Поделиться
В основу постановки легли два одноименных, но очень разных произведения: музыкальный "Реквием" Моцарта и поэма с тем же названием Анны Ахматовой, сюжетные линии которой маэстро положил на музыку Камерной симфонии Шостаковича. Особая черта премьеры - исполнение в сопровождении живого оркестра. К участию в проекте Борис Эйфман пригласил дирижера Владимира Спивакова с его Государственным камерным оркестром "Виртуозы Москвы" и Академическим Большим хором "Мастера хорового пения". О том, как рождался "Реквием", хореограф рассказал корреспонденту "РГ".
Борис Яковлевич, кажется, у новой премьеры довольно долгая история?
Борис Эйфман: Одноактный балет на музыку Моцарта впервые был показан в Ленинграде в 1991 году. Премьера была назначена на 19 августа, но в тот день начался путч, и два дня мы прожили в напряжении: в какой стране мы будем жить, какая судьба ждет нас в будущем. Поэтому спектакль все же разрешили показать 21 августа, и зал БКЗ "Октябрьский"был в незабываемом воодушевлении. Люди, которые ночью стояли на митингах и готовы были возводить баррикады, под музыку Моцарта вновь эмоционально пережили эти события. Это было невероятное ощущение единения. "Реквием" по сути - заупокойная месса, но в конце в ней есть тема воскресения. Эмоционально все это совпало с тогдашним настроением ленинградцев, и я впервые почувствовал, что балетное искусство может быть гражданской акцией.
После этого спектакль показывался очень редко, но в последнее время мне захотелось вернуть его в репертуар. Он особый для меня и очень оригинальный для нашего репертуара. Но балет изначально - одноактный, а мне очень хотелось превратить его в масштабный спектакль. И к Моцарту, который говорит о глобальном, о всеобщей истории человеческой жизни, был добавлен "Реквием" Ахматовой, посвященный конкретному трагическому периоду истории нашей страны.
Как вы объединили эти два произведения в сюжетном смысле?
Борис Эйфман: Я думаю, что эти два творения - об одном и том же, о сохранении вечной души. О нашем шансе обрести бессмертие через бесконечность духа.
Мы посвятили спектакль значительному событию для нашего города и всей страны - 70-летию полного освобождения Ленинграда от блокады. В балете есть прямая аллюзия - люди, везущие на саночках мертвые тела. Но не это главное. Главное, почему я поставил этот балет - я ощутил, что война, закончившаяся десятилетия назад, продолжается на метафизическом уровне. Ведь война - это борьба духа и плоти. Тело, страдающее от страха, болезней, пытается спасти и сохранить себя, а душа борется с этими слабостями, стремится к преодолению страданий. И борьба между духом и телом, между Богом и Дьяволом никогда не заканчивается, она будет вечной. И потому наш балет, в котором это противостояние раскрывается, для меня очень актуален.
Кто стал героями этой истории?
Борис Эйфман: Оригинальность этой постановки, ее отличие от основного репертуара нашей труппы, который сейчас востребован и успешен, как раз и заключается в том, что здесь все более глобально. Я дорожу новой работой, потому что с одной стороны это бессюжетный балет, а с другой - очень содержательный. Один из самых содержательных балетов моего репертуара по философской глубине, насыщенности идеями, которые близки мне и, наверное, будут близки моему зрителю. Здесь присутствует не сюжетность, а погружение в мир души, попытка через хореографию выразить всю глубину человеческого страдания.
Конечно, можно выделить главную героиню этой драмы - Женщину. Я не хотел бы говорить, что это - Ахматова. Не случайно в своей поэме "Реквием" автор подчеркивает, что пишет не только о себе, но и о тех, кто вместе с ней стоял у Крестов, вместе с ней страдал… Это многотысячный хор несчастных. И мне не хотелось бы конкретизировать - слишком пронзительно впечатление от поэмы. Но безымянность героини нового балета не делает ее бесцветной. Я думаю, это один из самых сильных образов, созданных мною.
Связывая эту постановку с событиями блокады, вы проводили какие-то архивные изыскания?
Борис Эйфман: Фотографии, воспоминания очевидцев, переживших блокаду - конечно, все это я видел. Но мне было достаточно поэмы Ахматовой и других ее стихотворений, потому что в них - такая мука человеческая… Для эмоционального погружения в тему мне было достаточно этого - и музыки Шостаковича, каждая нота которой пропитана его болью и чувством сострадания к человеку.
В новой постановке мы впервые увидим в одной из главный ролей нового танцовщика…
Борис Эйфман: Ротация должна быть постоянной, артисты к нам приходят для того чтобы танцевать. В Большом театре можно, как у нас говорят, прожить жизнь "у воды", смирившись с отсутствием карьеры. К нам же приходят, для того чтобы реализовать себя в искусстве. Мы за этим очень следим, и если только появляется человек, способный к творческому развитию, мы сразу примеряем его индивидуальность на наш репертуар и даем шанс реализоваться.
Как Евгений Гриб попал в труппу?
Борис Эйфман: Как правило, мы приглашаем артистов сами.
Наша профессия - одна из самых сложнейших, и редко она компенсирует муки творческими победами. Поэтому самостоятельно артисты приходят в труппу довольно нечасто, но мы сами непрерывно ищем в России, в СНГ, за рубежом талантливых ребят, которые способны реализоваться в нашем театре. Не каждый артист, хорошо танцующий классику, может освоить наш репертуар. Мне необходимы личности, такие актеры, которые способны через танец, через движение, язык тела выразить жизнь души. Это нестандартная форма самореализации.
Российских артистов не учат тому, чтобы стремиться прожить яркую жизнь в творчестве. Они стараются быть ближе к классике, канонам и основам: пусть будет серая, но стабильность. Мы в своей Академии учим детей другому: они выбрали эту сложную профессию для того, чтобы прожить уникальную творческую жизнь. Иначе какой смысл становиться артистом?
Как возникла идея выпустить премьеру именно с живым оркестром? Ведь, как правило, ваши спектакли сопровождает фонограмма
Борис Эйфман: Я очень благодарен Владимиру Спивакову за то, что он активно откликнулся на наше предложение. Его согласие можно расценивать как выполнение сыновнего долга, ведь его мама - блокадница, и я преклоняюсь перед такой мотивировкой. Сыновний долг - это святое, и на сцене Александринского театра развернется настоящая театральная мистерия, затрагивающая очень важные человеческие темы.
Конечно, для нас это непросто, потому что мы нечасто выступаем с оркестром. Ведь оркестр - это живой и очень чуткий организм. Поэтому я волнуюсь, но надеюсь, что Владимир Теодорович почувствует наш ритм и драматургию спектакля.
Кстати
После сегодняшней премьеры спектакль "Реквием" войдет в постоянный репертуар Театра балета Бориса Эйфмана. 10 и 11 февраля он вновь будет показан на сцене Александринского театра, но уже под фонограмму.
Нина Змиевец, исполнительница роли Матери в спектакле "Реквием":
Несмотря на то, что Ахматова очень понятна мне сюжетно, безумно сложно было вживаться в эту роль, потому что сама я мать и представлять даже не хочу, как это - потерять ребенка. Поэтому каждый раз на репетиции у меня было состояние некоего внутреннего тремоло. Сцены, где Сына распинают на кресте, а потом Мать несет его тело психологически очень тяжелы. Хотя физически спектакль не самый сложный, поскольку хореография отличается от других постановок нашего театра. К тому же в нем много персонажей, что не позволяет артистам уставать слишком сильно. Но передать в образе все, что ты хочешь передать - трудная задача.
Мысль о том, что в зале будут присутствовать ветераны и блокадники, вызывает во мне волнение: спектакль тяжелый, трагичный, и он в какой-то степени заставит их вернуться к своим воспоминаниям и переживаниям. Для нас участие в премьере балета "Реквием" - огромная ответственность и моральный долг. Хотелось бы, чтобы молодое поколение смотрело спектакль не только для того, чтобы не забывать о том суровом времени. В "Реквиеме"есть важнейшая мысль: главное, что дано человеку - жизнь, которую нужно беречь и ценить, и личная свобода. Сейчас к этому часто относятся пренебрежительно.