон, а реальность: в России опять сносят церкви! Недавно в Смоленской области снесли церковь XVIII века архитектора Жилярди, выстроив на ее месте новодел. А в Орле при восстановлении колокольни Богоявленского храма был утрачен подлинный декор в стиле нарышкинского барокко, зато храм буквально усыпан новодельными украшениями!

    Звучит пугающе... И что, в каких-то городах уже стоят муляжи, а горожане об этом не знают?

    Илья Кушелев: В Орле, например, это Александровский мост, который знаком каждому местному жителю. В 2006-2007 годах проводилась так называемая реконструкция. Начав работы, строители обнаружили отлично сохранившиеся своды и арки, построенные в 1880 году инженером Лебединским. Тогда много говорили об их приспособлении к современному использованию. Но вместо этого подлинные элементы снесли и построили железобетонный новодел. Фарс в том, что теперь он охраняется как подлинный Александровский мост.

    Однако бытует мнение, что не стоит держаться за "трухлявую старину". Дескать, лучше отдать памятник инвестору, который его осовременит.

    Илья Кушелев: Нельзя подходить к памятникам с точки зрения получения прибыли. Охрана памятников - это наука, но это и искусство, потому что любовь к старине основывается на эстетическом чувстве. Искать тут практическую пользу абсурдно. Позиция, что памятник обязан приносить прибыль и оправдывать вложенные средства, безнравственна. У нас же зачастую говорят: скажите спасибо, что мы заинтересовались "этой рухлядью"! Не скажем, потому что таких "благодетелей" нельзя к памятнику на пушечный выстрел подпускать. В здоровом обществе всегда есть институт меценатства. Он основан на добровольном пожертвовании, а не на коммерческом вложении. У нас же в эту сферу все глубже вторгаются не меценаты, а инвесторы.

    Вероятно, им позволяет это делать закон?

    Илья Кушелев: Законы нередко пишут так, что они допускают двойную трактовку. Например, статьи об объектах, обладающих признаками объектов культурного наследия, практически не применимы. Мы в Орле пытались спасти несколько объектов по этим статьям, но нас проигнорировали. Более того, в новой редакции областного закона таких статей нет. А когда под видом "сохранения" причиняется вред памятнику, правоохранительные органы ссылаются на 51 статью Градостроительного кодекса, хотя он не регулирует сферу охраны памятников. Закон написан так, что позволяет трактовать его не в пользу охраны культурного наследия, и этим активно пользуются. Другая проблема - непрофессионализм "реставраторов". Лицензии выдаются непонятно кому, и таких организаций несметное количество.

    Позиция, что памятник обязан приносить прибыль и оправдывать вложенные средства, безнравственна

    Но ведь и они действуют в рамках закона, раз получают лицензию...

    Илья Кушелев: В Интернете множество объявлений о юридической помощи в получении реставрационной лицензии. Это напоминает торговлю дипломами в переходе. Проверить уровень сотрудников организации, получившей допуск к реставрации, практически невозможно. А уровня зачастую нет никакого. Например, в Орле был представлен проект работ по дому на улице Гостиная, 1. Вместо реставрации предлагалось некое "компенсационное строительство", жуткий и бездарный новодел. Авторы, вероятно, понятия не имели о реставрации памятников. Разработкой научно-проектной документации должны заниматься архитекторы-специалисты. Документация называется научной, она и должна быть такой. Но когда реально сталкиваешься с ней и видишь, что там насочинено, то слово "научная" звучит как издевательство.

    Напрашивается избитый вопрос - что делать?

    Илья Кушелев: Библейская мудрость гласит: благословением праведных возвышается город, а устами нечестивых разрушается. Если ничего не изменить, через несколько лет наследие России будет разгромлено. Прежде всего, надо в законодательстве жестко запретить проведение реконструкции и прописать правила первичного учета в качестве превентивной меры защиты потенциального памятника до проведения госэкспертизы. Надо в директивном порядке решать вопрос с историческими поселениями, обязав региональные департаменты срочно определить их границы и предмет охраны. Автоматически признать заповедные места по статье 37 закона 1978 года достопримечательными местами. Провести тотальные проверки деятельности лицензированных фирм, отозвать сотни лицензий, многих наказать, изменить сам подход к лицензированию и аккредитации экспертов.

    Ключевой вопрос

    Кто должен донести эти идеи до законодателей? Общественность или, может, чиновники?

    Илья Кушелев: Чиновника не переделаешь: он остался таким же, каким был у Гоголя, у Салтыкова-Щедрина. Вероятно, миссию должна взять на себя интеллигенция, деятели культуры. Однако я пришел к печальному выводу, что именно на нас лежит огромная вина за то, что происходит с памятниками. Представители интеллигенции часто идут на компромисс, занимают соглашательскую позицию, лишь бы ни с кем не испортить отношения. Я не раз видел, как люди били себя в грудь и театрально возмущались обсуждаемым проектом, а через десять минут спокойно голосовали "за". Внешним сохранением хорошего тона нередко подменяется истинная интеллигентность. Академик Лихачев говорил, что интеллигентность состоит в наличии свободных убеждений и решимости их отстаивать. Но некоторых тешит уже то, что их куда-то пригласили, включили в какой-то экспертный совет. Они рады этому, как кошка, которой доброе слово приятно. Что за этим стоит - неискренность или глупость? По-моему, это уже не важно.

    Поделиться